Читать книгу "Мой личный врач - Нора Дмитриева"

– Ну, хорошо, что так, а я-то вообще думала, что он на Агнессе Николаевне женится.

Я так и застыла с кроссовкой в руке.

– Почему вы так думали?

Полина пересадила тяжеленькую Тонечку на другую руку.

– Агнесса Николаевна – женщина порядочная, культурная, образованная, хозяйка отличная, Вера Дмитриевна ее очень уважает, и к Анюте она как родная относится, да и по возрасту Антону Зиновьевичу подходит. Ну, и притом она же его любит!

Кроссовка выпала из моих рук и глухо стукнулась о коврик. Ну ни фига себе, какой поворот сюжета!

– Почему вы считаете, что она его любит?

Полина поцеловала дитя в налитую щечку.

– Да я несколько раз замечала, как она на него смотрит, когда поблизости никого нет: у нее глаза прямо лучатся. Чего уж тут непонятного…

– Странно, а я этого не замечала!

– А вы приглядитесь внимательнее, когда из семьи никого рядом не будет…

Когда я возвращалась из Технограда в поместье, то в задумчивости на одном из светофоров чуть не врезалась в бампер впереди стоящей «Ауди» и, решив, что так и до беды не далеко, приглядела какую-то полупустую придорожную кафешку, где дальнобойщикам подавали весьма сомнительные салаты и цыплят, жаренных на гриле.

Заняв столик у окна, я заказала бутылочку минеральной воды и кофе-капучино, который был изготовлен тут же при мне путем высыпания в чашку кофейного порошка из пакетика и заливанием его горячей водой из электрочайника. Отхлебывая кофейную бурду, я переваривала полученную информацию. Итак, простодушная Полина считает, что домоправительница была влюблена в Антона Зиновьевича. Возможна ли такая ситуация? В принципе, да. Он мужик весьма харизматичный, несмотря на свой невеликий рост и некрасивую физиономию. Кроме того, я вспомнила, с каким восторгом Агнесса распространялась о его таланте ученого и организатора производства. У нее действительно в те минуты, как справедливо заметила бывшая горничная, лучились глаза. Она ведь не Галина, дитя станицы Светлая (она же Злодейская), которая воспринимала Антона Зиновьевича лишь в качестве богатого папика. Агнесса говорила с ним на одном языке, восхищалась им и служила ему. «Я старалась делать все возможное, чтобы ничего не отвлекало Антона от работы» – это же ее слова. Но почему всевидящая Вера Дмитриевна не заметила тех чувств, которые Агнесса испытывала к ее сыну? Или заметила, но по какой-то причине решила не говорить об этом мне? И теперь такой вопрос: а догадывалась ли об этих чувствах Мария Эрнестовна с ее тонкой поэтической натурой? Вполне возможно, что нет. Такие люди, как правило, более всего заняты своим внутренним миром и мало внимания обращают на чувства окружающих. К тому же Агнесса очень сдержанная особа, которая более всего напоминала мне хорошо воспитанную английскую леди, чья невозмутимость за неделю нашего с ней знакомства «дала течь» лишь дважды. Первый раз после того, как я рассказала ей о «призраке» Марии Эрнестовны. Да и то она тогда сумела сохранить самообладание. Только бледность, только дрожание пальцев и никаких ахов и охов. «Сломалась» она лишь сегодня утром, когда испугалась за Галину. Но как же в таком случае она позволила, чтобы об этой ее «слабости» догадалась Полина? Или, может быть, все дело в том, что прислугу действительно не всегда замечают?

Итак, если Агнесса была влюблена в Антона Зиновьевича, как утверждает бывшая горничная, то налицо мотив для убийства – убрать соперницу. Но соперницей-то была любимая подруга, чью жизнь, рискуя своей, она однажды спасла. И еще одно «но»: фотография улыбчивого парня в морской форме, которого Агнесса, как свидетельствует Вера Дмитриевна, пылко любила в молодости и который, если судить по фотографии, был внешне в сто раз привлекательнее Антона Зиновьевича. Хотя я же помню, как в первый же день, на кухне, когда мы говорили с ней о красавце-мужчине Андрее, она сказала, что внешность для нее никакой роли не играет… Так что кругом сплошные непонятки. Все туманно, расплывчато, а тут еще это письмо с угрозой в мой адрес, история с собачками кавказской национальности, неудавшаяся попытка отправить на тот свет меня (или все же Галину?) и неприятное чувство, что я пропустила что-то очень важное. А где-то еще существовала пока не опознанная мной «добрая душа», простившая Машеньку за какой-то неблаговидный поступок, за который она сама себя казнила.

Пока я раздумывала подобным образом, к моему столику подрулил весьма неприятный гражданин из породы тех, кто благодаря хорошо развитым бицепсам и смазливой физиономии считает себя ценным подарком для слабого женского пола.

– Смотрю, хорошая девушка одна сидит, скучает, почему бы, типа, не составить ей компанию, – с несколько снисходительной интонацией, дескать, цени, дуреха, какое счастье тебе привалило, заявил этот представитель племени провинциальных суперменов, плюхнувшись за стол и водрузив на него кружку с пивом и тарелку с жареным цыпленком, попахивающим формалином.

Мне не хотелось вступать с ним в дебаты, так как было себе дороже объяснять этому самоуверенному болвану, что его общество никоим образом не украсит мою жизнь в данный исторический момент, поэтому я лишь внимательно посмотрела в его тарелку и представила, как по поверхности подрумяненного цыпленка ползет белый толстый червяк. Проследив за моим взглядом, он тоже уставился на еду, и физиономия его перекосилась от гадливости. Выматерившись, мой визави схватил блюдо и кинулся с ним к повару-таджику, вопя, как раненый мамонт.

– Ты чо мне наклал, козел!

Далее развернулась бурная дискуссия. Причем оказалось, что лицо таджикской национальности владело русским матерным не хуже, чем представитель титульной нации, и выговаривало все нецензурные слова абсолютно без акцента.

Конечно, я поступила несколько жестоко, лишив обладателя бицепсов аппетита, но запах формалина в какой-то мере оправдывал мой поступок, ведь я уберегла его от поедания несвежего продукта питания.

Любоваться скандалом, который набирал силу, не было ни времени, ни желания, и я встала из-за стола.

Когда я проходила к выходу, владелец бицепсов возопил, призывая меня в свидетели:

– Вот ее спросите, она тоже видела!

Я притормозила у буфетной стойки и спросила ледяным тоном:

– Что я должна была видеть?

– Ну, это, червяка в моей тарелке.

– Я, молодой человек, не имею привычки заглядывать в чужие тарелки, тем более – рассматривать в них червей, – ответила я с достоинством и покинула харчевню, чувствуя, как хихикают во мне гены моих достославных прабабок.

Когда я вернулась в усадьбу Шадриных, то сразу же прошла в спальню Веры Дмитриевны, чтобы доложить о проделанной работе. Я коротенько передала ей наш разговор с Полиной. Рассказала о гулькающей и пускающей пузыри кареглазой причине, из-за которой Полина так скоропалительно покинула их дом. И мы обе пришли к выводу, что бывшая горничная к смерти своей хозяйки никакого отношения не имеет, а вот имеет ли отношение Павел Петрович – это еще следует выяснить.