Читать книгу "Ушелец - Максим Хорсун"

Спора приближалась с невероятной скоростью. Кто-то запоздало принялся палить из автомата. Но пули проходили сквозь бугристую плоть, не причиняя слуге Всеобщности видимого вреда.

Когда до людей оставалось не более метра, протоплазменный ком развернулся в воздухе, превратившись в плоский язык серо-коричневой плоти, — отталкивающий, словно видавшая виды половая тряпка. Эта масса рухнула на Москита, с головой утопив человека в желатиновых складках. Худые ноги, покрыть которые инопланетной протоплазмы не хватило, судорожно забились, исчезая в клубах едкого дыма.

— Она его переваривает!!! — завопил какой-то «сине-черный».

Переваривает! Он подозревал! Еще на Земле понял, что когда-нибудь мирное сосуществование двух великих цивилизаций прекратит крик именно такого содержания. Одна раса уничтожит вторую самым простым и эффективным способом — съев ее. И не икнутся некоторым инородные протеины…

Раскин услышал за спиной щелчок. Рукам стало свободнее. Наконец!

Он поспешно вскочил на ноги, оттолкнув зазевавшуюся Веронику.

В это время спора сползла с того немногого, что осталось от Москита. Вновь собралась в серый ком (а масса-то прибавилась! — мысленно присвистнул Раскин). В глубине кома образовалась полость. Внешняя поверхность споры натянулась до прозрачности, затрепетала, и ушелец понял, что инопланетянин закачивает внутрь воздух, нагнетает давление, чтобы выстрелить собой, словно бутылочной пробкой.

Под руку подвернулось ружье Москита. Раскин подхватил его и, недолго думая, пальнул во вмонтированный в стену распределительный щит. Сверкнула бело-синяя вспышка, засмердело горящим пластиком. Люди Томаса бросились врассыпную, очевидно, не зная, кого следует опасаться больше: неуязвимую плотоядную спору, странного лысого человека с безумными глазами и помповым ружьем или же той энергии, которую он безрассудно выпустил на волю.

А Раскин сунул руки в стреляющее белыми искрами пламя. Поднатужился и выдернул из креплений перебитый кабель, на конце которого трещал разряд. Повернулся и увидел, как перед его лицом разворачивается готовый снова и снова поглощать человеческую плоть язык протоплазмы.

Искрящая культя кабеля скользнула по плотной оболочке, оставив на ней рану с рваными краями, а затем вошла внутрь инопланетянина. Существо словно спятило: не издавая ни звука, оно принялось бешено накручиваться на кабель, будто сладкая вата на палочку розовощекого продавца. Раскин отступал, не выпуская из рук импровизированного оружия. Он почувствовал себя в шкуре древнего охотника, которого угораздило выйти с копьем против мастодонта. Ушелец видел, что сердцевина споры, секунду назад казавшаяся мягкой и аморфной, начала стремительно темнеть и уплотняться. Наивный бы решил, что амеба жарится, как кусок мяса на вертеле, однако Раскину что-то подсказывало — инопланетянин пытается судорожно перестроить свои клетки, сделать из них нечто вроде изолятора. Да, споре было несладко: она пускала пену, подобно потревоженной виноградной улитке, брызгала прозрачной, как вода, слизью; дымилась и все же отчаянно стремилась адаптироваться. Упрямо насаживая себя на кабель, она тянулась к рукам ушельца.

А Раскин не мог выпустить кабель и отступить. Как загипнотизированный кролик, он наблюдал за действиями инопланетянина, а тот все больше и больше напоминал скверный, дергающийся люлякебаб.

— Раскин! Проваливай!!!

Он вздрогнул и отпрыгнул в сторону.

Командир Томас занес над сигарообразным телом споры револьвер и спустил курок. Отшатнулся, едва успев закрыть лицо локтем: инопланетянин взорвался изнутри, обдав все вокруг горячей жидкостью цвета охры.

Стылые струи дождя уплотнились. Чаще и чаще среди темного свинца воды стали проскальзывать белые комья рыхлого снега. И вот уже очередной порыв ветра закружил над плоскими крышами бараков и лабазов густую метель.

Раскин стоял, опираясь на ружье Москита.

— Я попросил снять с меня наручники, — обратился он сквозь круговерть снежинок к Томасу. — Надеюсь, вы не возражаете?

К пролому в стене кратера вышли четырнадцать человек, включая ушельца. Пятеро из них были ранены и еле держались на ногах. В их числе оказался и полнолицый командир Томас Венек, как выяснилось, по крови — финн. Весьма темпераментный финн, насколько мог судить Раскин.

На что ты надеялся? — размышлял ушелец, глядя, как Томас в очередной раз прижимает к шее универсальный инъектор. Короткие, толстые пальцы скользили по сенсорной панели устройства. «Боль», «головокружение», «тошнота» — вводил он поочередно. Инъектор на основе симптомов должен был составить лекарственный коктейль и впрыснуть его в подергивающуюся вену.

С небольшим отрядом двинуться через захваченный Грибницей город — разве это не безумие? Разве не безумие — вести четырнадцать человек, включая одного ушельца, на основные силы противника, усиленные тремя лазерными «самоходками»?

Иногда Томаса рвало. Он делал это, не замедляя шага. С выражением холодного презрения на лице, будто сплевывал досаждающую мокроту.

Тогда всем становилось очевидным, что Томас долго не протянет. И что бой за «Небиро» будет до обидного коротким.

Несколько минут назад за их спинами стреляли. Правда, недолго. Очевидно оставшиеся в живых «зомбаки» решили проверить, действительно ли все «сине-черные» покинули купол гиперпространственной станции, и нарвались на отряд Павло, желающего самоутверждения.

Прожектора на фермах, окружающих проход в стене, люди Томаса погасили парой одиночных выстрелов.

Далее они должны были миновать зажатое с обеих сторон каменистыми склонами ущелье и затем — спуститься в чашу соседнего кратера. Раскин смотрел на дорогу среди скал и покрепче прижимал к себе автомат. Да, «сине-черные» разрешили ему защищать жизнь самостоятельно. Видимо, поняли, что своими силами обеспечить ушельцу безопасность они уже не могут. А путь, по которому им предстояло пройти, представлял собой классическое место для засады. В традициях горных войн в Афганистане, Чечне и Крыму.

— Вероника… — Томас поморщился. Попытался договорить, закрыв глаза: — «Небиро»… пора…

Вероника сняла с пояса сигнальный пистолет.

Раскин проводил взглядом изумрудную звездочку и выругался сквозь зубы.

Привет! Враг, не спи: мы идем!

Метель прекратилась, ветер утих. Теперь снег падал вниз ровно, неспешно, что-то нашептывая самому себе. Льдистая каша под ногами постепенно густела. Температура падала, вот-вот, и дороги прихватит морозом.

Разоренный город молчал. Над развалинами рудоперерабатывающего завода полыхало пламя и клубился дым. После боя со спорой на них никто не нападал. Было бы легкомысленно предполагать, что у Грибницы в Цирконе не осталось других более или менее многочисленных формирований…

— Вероника, — Раскин обратился к своей теперь уже бывшей сопровождающей, — что такое дисперсионный щит? У нас вроде ничего подобного на вооружении не состоит.