Читать книгу "Новик - Геннадий Борчанинов"

без разницы, какую пулю толкать, — сказал я. — Хоть до игрушечных размеров.

— Детский, — усмехнулся Андрей Иванович.

— Ну да, чтобы в рукаве или мошне без труда уместился. Купца проезжего тати остановят, а он им из рукава — с добрым утром, — сказал я. — Скупят все эти детские тоже махом, глазом моргнуть не успеешь. Но поперву — царский заказ. Свой прибыток потом.

— А как же, Никита Степаныч! — воскликнул мастер.

Глаза его загорелись, он уже подсчитывал возможную прибыль. Если все московские, да и не московские тоже, купцы захотят себе такую игрушку, он просто купаться в золоте будет.

Я выглянул в окно, затянутое бычьим пузырём. Солнце уже садилось, дни становились короче, на улице быстро темнело. А мне ещё надо добраться до слободы, и лучше бы сделать это засветло.

— Ну, Андрей Иванович, благодарю за хлеб-соль, хозяюшке низкий поклон, — произнёс я. — Но пора и честь знать.

— Хорошему гостю завсегда рады, Никита Степаныч, — улыбнулся мастер. — Заглядывай, как чего нового измыслишь. Да и просто так заглядывай.

Я быстро собрался, поехал прочь от Кузнецкого моста. С заходом солнца жизнь в столице будто бы замирала. Москоу невер слип это совсем из другой эпохи.

Купцы закрывали свои лавки, стараясь побыстрее управиться и вернуться домой, посадские торопились уехать к себе в посады, не на пригородной электричке, а верхом или на телегах.

Смеркалось. Я ехал шагом, чтобы не пугать горожан. Как говорится, бегущий генерал в мирное время вызывает смех, а в военное — панику, то же самое относится и к боярам. И поэтому мне приходилось даже придерживать Гюльчатай, которая так и норовила перейти на рысь. Тоже спешила домой, в тёплую конюшню.

Пока в один момент меня не окликнули из узкого и тесного переулка.

— Добрый господин! Добрый господин! — девичий голос казался напуганным и встревоженным не на шутку. — Христа ради, помогите!

Я дёрнул поводья, останавливая коня.

— Там братец мой! С крыши упал, ногу сломал! — запричитала девчонка. — Отвезти его надобно, к лекарю!

Я, хоть и не извозчик по профессии, начал поворачивать кобылу в переулок.

Тут-то меня с коня и ссадили. Подкрались сзади, неслышно за причитаниями девицы, схватили за пояс, за рукав, дёрнули резко, вынимая меня из низкого татарского седла.

Пешеходу не так-то просто одолеть всадника. Ещё сложнее одолеть его и самому остаться невредимым. И для такого дела в городской черте подходит только засада.

— Твою мать! — рявкнул я, чудом успев сгруппироваться во время падения и перекатиться, вырваться из лап неизвестных налётчиков.

— Это он, хватай его, братцы! — прошипел кто-то.

— Лошадь хватайте! — вторил ему другой.

Я даже не удивился, что на меня напали вот так внаглую, посреди Москвы. Уже почти стемнело, все разошлись по домам, а тут одинокий богато одетый гражданин. Грех такого не раздеть. А то, что я вооружён до зубов, ну, с саблей тут каждый второй ходит, и не каждый осмелится её применить.

Вот только кроме сабли у меня имелся ещё кистень в рукаве, длинный нож за поясом и короткий засапожник.

Всё происходило сумбурно, в полумраке. Прежде, чем я поднялся на ноги, успел отхватить добрейшего пинка по рёбрам, но едва я вскочил, как мой кистень полетел в ближайшего из противников. Свинцовый грузик на кожаном ремешке мелькнул невидимой тенью, впечатываясь ночному татю чуть ниже и правее солнышка. Такой удар кирасу проминает, что уж говорить о незащищённых рёбрах.

Блеснул во мраке чей-то ножик, бандит хищно ухмыльнулся, ловко поигрывая пером. Он быстро глянул куда-то мне за спину, но я не купился на такой дешёвый трюк, а просто кинулся в атаку, выхватывая нож-косарь левой рукой, а правой раскручивая кистень. Жулик попытался поймать ремешок кистеня, но вынужден был отступать, и в один момент мне удалось захлестнуть кистень ему за спину, так, что он с размаху ударил его по почкам. В ту же секунду я сократил разрыв между нами, резанул косарем по руке, удерживающей нож, вывернул его из ослабевших пальцев.

Обернулся. В переулке уже никого не было, только Гюльчатай нервно топталась на месте и фыркала. Девица поспешила скрыться, наверняка докладывает ярыгам Разбойного приказа о смертоубийстве.

Я глянул на пострадавших, оба катались по земле. Для допроса пригодны. Пинком я перевернул одного из них на спину и приставил острие ножа к нижнему веку.

— Ну-ка, поведай мне, кто вас прислал, — тихо произнёс я.

Вряд ли это обычные тати. Я в такие совпадения верить не привык.

Глава 18

Разбойник захрипел, в ужасе пытаясь отползти прочь от моего ножа.

— Не знаю я! Христом-богом клянусь! — простонал он.

— Ну-ка, не уходи никуда, — буркнул я, на всякий случай ударив его рукояткой ножа.

Если не знает один, должен знать второй, логика простая. Перевернул второго, точно так же ткнул ножом в нижнее веко.

— Твой приятель сказал, ты дела ведёшь, — хмыкнул я, глядя на замершего неподвижно бандита. — Кто меня выследить приказал?

— Да пошёл ты, — просипел тать.

— Тебе глаз сковырнуть? — спросил я. — Ты только попроси.

Бандит замолчал, скривился, тяжело дыша, словно каждый вдох причинял ему дикую боль. Неудивительно, со сломанными-то рёбрами.

— Не знаю имён, — сказал наконец он.

— Говори, как знаешь, — сказал я, на мгновение усилив нажим.

На щеке у него выступила маленькая тёмная капля крови.

— Боярин какой-то. Вернее… Договаривался-то не он… С холопом его болтали… — раскололся бандит.

С гнильцой орешек оказался, треснул только так.

— Какой боярин, что за холоп, где общались, как они выглядели, — я начал равнодушно закидывать его наводящими вопросами.

— Не знаю, какой, клянусь! С холопом в конюшне болтали, что у Ильинских ворот… Боярин, отпусти, не губи, Христа ради, — взмолился тать. — Не знали мы…

— Все вы так говорите, когда вам хвост прищемишь, — процедил я, убирая нож. — Холоп этот как выглядел?

Бандит всхлипнул, тяжело вздохнул, снова скривился от боли. Хорошее оружие — кистень.

— Холоп как холоп… В шапке рысьей, борода лопатой, в армяке сером… — тихо сказал тать.

— Приметы особые давай. Может, рябой он был, или кривой, — сказал я.

— Не рябой… — покачал он головой.

Хотя это особой приметой и не назвать, последствия оспы красовались на лице едва ли не у половины