Читать книгу "Господин следователь. Книга 2 - Евгений Васильевич Шалашов"

до Окружного суда, снова думал, что поступаю неправильно. Сплю с одной женщиной, люблю другую. Пора бы с этим заканчивать, но жуть, как не хотелось, чтобы Наталья выходила замуж и оставляла меня одного. Ситуация, блин.

Опять пришел минут на десять раньше остальных судейских чиновников, а рассчитывал явиться ровно к девяти. А ведь в своем мире прибегал за минуту до звонка, а то и задерживался.

Раньше — это не позже. В этой реальности сам себе не нарадуюсь.И спать ложусь рано, и встаю в будние дни в семь, а в воскресенье в шесть часов утра.

— Петр Прокофьевич, здравия желаю, — поздоровался я со служителем, привычно вскинув два пальца к козырьку.

— Здравия желаю ваше благородие, — вытянулся по стойке смирно наш швейцар, а заодно сторож. Уже в который раз укоризненно сказал: — Иван Александрович, ну, сколько раз вас можно просить — неудобно, когда титулярный советник первым здоровается с нижним чином. Вы бы дождались, пока я сам с вами не поздороваюсь, тогда отвечайте.

— А вы на социальные условности плюньте, — посоветовал я. — Если кто-то попытается замечание сделать — посылайте ко мне.

Я тоже пошлю. Пусть те, кто придумывает условности, повоюют, как воевал наш служитель, заработает хотя бы одну медаль, а не шесть, как у Петра Прокофьевича, тогда и говорить станем.

— Иван Александрович, из полиции приходили, оставили вам журналы учета, — сообщил Петр Прокофьевич. — Городовой принес, хотел в канцелярию сдать, но там еще никого нет, так я сказал — мол, оставь, укараулю, все господину Чернавскому передам.

Раненько они. Вон, в Окружном суде я самая ранняя пташка, а полиция, значит, еще раньше меня на службу является. В принципе, учетные журналы, изъятые из гостиниц, полагалось сдать в канцелярию, получить бумагу, но заморачиваться чины полиции не стали. Да, а в гостиницах и на постоялых дворах городовые оставили акты изъятий? Вряд ли.

— Помочь? — с готовностью предложил свои услуги Петр Прокофьевич, но я отмахнулся. Пачка здоровая, но сам донесу. Или опять какая-то тонкость?

Мне говорили, что в городе три гостиницы, три постоялых двора, но журналов тут штук двенадцать, не меньше.

У дверей в кабинет немного пожалел, что не воспользовался помощью старого солдата. Держать в руках увесистую стопку журналов и поворачивать ключ в замочной скважине не очень удобно.

Разложив учетные книги на столе, вздохнул — полиция опять перемудрила. На фига было притаскивать книги за прошлый год? То-то пачка показалась большой.

Что ж, начнем с постоялых дворов, потом перейдем к гостиницам. Имеется «Англетер», «Лондон» и «Континенталь». Круто!

На всякий, случай смотрел записи учета постояльцев с января по май. Вдруг сестра Борноволкова ошиблась, ее брат выехал раньше или напротив, позже?

Налюбовался почерками — корявыми, идеальными, но не больше. Ничего. Нет отставного статского советника.

Примем за данность, что хозяева гостиниц и постоялых дворов законопослушны, постояльцев своих в полицию отправляют или сами идут в участок с паспортами, прописывая своих жильцов. А городовые, насколько помню, проверяют гостиницы на предмет наличия-отсутствия у постояльцев паспортов. За проживание без основного документа грозит два месяца тюрьмы, а хозяину штраф.

Сложил журналы в пачку, потом опять принялся их сортировать, изображая некий пасьянс. Отчего-то вспомнилась сдача кандидатского минимума по иностранному языку. Кто в теме, тот помнит, что самое сложное — перевести монографию, еще не издававшуюся на русском языке, выйти с ней на экзамен[1]. Экзаменатор откроет книгу наугад, а ваша задача — пересказать и перевести на русский язык именно тот текст, который открылся.

Накануне экзамена умные люди научили меня прогладить горячим утюжком те страницы, которые я смогу перевести и пересказать с ходу. Дескать — они-то как раз и откроются.

Видимо, уже от отчаяния, принялся по встряхивать и открывать журналы, надеясь, что я все-таки что-то пропустил и, раскрывшись на нужном месте, сам журнал и даст мне подсказку.

Открываем. С этим ничего, этот тоже.

А здесь?

Открылся март 1883 года. Записей много, страниц, соответственно, тоже. Ох ты, а как же я это просмотрел?

Вот тут первое марта, вверху указано, что останавливался купец второй гильдии Куковякин из Тихвина, а следующая страница — десятое число. Там прибыл горный инженер Соловьев, направляющийся в Вологду, в губернское правление. Интересно, что делал горный инженер в Вологде? Кажется, там никаких полезных ископаемых, кроме торфа нет. В семидесятые, правда, нефти немного нашли, но не настолько, чтобы добывать ее в промышленных масштабах.

Ладно, это детали. Итак, десятое марта. Не исключено, что в промежуток между первым и десятым попросту не было постояльцев. Тогда отчего журнал учета постояльцев этой гостиницы раскрылся именно здесь?

Раскрыв шире, глянул на разворот… Ага, все ясно. Из журнала удален лист, поэтому он и раскрылся на нужном месте. Вырезан очень аккуратно, бритвой, но тоненькая полоска бумаги осталась за нитью, которой прошит переплет. Можно было аккуратненько ухватить пинцетом и вытянуть, но либо пинцета не нашлось, либо решили, что так сойдет. Возможно, что и сошло бы, не вспомни я некоторые обычаи своего прошлого.

Кстати, если вернуться к той монографии. Раскрылась она, зараза, на другой странице, а не там, где надо. Но перевел и пересказал, получив четверку.

Что ж, отыскался след Тарасов… Вернее, след отставного статского советника, потерявшегося на просторах Новгородской губернии. Это еще не доказательство, но ниточка, которая нас приведет.

Значит, нужно брать журнал и идти к исправнику. Принялся надевать шинель, как в дверь постучали. Не вовремя кого-то принесло. Тем не менее, отозвался:

— Да?

— Разрешите, ваше благородие?

С этими словами в кабинет вошел городовой Смирнов и выпалил:

— Ваше благородие, господин исправник приказывает вам явиться к нему.

— Приказывает?

Я слегка обомлел. У нас с Абрютиным вполне дружеские отношения, вчера он у меня в гостях был, но приказывать следователю исправник не имеет права. И коллежский асессор обязан об этом знать. Вообще, в этом городе отдать мне приказы может лишь один человек — действительный статский советник Лентовский. При этом, Николай Викентьевич не имеет права вмешиваться в дела процессуального характера.

— Голубчик, а ты не пьян? — поинтересовался я.

— Виноват, ваше благородие. Господин исправник мне приказал, чтобы я к вам пулей летел и побыстрее привел.

Нет, не дошло.

Конечно, я все равно собирался к Абрютину, склоку на пустом месте разводить нет смысла, но нельзя, чтобы нижние полицейские чины посчитали, будто судебный следователь подчиняется исправнику.

— И как ты меня привести собираешься? Силой? — улыбнулся я.