Читать книгу "Разыскивается живым или мертвым. Том 2 - Геннадий Борчанинов"

— Запри двери.

Проводник часто закивал, глядя на меня, как на привидение, с благоговейным страхом.

— Тут есть люк на крышу? — спросил я.

Проводник нахлобучил мятую фуражку на голову и провёл меня в тамбур, где отпер люк, к которому вела узенькая железная лесенка. Я сунул револьверы в кобуру и поднялся на крышу вагона, надеясь, что с земли меня не видно.

Покатая и скользкая железная крыша, разогретая солнцем, оказалась укрытием ненадёжным. Каждый мой шаг отдавался гулким эхом, и меня быстро обнаружили. Ещё и Бродяга заливался злобным лаем из вагона для животных.

— Вон он, на крыше! — крикнул один из бандитов.

И мне пришлось залечь, чтобы не схлопотать пулю, по мне начали палить из всех стволов. Я в долгу тоже не остался. Выцеливал тех, кто пытался подобраться к поезду поближе, и меткими выстрелами укладывал их на насыпи. А между делом продолжал ползком двигаться вперёд, к локомотиву.

Вагон первого класса находился в самом хвосте, подальше от угольного дыма, чтобы уважаемые пассажиры, купившие самые дорогие билеты, не осквернили своё обоняние чёрной сажей. Теперь это обстоятельство только усложняло мне дело.

Я, наконец, не выдержал, поднялся и побежал, низко пригибаясь от летящих пуль и громко бухая сапогами по железу. Просветы между вагонами я перепрыгивал на бегу, как Марио, одной рукой я придерживал шляпу, другой — стрелял по налётчикам, особо не целясь, просто чтобы заставить их понервничать.

Под обстрелом поезд казался теперь неимоверно длинным. Я наконец добрался до тендера с углём, прыгнул на него, лишь чудом не подвернув лодыжку, вскарабкался по куче угля, пачкая руки и костюм, спрыгнул на платформу, с которой помощник машиниста загребал уголь совковой лопатой. Сам помощник лежал тут же с простреленной головой.

В кабине машинист был не один, с ним был один из бандитов, плечистый мужик в маске. Он держал машиниста на мушке, и повернуться ко мне не успел. Я сходу пальнул из «Миротворца», прострелив ему шею, бандит рухнул, хватаясь за рану.

— Кто вы такой⁈ — воскликнул машинист, но тут же увидел мою звёздочку, и вопрос отпал сам собой. — Ублюдки застали меня врасплох, перегородили пути.

Перед самым локомотивом поперёк рельс стояла телега без лошади.

— Это же пустая телега, поезд разнёс бы её в щепки! — воскликнул я.

— Ха! А мне потом отвечать за происшествие? — фыркнул машинист.

— Запускайте машину, — приказал я. — Надо ехать, пока не поздно.

— Чего? Надо телегу убрать! — воскликнул он.

Пришлось ткнуть ему под нос револьвером.

— Езжайте! — рыкнул я.

Машинист насупился, поправил фуражку, проворчал что-то себе под нос, но всё-таки приказ исполнил, хватаясь за рычаги.

— Если эта телега повредит хоть что-нибудь, клянусь, я напишу на вас жалобу, — произнёс он.

— Хоть десять, — буркнул я.

Паровая машина вновь запыхтела, машинисту пришлось самому подкидывать уголь в топку. Нам пришлось какое-то время ждать, стоя на месте, и только когда машина раскочегарилась, поезд тронулся.

Бандиты, не желая упускать добычу, повскакивали на лошадей, так что мне вновь надо было заниматься стрельбой. Я высунулся из кабины с кольтом в руке и целился с упора, пытаясь поймать на мушку скачущих налётчиков.

Локомотив наконец добрался до телеги, двинул её могучим покатым лбом путеочистителя. Телега жалобно захрустела, заскрипела, и паровоз спихнул её с дороги, словно детскую игрушку. Я так и не понял, чего боялся машинист.

Поезд начал набирать скорость, наши преследователи старались не отставать, нахлёстывая своих лошадей. Им важна была не только добыча, они стремились ещё и отомстить лично мне, испортившему всё дело. Стреляли прямо на скаку, покороче ухватив поводья.

Я стрелял в ответ, изредка высовываясь из кабины машиниста.

— Эй, законник! Помощь твоя нужна! — взопревший машинист вдруг обратился ко мне. — Уголь покидать сможешь? А то не уйдём! Я один не успеваю!

— Сейчас! — ответил я, перекрикивая шум колёс.

Высунулся снова, поймал в прицел ещё одного бандита-индейца. Кольт ткнулся отдачей в ладони, выплёвывая серый вонючий дым. Бандит упал прямо под ноги собственной лошади, и та поспешила убраться куда-то в сторону.

— Я готов! — крикнул я.

Машинист вручил мне совковую лопату, и я засучил рукава, прежде чем браться за работу. Бери больше, кидай дальше, мне это было знакомо, и я воткнул совок в кучу мелкого угля и угольной пыли, чтобы закинуть их в ненасытную пасть паровой машины.

Жар паровозной топки мгновенно заставил меня вспомнить о пустыне Чиуауа, пот градом катился по вискам, тут же испаряясь. Поезд набирал скорость, наши преследователи начали отставать. Пожалуй, мне за такую поездку должны ещё и доплачивать.

Я продолжал закидывать уголь в топку, лопату за лопатой. Я взмок полностью, до нижнего белья, вымазался в угле, как чёрт. Уголь всё не кончался, а станции всё не было видно, и я трижды пожалел, что согласился помочь машинисту. О том, что я вообще поехал этим поездом, я так и не переставал жалеть.

Но что сделано, то сделано, фарш невозможно провернуть назад. На моей совести теперь висит ещё несколько трупов, а в вагоне первого класса лежат три мёртвых бандита и один живой, но помятый.

— Всё, хватит! — крикнул мне машинист.

Я даже не сразу понял, что он просит меня остановиться, и по инерции закинул ещё пару лопат угля в топку. Завизжали тормоза, поезд начал сбрасывать скорость. Мы подходили к какому-то посёлку.

— Где это мы? — спросил я.

— Сиракузы, Канзас! — ответил машинист. — Придётся тут встать! И надолго!

Кажется, это уже недалеко от границы с Колорадо. Перспектива застрять здесь на несколько дней или даже недель, пока местные законники разбираются с последствиями ограбления и перестрелки, меня ничуть не прельщала, и я замыслил сбежать отсюда при первой же возможности.

— Надо телеграфировать на станцию, что у нас тут чрезвычайное происшествие! — сказал машинист так, будто я был не случайным пассажиром, решившим защитить поезд от грабителей, а штатным охранником железной дороги Атчисона, Топеки и Санта-Фе.

Поезд остановился на станции Сиракузы, и местные удивлённо глазели на следы пуль и выбитые стёкла. Пассажиры начали выбегать на перрон, вновь поднялся плач, пострадавших стали вытаскивать наружу. Благо, пострадавших оказалось немного, нескольких человек посекло осколками стекла.

Я вытер лицо, измазанное в угольной пыли, какой-то тряпкой, и спрыгнул с подножки. Прохожие шарахались от меня, как от зачумлённого, и я не сразу понял, почему. Чужая кровь вперемешку с