Читать книгу "Жажда расплаты - Евгения Михайлова"

самые агрессивные убийцы считают себя чьими-то жертвами. Это я не к тому, чтобы вас напугать или обидеть. Наоборот. Вы пошли на рискованный для себя шаг: на исповедь тому, кто под каждым словом будет рыть в поисках особого смысла. И я поверил вам, Валерия. В том главном, что интересует вашего отца. Вы хотели наказать изменившего мужа разными способами. Его лишили командировки, которой он очень ждал. Вы пытались уволить его любовницу. Вы даже признались, что сделали все, чтобы он не чувствовал себя спокойно и комфортно дома, давали понять, что, обманув доверие жены, он лишился права считать дом своим. Оставили Артема у родителей, понимая, что это заставит Владислава страдать, так как он очень привязан к сыну. Вы угрожали ему, что он может никогда не увидеть Артема, если вы так захотите. И этот ваш не слишком удачный договор по поводу зарплаты. Я понял, в чем для вас смысл, но идея так себе.

— А хоть капля хорошего есть в том, что я вам выложила? — вымученно спросила Валерия.

— Да. Без сомнения. Меня привлекли для поиска заказчиков и исполнителей двух покушений на убийство. В обоих случаях не хватило малости, чтоб его совершить: чуть меньше сила удара, чуть раньше сработало дистанционное управление взрывателем. Мне сдается, это не ошибки, а сознательное сдерживание. Это значит, что основное нападение может быть впереди. Очень хотелось бы ошибиться. Как я сказал, мы все тщательно проверим, но я понял вот что. Вы хотели, чтобы муж расплатился за вашу обиду моральными муками, дискомфортом существования, болью от расставания с сыном и тому подобным. Но вам по-прежнему дороги его жизнь и здоровье. Это так?

— Не то слово, — сурово ответила Валерия. — Я доплачу вам, если найдете того, кто изувечил Влада в первый и второй раз. Я сама выцарапаю его глаза и попрошу кого-то отрубить ему руки. Я люблю мужа и приму его любым. Но он, конечно, должен пожалеть о том, что совершил.

— А как вы относитесь к Дарье Смирновой? Ей вы тоже желаете только моральных мук и не хотели бы причинения ей иного зла?

— Абсолютно другой случай, — произнесла Валерия ледяным тоном. — Я бы не стала пачкать себя и нанимать каких-то отморозков, чтобы, к примеру, изуродовать эту куклу. Но если так поступит кто-то другой… Сожалеть не стану. А другие есть, по слухам. Вот писатель умер странной смертью, связавшись с ней. У его жены тоже нет сомнений в том, кто виноват. Короче, господин Кольцов, вот вам и все мое разоблачение. Можете рыть, копать под каждым словом, как собирались. Я это вынесу.

Алексей Федулов тяжело вздохнул.

— Вот такая петрушка, Сергей Александрович, у нас с ней с детства. Все вроде понимает, все правильно делает и говорит… А потом вдруг как брякнет. Как вычудит… Но что поделаешь. Родная дочь. Гвоздик, вбитый в сердце, как я где-то слышал.

Похороны

День похорон Леонида Дмитриева был сумрачным, тусклым, обдуваемым ветром и осыпаемым метелью.

Илья Плотников накануне сообщил сотрудникам, что все могут сами распоряжаться временем. Рабочих дел в этот день не будет. Некоторые участвуют в организации прощанья. Кто-то помогает жене и дочери. Собирались приехать Сергей Кольцов и Егор Гусев. «Хотим посмотреть на людей со стороны. В печальный, как говорится, час. Когда искренность и открытость не перепутаешь с чем-то еще», — туманно объяснил Егор.

Об участии Даши Смирновой в похоронах Дмитриева после осторожного предостережения Кольцова никто больше не говорил. Никто не мог вмешиваться в такой выбор, но все понимали, что она там при любом раскладе станет персоной нон грата.

Накануне вечером Даша позвонила Тамаре и сказала, что поедет к себе.

— Просто нужно побыть одной, подумать. Не хочется погружать в темень своих мыслей даже тебя. Говорить сегодня не получится. Все слова сгорели.

Тамара, конечно, согласилась и не стала уточнять, собирается ли Даша поехать на похороны. Вроде бы они по умолчанию решили, что нет. Настолько очевидна ситуация: присутствие Даши могло расстроить семью Дмитриева и даже вызвать негативную реакцию. О странном предупреждении Кольцова Тамара старалась не думать и не уточнять у него. У человека такая профессия — во всем подозревать криминальные замыслы. Его основное дело — охота. Но он же, в конце концов, не провидец и не вещун. Сама Тамара собиралась поехать.

Одеться Тамаре было легко: у нее ведь почти все вещи черные.

Она долго сомневалась, но перед тем, как выехать из дома, все-таки позвонила Даше. Даже не спросить, а убедиться, что та остается дома.

— Привет, — спокойным голосом произнесла сестра. — Ты туда уже едешь, Тома? Ну тогда это значит, что и я там. Ты — мои глаза и мое сердце. Только в этой истории ты уместнее, чем я. Я останусь не потому, что меня сыщик пугал. Не хочу причинить лишнюю боль его семье. Но я жду тебя. Ничего не нужно будет рассказывать. Просто зайди, обними меня.

Во время прощанья прозвучало много красивых слов, были сдержанные слезы искренней печали. При этом все, кто пришел проститься с Дмитриевым, избежали не только чересчур эмоциональных выражений, но, кажется, даже сдерживали слишком тяжелые вздохи. Очень уж необычный человек ушел. Природа щедро осыпала его дарами при рождении, а отобрала его у мира так внезапно и так резко, как будто дала понять оставшимся, что они такого не заслужили. Дмитриева принимает сейчас царица Тишина, которую он и при жизни предпочитал людям.

Тамара смотрела на лица жены Лили и дочери Ирины. Они не плакали: в пламени мук не бывает влаги. Их горе было несоизмеримо глубже печали расставания. Они обе переживали ужас невозврата. Им не вернуть те минуты или часы, когда самый родной и обожаемый человек страдал, нуждался в помощи и не мог дотянуться ни до одной из них… А они были не так и далеко. И тоже не спали, тоже страдали, но его голос до них не долетел…

Церемония закончилась, люди начали расходиться, когда к свежезасыпанной могиле подбежала Юлия Виноградова. Она была очень бледной, в черном кружевном платке и с темно-лиловой розой в руке. Юля бросила розу на могилу. Затем подошла к жене и дочери, начала говорить прочувствованные и подготовленные слова сожаления, скорби и вдруг разрыдалась.

— Как же такое могло случиться… — услышала Тамара ее резкий, как всегда, голос.

Тамара даже открыла свою сумку, в которой был «спасательный пакет». Может, дать Юле таблетку или ватку с нашатырем. Она так сильно сжала руки Лили, что та, похоже, сдерживает стон