Читать книгу "Вычеркнутый из жизни - Арчибальд Кронин"

— Если фундамент подгнил, здание неминуемо рухнет.

Сэр Мэтью не удостоил Пола ответа. Губы его растянулись в зловещей улыбке. Но в маленьких глазах, когда он, вытянув шею, искоса смотрел на Пола, тот снова прочел тяжелое предчувствие, снова увидел неприметную трещину и понял наконец: именно потому, что Спротту нужно во что бы то ни стало скрыть этот изъян, он никогда и ни при каких обстоятельствах не согласится на пересмотр дела. И все же… он, Пол, обязан напомнить ему еще об одной, последней возможности.

— Если приговоренный к пожизненному заключению уже отсидел в тюрьме пятнадцать лет… разве по-человечески… нельзя сократить ему срок наказания?

Выпученные, налившиеся кровью глаза сэра Мэтью все еще были устремлены на Пола.

— Министр внутренних дел уже высказался по этому поводу, — отрезал он.

— Но не вы, — задыхающимся голосом настаивал Пол. — Ваше слово, сказанное в соответствующих инстанциях, возымеет решающее действие. Одно только слово… намек на возникшие в последнее время сомнения…

Сэр Мэтью покачал головой — беспощадно и бесповоротно снимал он с себя всякую ответственность.

По-прежнему стоя спиной к двери, он толкнул ее рукой и открыл.

— Уйдете вы наконец? — Застывшая усмешка и сейчас искажала его лицо. — Или я должен приказать вас вывести?

Полу раз и навсегда уяснилась тщетность его попытки. Ничего этот человек не сделает, даже слова о прощении не скажет. Замкнувшись в своей гордости, он знать не знал ни о чем, кроме своего достоинства, своего положения в обществе, своего будущего. Любой ценою все это должно быть сохранено.

Слепая ярость охватила Пола, ярость и безрассудное отчаяние затуманили его разум. Кэслз был прав! Его отец, Суон, он сам, каждый, кто попадался на пути Спротта — всех сметала ненасытная гордость этого человека. Теперь остается только одно. Он поднялся. Ноги и руки у него были, как чужие. Он двинулся по направлению к дородному человеку, там, у дверей.

— В последний раз… — невнятно проговорил Пол. Ему трудно было дышать.

— Нет!

Руку Пол держал в кармане и все время, пока он говорил, его рука сжимала револьвер. Он уже не был холодным на ощупь… Жар человеческой руки согрел его… Револьвер стал как бы частью тела Пола. Его палец уже лег на курок, он ощущал тугую пружину.

Даже вынимать револьвер из кармана не надо, он и так направлен на Спротта, ничего не подозревающего актера, лжеца. Вот он стоит, не глядя на Пола, исполненный непреклонного чувства собственного достоинства. Пол уже почти рядом с ним, какие-нибудь два фута разделяют их. Он замечает, как округло выпячивается раскормленный живот Спротта. Прямо в него направлен револьвер. Ни малейшего страха Пол не испытывает. Он закрывает глаза, тело его напряжено, губы полуоткрыты, словно в экстазе, словно все его существо объято пламенем неодолимого физического желания.

И вдруг конвульсивная дрожь сотрясла его тело, режущая боль возрождения. В муках пришел он в себя, разум его просветлел. «Я этого не сделал, — думал он, словно вдруг прозрев. — Не сделал». Они объявили убийцей его отца. Они и из него, видно, хотят сделать убийцу. Его пальцы, сжимавшие револьвер, разжались. Пол открыл глаза, устремил невидящий взгляд на Спротта. Он задыхался, как после стремительного бега. Не мог выговорить ни слова. Но когда взгляд Пола встретился с глазами врага, еле заметная улыбка затрепетала у него на губах и все его лицо засветилось странным светом. Покуда помертвевший Спротт в изумлении смотрел на Пола, он, едва не задев его, прошел к двери и вышел из дому.

На улице в прохладной тьме, под звездным небом, слезы так и брызнули у него из глаз. Тихим торжествующим голосом он проговорил:

— Я этого не сделал. Господи, благодарю тебя, я этого не сделал.

Часть вторая

Глава I

Три недели назад, когда управляющий «Бонанзой» уволил Пола, Лена, испуганная и потрясенная, наблюдала за их стычкой. Волнение ее уже немного утихло, когда она вечером пришла к Полу. Она говорила с ним, передала ему просьбу мистера Прасти, что, видимо, его обрадовало. Ей хотелось думать, что она помогла ему. Но время шло, она больше его не видела, и жизнь стала казаться ей пустой и тусклой, В конце недели Херрис пригласил другого пианиста — на сей раз это была молодая женщина, — и звуки музыки вновь долетали до кафетерия. Ах, но что толку! Это была хорошая музыка, но не та. И тяжесть по-прежнему давила грудь Лены. Она чувствовала, как снова погружается в жалкое, подавленное состояние.

Сказав Полу, что она была вполне довольна своим положением в отеле «Герб графства», Лена сказала сущую правду. Эстбери — очаровательный старинный городок, заслуживший известность руинами аббатства, множеством белых с черным домов Елизаветинской эпохи и очень интересными римскими земляными валами; городок этот живописно расположился в излучине реки Трент и весною и летом был чем-то вроде курорта или дачного места. Первоклассный отель «Герб графства», принадлежащий отставному офицеру, некоему Прентису и его супруге, всегда был полон любителей-рыболовов и туристов с юга. И сам городок, и работа там вполне устраивали Лену — виды на будущее перед ней открывались неплохие, и вдобавок она знала, что к ней хорошо относится весь персонал отеля.

Раз в две недели, по субботам, после двух часов, Лена не работала. И как же приятно было сесть в поезд, идущий в Уортли, а потом бродить по тамошним улицам, любуясь огромными витринами универсальных магазинов, где выставлено такое множество вещей, великолепных и удивительных для выросшей в деревне девочки. В пять часов она, всегда в одиночестве, пила чай в «Зеленом фонаре», уютном маленьком кафе, которое однажды заприметила на Леонард-сквер, а в шесть, разрумянившаяся, оживленная, со скромными своими покупками в руках, уже ехала обратно в Эстбери. От вокзала до отеля надо было пройти изрядное расстояние — больше двух миль по извилистой лесной дороге вдоль реки, но это не смущало Лену: в детстве она часами бродила по болотам Слискэйла.

Однажды в субботний вечер — лето было уже в разгаре — Лена, как всегда веселая и довольная, приветливо кивнув контролеру у выхода с перрона, быстрым шагом пошла домой, в отель. Луна пряталась за грядой облаков, и дорога тонула во мраке. Мрак был душный, тяжелый, полный шорохов невидимого леса и назойливого гудения ночных насекомых — застойная тьма джунглей. На этот раз даже Лена почувствовала, как она давит, ей стало казаться, что кто-то идет за ней. Она подумала о разнузданной компании молодых людей, которые только что ехали с нею в одном вагоне. Вопреки своему обыкновению Лена то и дело оглядывалась. Когда что-то зашелестело и хрустнуло на дороге за ее спиной, она вздрогнула, ускорила шаг, чуть ли не пустилась бежать. Но немного дальше, на самом темном повороте дороги, чья-то рука схватила ее за шею. Она закричала. Эта же рука грубо зажала ей рот и задушила крик. Лена боролась отчаянно, изо всех сил своего юного тела, но тщетно. В шайке, напавшей на нее, было пятеро головорезов. Брошенная наземь, она ударилась головой о камень. И хорошо еще, что потеряла сознание.