Читать книгу "Снежная ночь с незнакомцем - Сабрина Джеффрис"

Хаггетт, конечно. Проклятый дворецкий не выполнил его приказания! Только подождите, он доберется до этого негодяя. Пользуясь присутствием в доме посторонних людей, Хаггетт чересчур обнаглел, и он не потерпит этого!

Распахнув дверь, Мартин вошел в холл.

— Хаггетт! Иди-ка сюда, мерзавец! Ты, черт тебя побери, прекрасно знаешь, что я думаю об этих рождественских выдумках.

У окна послышался тоненький голосок.

— Почему вы называете это выдумками, сэр? — Мартин резко повернулся и увидел темноволосого мальчика, в одиночестве стоявшего у окна и смотревшего на Мартина широко раскрытыми глазами. Это не был один из Меткафов. Чарли Дикс или Дикерс — что-то в этом роде.

Едва ли Мартин мог рассказать мальчику правду — все связанное с Рождеством напоминало ему о несчастье, случившемся с Рупертом.

Затем Мартин заметил что-то красное над головой мальчика. Боже мой. Ветки оказались не только над входными дверями. Зелень украшала каждую арку, каждое окно и камин в большом холле. Букетики зелени были разложены на обеденном столе, вокруг которого стояли большие толстые желтые свечи, которые по традиции зажигали в канун Рождества. Мартин шел словно в тумане, глядя на большие венки из веток, вплетенные в них яркие красные ленты, завязанные на концах в пышные банты.

Это не было затеей Хаггетта. Только женщина могла это сделать. Вернее, одна определенная женщина.

— Что вы об этом думаете? — услышал Мартин неуверенный голос своей мучительницы, которая, очевидно, вошла в то время, когда он оглядывался по сторонам. Моля Бога, чтобы она не слышала сказанное им юному Чарли, Мартин посмотрел на нее. У него перехватило дыхание, а в жилах закипела кровь.

Элли стояла в окружении детей в сверкающем платье из модного красного атласа, с глубоким декольте, привлекавшим внимание к ее роскошной груди, более соблазнительной, чем любая рождественская сладость. Она же, казалось, не замечала его горящего взгляда и продолжала говорить:

— Мистер Хаггетт был так добр, что отвел нас на чердак, где хранятся ленты и другие рождественские украшения. К счастью, там нашлись даже совсем новые праздничные свечи. Очевидно, вы хранили их с прошлого Рождества.

Мартин заставил себя посмотреть ей в лицо.

— Вероятно, это делала моя мать. Брат всегда привозил из города новые свечи, и я… э… э зажигал их с… э…

— Его милость говорит, что Рождество просто ерунда, — вмешался Чарли.

На лице Элли мелькнуло удивление, и Мартин поспешил оправдаться:

— Я так не говорил. Ну, не совсем так. Я имел в виду привычку мистера Хаггетта манкировать своими обязанностями, чтобы получился настоящий праздник. Я не понимал, что мисс Бэнкрофт…

— Клянусь, мы не воспользовались услугами лакеев или мистера Хаггетта, — заверила она, и следы обиды стерлись с ее лица. Она поправила очки, изящно соскользнувшие на кончик носа. — Мы с мальчиками все сделали сами — пошли в лес, срезали ветки, отыскали ленты и свечи и украсили дом. Единственное, что сделал мистер Хаггетт, — это подсказал, где искать. И дал нам тележку.

— И отвел вас на чердак, — сухо закончил Мартин. Он мог поспорить, что за всем этим скрывался Хаггетт.

Но его гнев утихал. Странно, но зелень напоминала ему не столько об ужасном Рождестве, когда погиб Руперт, сколько о праздниках своего детства, когда мать и отец в Рождество все еще сидели за праздничным столом. Яркое воспоминание подавило все его чувства, и он отвернулся, скрывая нахлынувшую боль потери.

— Вы проделали отличную работу, — выдавил он. — Впечатляет.

— Так значит, вам нравится, — сказала она изменившимся тоном.

Мартин кивнул, не в силах произнести и слова. Дети почувствовали себя свободнее и окружили его, показывая, что сделали своими руками: как Перси рубил ветки топором, как Тим и Чарли перевязывали их лентами под руководством Элли.

Хотя Мартин уже раньше слышал, как они называли ее «Элли», он не сознавал, как это имя подходит ей. «Мисс Бэнкрофт» или даже «Элинор» звучало бы очень элегантно в высшем обществе. «Элли» напоминала свежую деревенскую девушку, с которой мужчина мог поваляться на сене.

Господи. Он не должен так о ней думать!

— Все готовы к обеду? — спросил появившийся в дверях Хаггетт.

Мартин удивленно посмотрел на мисс Бэнкрофт.

— Мы не хотели садиться за стол без вас, — объяснила она. — Это было бы невежливо.

Вежливо или невежливо, но никто никогда не садился за стол, не дождавшись его.

Он не сосчитал приборы, так как был уверен, что Хаггетт ждет в кабинете, пока он закончит дневную часть своей работы. И это было не обедом, а потреблением пищи. Обеды были тогда, когда во главе стола всегда сидела его мать. И так происходило, пока она не умерла десять лет назад. И она даже говорила, что если его не будет за столом вовремя, то обеда он не получит. А такое случалось довольно часто, и поскольку он был непокорным ребенком, увлеченным научными опытами, то забывал о времени.

— Мне взять лакеев на сервировку стола? — спросил Хаггетт.

Мартин взглянул на своего дворецкого и на этот раз заметил, с каким волнением смотрит Хаггетт, ожидая его реакции на зеленые украшения. Но вопрос относился не только к обеду. Дворецкий ожидал одобрения. Он хорошо понимал, что, заботясь и поддерживая мисс Бэнкрофт и детей, переходит границу дозволенного. Теперь ему требовалось прощение. Вопрос состоял в том, даст ли ему Мартин это прощение. Он должен это сделать, потому что, ругая Хаггетта, он осуждал бы мисс Бэнкрофт, а Мартину так не хотелось еще раз ранить ее. Он подошел и остановился во главе праздничного стола.

— Да, Хаггетт, пусть нас обслуживают лакеи. Мы готовы.

Глава 5

«Дорогая Шарлотта!

Будьте осторожны, моя дорогая. Наступит день, когда вы будете меньше всего этого ожидать, а я появлюсь на пороге вашего дома, и вы увидите, что я совсем не такой, каким вы меня представляете.

Ваш кузен

Майкл».

В течение следующей пары дней Элли заметила, что у них с лордом Торнклифом наступило неустойчивое перемирие. Он казался менее раздражительным. Она судила об этом вовсе не по его отношению к праздничным украшениям, ибо Чарли продолжал настаивать, что его милость назвал их «рождественской ерундой». Примерно так же он выразился насчет рождественских песенок, когда спасал их. Совершенно очевидно, что ему особенно не нравились эти праздники.

И несмотря на это Торнклиф не только терпеливо переносил хлопоты, но пытался по-своему проявлять дружелюбие; Хотя днем, пока она и дети знакомились с его обширными владениями, барон куда-то пропадал, вечером он обедал дома. И даже сидел с ними после обеда в гостиной, где стены были выкрашены в тон панелям из орехового дерева. Торнклиф просматривал газеты, или наблюдал, как дети разыгрывали шарады, или слушал, как она читала вслух «Осаду Коринфа» Байрона. Иногда он сам читал детям.