Читать книгу "Дом Кёко - Юкио Мисима"

улыбался. Источник молодости, силы, скорости был заложен в это напоминающее свежий спил, решительно резкое юное лицо. Стоит коснуться его тела, как спавшие тёмным пучком нервы, словно раскрученная пружина, запускают стремительное движение. Сюнкити сам недавно был таким.

Сейчас он старший и вскоре уйдёт. Пока он был капитаном команды, университет блистал. В Лиге чемпионов завоевали первенство. И в чемпионате Восток — Запад одержали победу. Свидетельства этих побед висят в новых рамках у закопчённой притолоки в спортзале.

Сюнкити верил, что новые младшие наследуют ему, перевалят через надвигающиеся опять волны. Это напоминало грубоватое и несколько застенчивое напутствие в духе студентов, без особых эмоций и сентиментальности. Слегка небрежное приветствие блистающему «ореолу славы», заключённой в медали, кубки, грамоты в золотых рамках.

Довольный Сюнкити, как верёвки, подтянул два длинных жёлтых шнурка до уровня груди и привязал боксёрские бутсы к щиткам на ногах. В этот момент в окно он увидел двоих, входящих через калитку во внутренний двор.

Одним был Мацуката, спортсмен боксёрского клуба «Хатидай», старший товарищ Сюнкити по университету. В прошлом году он потерял титул чемпиона страны в полулёгком весе. Другой — Ханаока, президент компании по производству термосов, помешанный на боксе.

Сюнкити с первого взгляда понял, для чего они пришли. Две компании, где президенты увлекались боксом, завлекали его к себе. Одна — акционерная компания «Тоёсэй», производившая термосы. Хатидай Мицуги, председатель боксёрского клуба «Хатидай», был хорошо знаком с Ханаокой и не раз просил Мацукату уговорить Сюнкити перейти в профессиональный бокс. Другими словами, если Сюнкити станет профессионалом в клубе «Хатидай», его сразу примут на работу в компанию по производству термосов, причём на особом положении: ради тренировок и матчей он сможет пренебрегать службой. Профессиональный клуб, чтобы получить спортсмена, непременно подготовит соответствующие условия для его должности.

Однако Сюнкити поразило, что президент пришёл сам посмотреть тренировку. Этот невзрачный суетливый мужчина средних лет, похожий на лавочника, никогда не занимался боксом. Но в определённом возрасте отбросил стеснение и, чтобы заполучить истинно мужские достоинства, решил стать покровителем подающих надежду боксёров. Для сумоистов у него не хватало средств. По чьему-то совету он в начале прошлой весны посмотрел боксёрский матч и загорелся мечтой взять под крыло этих молодых диких зверей. Заодно успокоился, что денег на это уйдёт меньше, чем на сумо, и всем встречным повторял избитую фразу:

— Чтобы очаровать мужчину, нужно куда больше денег, чем на то, чтобы очаровать женщину.

Ханаока каждый раз, когда клуб «Хатидай» проводил соревнования, появлялся у ринга, но в боксе до сих пор почти ничего не понимал. Например, указывая на спортсмена, который был на грани нокаута и едва держался на ногах, мог сказать: «Исход боя зависит от него». Ханаока днём раньше приходил в зал посмотреть на тренировку боксёра, которому покровительствовал, и с надеждой ждал дня, когда сможет им распоряжаться. Его протеже, новичок в профессиональном боксе, пока не был известен. Но предполагалось, что однажды он станет чемпионом. Хатидай Мицуги хотел Сюнкити, поэтому сразу рекомендовал его этому простаку.

— Эй! — рассмеялся Мацуката, заглянув в окно.

Его плохо выбритое, открытое лицо выражало достоинство и симпатию «старшего товарища по спортивной части» — чувства, которые вне встреч с Сюнкити он, скорее всего, растерял в своей жизни профессионального спортсмена. Сюнкити это смутно понимал, но глубоко не вникал. Он вообще не изголодался по сладкой, как мёд, любви.

Ханаока, который уже несколько раз встречался с Сюнкити после того, как их познакомил Мацуката, развязно объявил:

— Пришёл, чтобы ты показал мне тренировку.

— Президент очень занят, но сказал, что обязательно хочет посмотреть, — добавил Мацуката. В его голосе проскальзывала свойственная боксёрам хрипотца.

Сюнкити торопливо затянул шнурки, вышел на улицу, поклонился Ханаоке. Ему можно было ничего и не говорить. По сути, хватило показать цвет и блеск тела, гибкость плеч, работу ног, силу удара по груше с песком. Его спокойное молчание произвело на Ханаоку хорошее впечатление.

К Сюнкити подошёл Цутида:

— Время разминки.

— Ладно. Начинай.

Во внутреннем дворе молодые члены клуба разминались, легонько боксировали с тенью, двигали плечами, наклоняя голову влево и вправо, разрабатывали плечевые суставы. Здесь уже витало предчувствие стремительных, резких движений. Ханаока попятился и чуть не наступил в желобок, куда из кухни смывались обрезки зелени, Мацуката его поймал.

Когда тренировка закончилась, Мацуката сообщил, что они с президентом подождут Сюнкити в кафе у станции, и ушёл. Сюнкити принимал душ.

*

Когда он вернулся к себе, чтобы переодеться, то увидел, что раздвижные двери в комнате новичка приоткрыты и внутри под одеялом кто-то спит. Подумав, уж не отлынивает ли новичок от тренировок, Сюнкити грозно окликнул:

— Кто это там?

Одеяло зашевелилось, показалось голое плечо, на заспанном лице приоткрылись глаза.

— Харагути?

Харагути был однокурсником Сюнкити и тоже состоял в боксёрском клубе.

— Как твоя язва? — спросил Сюнкити.

— Язва? Уже прошла.

— Брось. Что, так быстро?

— Ладно, садись.

Харагути поднялся, обмотался одеялом в запятнанном пододеяльнике, сел, скрестив ноги, потянул от изголовья кимоно на вате, сбросил одеяло и просунул руки в рукава. Под кимоно на нём были только трусы.

Сюнкити тоже сел, натягивая поверх тренировочной куртки свитер.

Вернувшийся в комнату новичок, не желая мешать разговору старших, снял с гвоздя одежду и сразу вышел.

Сюнкити круглый год видел Харагути или в одних трусах, или в трусах под ватным кимоно. Когда приходили деньги из деревни, Харагути, который не мог угомониться, пока не потратит их в тот же вечер, в костюме, изменившись до неузнаваемости, отправлялся выкупить на часть денег заложенный пиджак или часы. Но когда возвращался, опять носил всё те же трусы.

Харагути ворвался в боксёрский клуб, одержимый мечтой об отваге; эта отвага в конце концов и навредила его здоровью.

— Опять из «Хатидай» пришли тебя уговаривать?

Он сказал это без улыбки, пристально глядя на Сюнкити. По лицу казалось, словно он извиняется за то, что провёл меньше, чем Сюнкити, боксёрских поединков.

— A-а, откуда ты знаешь, ведь спал.

— Видел их из окна.

Сюнкити сменил тему:

— Может, лучше изредка тренироваться. Желудку будет легче.

— Но ведь никто не приходит смотреть, как я тренируюсь!

Сюнкити не знал, что на это сказать. Он не обладал даром утешать.

У Харагути в порванных уголках глаз потемнела кожа, неприметный нос, почти без переносицы. Лицо человека, преданного идее. Он верит в идею: «Героизм в опасности, он терпит поражение», поэтому-то и вид у него соответствующий.

Харагути жил в общежитии нахлебником. Боялся он только тренера Каваматы и всегда от него прятался. Последние полгода он не участвовал в боях. После проигранных три раза