Читать книгу "Обнаженное солнце - Айзек Азимов"

– И все-таки вы хорошо знали Глэдию, – не обращая внимания на волнение роботехника, сказал Бейли. – Какой у нее мог быть мотив?

– Мотив?

– Никто пока не назвал мне возможного мотива преступления. Не могла же она совершить убийство без причины.

– Великая Галактика! – Либич откинул голову словно хотел засмеяться, но не засмеялся. – И вам никто не сказал? Что ж, может быть, никто и не знает. Но я-то знаю. Она мне говорила – и часто.

– Что говорила, доктор Либич?

– Что все время ссорится с мужем. Ссоры были бурные и частые. Она ненавидела его, землянин. Так значит, вам никто об этом не говорил? И она тоже?

Глава пятнадцатаяПортрет создается

Новость оглушила Бейли, однако он постарался не показать изумления. Должно быть, местные обычаи приучили соляриан воспринимать частную жизнь во всех ее проявлениях как нечто священное. Вопросы о браке и детях считались дурным тоном. Вероятно, хронические супружеские ссоры также не подлежали обсуждению.

Но когда совершилось убийство? Неужели не решились нарушить светские приличия и спросить подозреваемую, не ссорилась ли она с мужем? Не решились даже заговорить на эту тему, если и знали о ссорах?

Либич, к примеру, знал.

– Из-за чего они ссорились? – спросил Бейли.

– Думаю, вам лучше спросить об этом у нее.

И правда лучше. Бейли церемонно встал.

– Благодарю вас, доктор Либич, за содействие следствию. Мне может снова понадобиться ваша помощь – надеюсь, я смогу тогда с вами поговорить.

– Сеанс окончен, – сказал Либич и пропал из глаз вместе со своей комнатой.

Бейли впервые обнаружил, что полет в открытом пространстве его не волнует. Совершенно не волнует. Он чувствовал себя почти что в своей стихии.

Ему больше не думалось ни о Земле, ни о Джесси. Он улетел с Земли каких-то несколько недель назад, а прошли как будто годы. Провел на Солярии неполных три дня, а словно прожил здесь целую вечность.

Неужели можно так быстро приспособиться жить в кошмаре?

Или все дело в Глэдии? Скоро он увидит ее – живую, а не образ. Не это ли придавало ему уверенность и вселяло в него странное чувство тревожного нетерпения?

Как-то она перенесет эту встречу? Не убежит ли через пару минут, взывая о пощаде, как Квемот?

Когда он вошел, она стояла на другом конце длинного зала. Глэдию можно было принять за ее же импрессионистический портрет: два-три мазка, две-три краски.

Губы слегка подкрашены, брови едва подведены, мочки ушей чуть голубоватые – и больше никакой косметики. Она была бледна и казалась немного напуганной и очень юной.

Пшеничные волосы зачесаны назад, в серо-голубых глазах – робость. Платье с длинными рукавами темно-синее, почти черное, с узкой белой отделкой по бокам. Белые перчатки и туфли без каблука, Не видно ни единого кусочка кожи, за исключением лица. Даже шею прикрывает скромненький рюш.

– Так будет не очень близко, Глэдия? – спросил Бейли, останавливаясь на месте.

Дыша часто и неглубоко, она сказала:

– Я уже и забыла, как это бывает. Все равно что видеосеанс, правда? Если не думать о том, что мы встречаемся взаправду.

– Я-то чувствую себя нормально, – сказал Бейли.

– Ну да, у вас на Земле… – Она закрыла глаза, – Иногда я стараюсь представить себе – повсюду толпы людей, идешь куда-нибудь, а рядом с тобой люди, и навстречу идут люди. Десятками…

– Сотнями, – поправил Бейли. – Разве вы никогда не видели Землю в книгофильмах? Не смотрели земных романов?

– У нас их не так много, но я смотрела романы про другие Внешние Миры, где люди постоянно встречаются. В романе все по-другому – похоже на групповой видеосеанс, вот и все.

– А разве в романах не целуются?

Глэдия покраснела до ушей.

– Я таких книг не читаю.

– Совсем?

– Ну… попадаются, конечно, грязные фильмы, и порой, просто из любопытства… но это такая мерзость,

– Правда?

– Но на Земле все по-другому, – внезапно оживившись, заговорила она, – Так много народу. В такой толпе, Элайдж, можно, по-моему, даже п-прикоснуться к кому-нибудь. Случайно, конечно.

– Можно и с ног случайно сбить, – улыбнулся Бейли. Он вспомнил переполненные экспресс-дороги, где все тискаются, толкаются, скачут с полосы на полосу, и невольно ощутил укол ностальгии.

– Вам не обязательно там стоять, – сказала Глэдия.

– Значит, можно подойти поближе? Это ничего?

– Мне кажется, да, Я вам скажу, когда хватит.

Бейли осторожно шагнул вперед, а Глэдия следила за ним широко раскрытыми глазами.

– Хотите посмотреть мои цветовые поля? – спросила вдруг она.

Бейли остановился в шести футах от нее. Она казалась маленькой и хрупкой. Инспектор попытался представить себе, как она в ярости бьет с размаху чем-то (но чем?) мужа по голове. Попытался представить ее обезумевшей от гнева, ненавидящей, пылающей жаждой убийства.

Следовало сознаться, что такое возможно. Пускай женщина почти невесома, она способна проломить череп, если ее хорошо вооружить и если она достаточно озвереет. Бейли знавал женщин-убийц (на Земле, конечно), которые в спокойном состоянии были кроткими, как овечки.

– Что такое цветовые поля, Глэдия?

– Вид искусства.

Бейли припомнил, как отзывался Либич о занятии Глэдии, и кивнул.

– С удовольствием посмотрю.

– Тогда идемте.

Бейли строго придерживался дистанции в шесть футов – она и так была меньше одной трети той, которую требовала Клорисса.

Они вошли в комнату, переполненную светом. Каждый угол сиял огнями всех цветов радуги.

Глэдия с довольным видом собственницы выжидательно взглянула на Бейли. Должно быть, его реакция удовлетворила ее, хотя он не сказал ни слова – только медленно осматривался, стараясь осознать то, что видит. Это ведь был только свет – ничего материального.

В углублениях пьедесталов прятались сгустки света. Живые, ломаные и кривые линии разных цветов срастались в единое целое, сохраняя при этом четкую индивидуальность. Здесь не было и двух работ, которые хотя бы отдаленно походили друг на друга. Бейли, тщательно подбирая слова, спросил:

– Это, очевидно, должно что-то означать?

Глэдия рассмеялась своим приятным грудным смехом.

– Это означает все, что вам угодно. Просто цветовые формы, которые вызывают гнев, счастье, любопытство – словом, то, что чувствовала я, создавая их. Могу сделать одну для вас – что-то вроде портрета. Только скорее всего ничего хорошего не получится – я ведь буду импровизировать.