Читать книгу "Двойной заговор. «Неудобные» вопросы о Сталине и Гитлере - Александр Колпакиди"

Вот, например: 30 июня 1929 года у деревни Богуславки Красноярского района был застрелен уполномоченный райисполкома Гладков. 14 сентября того же года при попытке арестовать хулиганствующую молодёжь в селе Межово Красноярского округа толпа до смерти забила председателя местного совета, а 1 октября выстрелом в окно был убит Я. Кондрашов, председатель Еловского сельсовета в Большемуртинском районе того же округа. Красноярский округ взят навскидку, такое творилось по всей стране.

Кто может сказать, сколько загубленных жизней, сожженных амбаров, зарезанного скота было на совести оппозиционеров? Скольких восстаний не было бы, если бы их не подталкивала оппозиция? Какова роль их листовок среди причин голода, охватившего в 1933 году один из оплотов троцкизма — Украину?

Противостояние

Уже к 1930 году деятельность оппозиции далеко не ограничивалась дебатами вождей на съездах — это были так, ритуальные мелочи, что-то вроде участия дореволюционных большевиков в Госдуме. К тому времени центр тяжести их работы давно уже находился в подполье — отсюда и суровость применяемых к ним мер. А то у нас пишут, что Сталин, мол, совсем озверел — стал сажать старых товарищей по партии. Не надо обольщаться — эти товарищи сами были то еще зверье!

Благодаря появившимся в стране в 90-е годы материалам из зарубежных архивов Троцкого, больше всего мы знаем о деятельности троцкистского подполья. Оно было многочисленно (для подполья), хорошо организовано и неуловимо, во главе стояли старые революционеры с огромным опытом нелегальной работы. Правда, в основном занимались они болтовней — то есть агитацией и пропагандой, но хорошая листовочка, брошенная в доведенную до точки кипения деревню, да с объяснением того, что надо делать, стоила кавалерийского эскадрона.

Кстати, именно существование подполья во многом объясняло тот факт, что многие подвергались репрессиям за прошлую принадлежность к троцкистской оппозиции, даже при условии раскаяния и последующей честной работы. Сколько среди них было невиновных, а сколько подпольщиков, мы не узнаем, наверное, никогда — после XX съезда невиновными стали все.

Впрочем, троцкистскими организациями оппозиционное подполье не ограничивалось. Существовали и другие. Например, «децисты». В теории они были сторонниками парада региональных суверенитетов и неограниченной демократии в руководстве. А по жизни — еще в 1928 году уже выступали против сбора подписей под документами оппозиции и призывали своих сторонников переходить на нелегальное положение. Их вожди Тимофей Сапронов и Владимир Смирнов были из тех, кто не каялся ни при каких обстоятельствах. 20 декабря 1928 года Смирнов послал из ссылки заявление в «Правду» и ЦКК, где говорилось: «…Теперешние вожди ВКП(б) изменили пролетариату… нынешнее правительство, действующее под вывеской Советской власти, которую оно на деле уничтожило, является враждебным рабочему классу».

Предусмотрительно созданные заранее подпольные организации «децистов» действовали в Москве, Ленинграде, Харькове, Орехово-Зуеве и других городах. По данным ОГПУ, только ленинградская группа насчитывала до 300 человек. Уже в начале 1928 года эти организации распространяли листовки, где призывали к «устранению руководства, которое способно на все, только не на большевистскую политику».

Столь же непримирим был и уже упоминавшийся Мартемьян Рютин, проделавший по отношению к оппозиции «обратную эволюцию». В 1927 году, будучи секретарем райкома партии в Москве, он создал «рабочую дружину», которая активно занималась драками с оппозицией, а уже в 1928 году пересмотрел свои позиции и столь же активно выступил против правительства. (Кстати, именно Рютин назвал Сталина «поваром, который будет готовить очень острые блюда»). Сначала ему не понравилась кампания против Бухарина — именно тогда за «примиренческую позицию» по отношению к правому уклону тот был снят с секретарей ЦК. А посетив в 1928 году родную Сибирь, где вовсю шла «выкачка» хлеба из деревни, крестьянский сын Рютин окончательно перешел на сторону оппозиции.

Что было дальше, не совсем ясно, но стоит отметить нехарактерную реакцию Сталина на этого человека. В августе 1930 года генсек пригласил его в Сочи. О чем они там два дня разговаривали, так и осталось неизвестным, но 13 сентября Сталин назвал Рютина «контрреволюционной нечистью», санкционируя исключение последнего из партии и высылку из Москвы. К тому времени Рютин уже вовсю вел со старыми большевиками беседы о том, что руководство ведет страну к краху. В том же 1930 году он был исключен из партии и арестован — однако коллегия ОГПУ признала обвинение недоказанным и освободила его из-под стражи.

После этого Рютин открыто выступил против власти. Весной 1932 года он вместе с Василием Каюровым создал собственную организацию — «Союз марксистов-ленинцев» и разработал так называемую «рютинскую платформу», которую Сталин охарактеризовал как прямой призыв к восстанию.

Что интересно — Рютин критиковал правительство с правых позиций, одновременно апеллируя к Ленину. Именно поэтому его «платформу» стоит внимательно рассмотреть. Позиция леваков понятна: они всю дорогу обвиняли Сталина и его команду в «предательстве революции», в том, что они — о ужас, ужас! — не вводят сразу на территории страны полный коммунизм. С правыми все сложнее: будучи революционерами, они одновременно выражали позицию перепуганного размахом реформ партийного «болота», обитатели которого, конечно, хотели строить новый мир, но как-нибудь так… умеренно и аккуратно. От таких реформ не отказался бы и Сталин, вместо того, чтоб гнать страну за всеми пределами возможного… да кто ж даст СССР лет двадцать пять спокойной жизни! Сталин говорил о десяти годах — и. как выяснилось чуть позже, угадал с абсолютной точностью.

Впрочем, основные приоритеты оппозиции с 1923 года ничуть не изменились.

Итак, начинается платформа «Союза марксистов-ленинцев», в отличие от «Письма 46-ти», с ругани — ну что ж, за почти десять лет противостояния отношения могли и обостриться.

«Сталин, несомненно, войдет в историю, но его “знаменитость” будет знаменитостью Герострата. Ограниченный и хитрый, властолюбивый и мстительный, вероломный и завистливый, лицемерный и наглый, хвастливый и упрямый, — Хлестаков и Аракчеев, Нерон и граф Калиостро — такова идейно-политическая и духовная физиономия Сталина…

Результатов Сталин, как и Луи Бонапарт, добился: переворот свершен, личная диктатура самая неприкрытая, обманная, осуществлена. Основная когорта соратников Ленина с руководящих постов снята, и одна часть ее сидит по тюрьмам и ссылкам, другая, капитулировавшая, деморализованная и оплеванная, — влачит жалкое существование в рядах партии, третьи, окончательно разложившиеся, — превратились в верных слуг вождя-диктатора. За последние 4–5 лет Сталин побил все рекорды политического лицемерия и беспринципного политиканства…»

Еще Марк Твен в бессмертном рассказе «Как я баллотировался в губернаторы» раскрыл роль политической ругани в борьбе за власть. А уж человека, который победил, «поливать» будут много и со вкусом. И… любопытный нюансик: оказывается, что Вышинский в своих знаменитых речах 1937–1938 годов не исходил злобой, как могло бы показаться по нынешним меркам, а всего-навсего поддерживал сложившийся стиль отношений. Вот примерно так они друг с другом и разговаривали.