Читать книгу "Пьяная боль - Тата Кит"

Вздрагиваю от внезапного грохота и мужского мата. Приподнимаю голову, прислушиваясь к их источнику.

— Ты ебанулась, что ли? — доносится до меня возмущенный мужской голос.

— Вон из моей квартиры! — шипит моя мать. — Чтобы больше тебя здесь не было!

— Ночь, блять! Куда я пойду? — упирается мужчина.

— Мне плевать! Держи свои вещи и вали!

— Дура! — вновь мужской возглас.

Снова какой-то грохот. Хлопок двери и тишина.

Насторожившись, поднимаюсь с дивана, удерживая на плечах плед и плюшевого медведя в руках. Аккуратно выглядываю из комнаты и вижу как у двери, держась за голову, сидит мать. Её плечи содрогаются от тихих рыданий, худые пальцы сжимают светлые волосы.

Хочется подойти к ней, утешить, но я этого не делаю. Не зачем. Сегодня каждая из нас останется наедине со своим горем, со своей личной потерей.

Сегодня ночью, в тишине этой квартиры, будут плакать две никому ненужные, потерянные и потерявшие себя женщины.

Глава 30

«Либо я проснулась в прошлом, либо в раю» — было первой моей мыслью, когда меня разбудил запах свежей выпечки.

Серьёзно? Выпечка?

Села на диванчике и оглядела свою комнату, чтобы убедиться в том, что я всё же в своей квартире и у меня не начались ароматические галлюцинации из-за беременности.

В своей квартире — значит, не в раю. Вероятно, произошел сбой в пространственно-временном континууме, и я попала в прошлое, потому что поверить в реальность того, что мама впервые за долгих семь лет взялась за выпечку для меня равно бреду.

Отбросила в сторону плед, почувствовав прохладу в комнате, накинула вязаный кардиган поверх старой пижамы. Практически на цыпочках прошла в кухню, боясь спугнуть призрак прошлого. Взгляд невольно метнулся к зеркалу в прихожей, где папа частенько брился электрической бритвой, пока мама готовила завтрак.

Отца нет, а вот тот запах еще остался.

Заглянула в кухню, где у плиты стояла мама. Её волосы были собраны в небольшую шишку на макушке и закреплены двумя маленькими крабиками. Она никогда не любила резинки для волос, сетуя на то, что они путаются во вьющихся волосах и их потом приходится выдирать с корнем.

Ловко орудуя деревянной лопаточкой, мама заливала в сковородку яичную массу для омлета, равномерно распределяя ее по всей площади сковороды.

Омлет? Утро становится все чудесатее…

Откуда, тогда, запах выпечки?

Переступила порог и заглянула за маму, пытаясь разглядеть содержимое духовки.

Булочки?! Серьёзно?!

— Ой! — подпрыгнула на месте мама, заметив моё присутствие. — Напугала, Поля!

— Это я тебя напугала? — вскинула я брови. — Кто ты и где моя мать?

— Не смешно, — покачала она головой и повернулась к плите, чтобы накрыть сковороду крышкой. — Я и есть твоя мама.

— Нет, — ответила я иронично и устроилась за обеденным столом. — Моя мама в это время либо спит, либо занюхивает остатки вчерашней водяры старым сухарём.

— Поль, — произнесла она внезапно тихим голосом и опустила глаза в пол. Тонкие пальцы схватили край старого фартука, пока она подбирала слова. — Ты прости меня, если сможешь. Хотя, нет… Не прощай. Я не заслужила. Но я готова на коленях тебя умолять, чтобы ты не делала аборт. Пожалуйста, доченька.

— И ты решила, что омлет и пара булочек с утра настроят меня на то, чтобы я поверила в то, что мы с тобой всё сможем и всех воспитаем? Серьёзно?

— Я тебе ничего нового не скажу, кроме того, что сказал несколько ночей назад, — села она напротив меня, положив свои теплые ладони мне на колени. — Да, сейчас тебе кажется, что всё плохо, иного выхода нет, но со времен ты поймешь, что все то, что было ранее, это всего лишь твой личный жизненный опыт. Нельзя научиться ездить на велосипеде, не набив пару шишек, понимаешь?

— Нет, — покачала я головой, стараясь игнорировать слезы, что собрались в уголках ее глаз.

— Жизнь не состоит из одних лишь взлетов, Поль. Невозможно жить, не испытывая боль. Иначе счастье не будет казаться таким уж сладким, — мама снова опустила взгляд и торопливо смахнула слезу. — Не хочешь воспитывать этого ребенка только потому, что твой принц оказался всего лишь подхвостьем коня? Не надо. Роди его и я сама воспитаю. Только не убивай. Я исправлюсь. Уже исправляюсь. Я нашла работу, завтра первый день выхожу. Зарплата хорошая…

— И сколько продлиться твое успешное исправление, мам? — перебила я её. — Месяц? Два? Или рекордные полгода? А дальше что? Не знаешь? А я знаю. Ты опять вернешься к бутылке, а я снова останусь одна, но теперь еще и с ребенком на руках. Без образования и без какого-либо надежного плеча рядом. Мам, я знаю, как ты исправляешься и насколько хватает эффекта. И если ты думала, что мои любимые булочки с маком убедят меня в том, что с этого дня всё будет просто замечательно, то ты ошиблась. Я приняла решение и менять его не собираюсь.

— Я тебя услышала, — кивнула она, напуская на себя решительный вид.

Сказав это и сняв с плиты сковородку, она покинула кухню и вернулась обратно меньше, чем через минуту.

Передо мной на стол лег белый конверт. Подняла вопросительный взгляд, ожидая объяснений.

— Я вчера сдала свои серьги и пару колец в ломбард. Думала, купить тебе на эти деньги витаминов, кроватку и коляску, но раз ты решила, — акцентировала она внимание на последнем слове. — То сделай это в хорошей клинике, чтобы не пришлось потом, кроме совести, мучится еще и со здоровьем.

Задумчиво смотрела на белый конверт, чувствуя, как броня моей решительности дает первые трещины. Коляска, кроватка, маленькие ручки, ножки… Обо всем этом я запрещала себе думать. Когда не строишь вариантов из разряда «а что, если…», то принять наиболее правильное в той или иной ситуации решение становится проще.

Мне было значительно проще, а теперь…

Теперь поселился червяк сомнения, подкидывающий картины моего будущего счастливого материнства.

Нет!

Качаю головой, прогоняя иллюзии. Я давно запретила себе мечтать о несбыточном и не разу не ошиблась в своих первоначально принятых решениях.

— У меня есть деньги на хорошую клинику, — сказал я маме и отодвинула конверт в сторону. — Немного накопила за последние полтора месяца.

— Возьми, — бросила мама через плечо, глядя в духовку, словно в ней происходило какое-то шоу. — Пригодятся, а я еще заработаю.

— Вот, когда заработаешь, тогда, может, и возьму эти деньги, — подытожила я и поднялась со стула, чтобы покинуть кухню и отправиться в клинику. — Кстати, сегодня я остаюсь ночевать в клинике. После анестезии рекомендуют остаться на ночь. Поэтому ложись спать без меня, если, конечно, не найдешь другое занятие.