Читать книгу "Желать невозможного - Екатерина Островская"

– Спасибо вам огромное.

– Мне-то за что? Дело простое. Послезавтра в канцелярии получите решение суда и живите спокойно. Только не забудьте в Москву смотаться: нотариусу отвезти все свои документы и сегодняшнее решение суда обязательно. Через полгода мальчик будет полноправным хозяином состояния.

– Но они же апелляцию подадут.

– Пусть. Из материалов суда ничего выброшено не будет. Любой суд, ознакомившись с протоколами заседания, узнав о подкупленных свидетелях, грязных и подлых, не пойдет истцам навстречу. К тому же они срежутся уже на городском суде.

– Хотелось бы надеяться.

– Надейтесь. Надежда – хорошее чувство.

– Спасибо.

Иванов протянул руку судье. Тот пожал ее и, продолжая удерживать, спросил:

– Вам фамилия Дмитриев ни о чем не говорит?

Олег пожал плечами.

Судья отпустил ладонь Олега и полез за новой сигаретой.

– Вообще-то, Дмитриев – это председатель городского суда, который утвердит решение по вашему делу. Но я спрашиваю об Антоне Дмитриеве. Не помните такого?

Олег опять пожал плечами.

– Семилетний мальчик перебегал по льду Фонтанку и провалился. Двое пацанов увидели и спасли его. Кому-то из них пришлось даже под лед нырять, чтобы достать мальчика.

– Что-то помню, – улыбнулся Олег, – нам с Серегой Васечкиным тогда по двенадцать лет было.

– Антон Дмитриев – сын председателя городского суда. Игорь Сергеевич помнит вас с Васечкиным.

– А как Антон сейчас? – спросил Олег.

– Антон погиб десять лет назад в Чечне. Сразу после училища, первый бой. А вы, ребята, живите подольше и помогайте хорошим людям. Хороших людей достаточно в нашем мире, они должны держаться вместе и помогать друг другу – тогда зла на земле будет меньше.

31

– Ну как? – спросил Менжинский.

Он мог бы и не спрашивать: по каменному лицу Флярковского и так все можно было понять.

Илья Евсеевич молчал и смотрел прямо перед собой. Перед ним стояла чашечка с остывшим кофе.

– Подадим апелляцию, – начал подсказывать Леонид Иванович. – Здесь, потом в Верховный суд. Но мы и здесь добьемся своего.

– Здесь мы не добьемся ничего. Здесь мы уже все проиграли!

Флярковский с размаху хлопнул ладонью по столу. Хлопнул с такой силой, что плоский мобильник, лежащий на столешнице, подпрыгнул и звякнул, ударившись о кофейное блюдечко.

– Понадеялся на идиотов! Обещали надежных свидетелей, а кого привели! Таких же идиотов. Да у них на рожах написано, кто они: один закомплексованный неудачник, другая – алкоголичка и нимфоманка и в придачу продажный участковый, за бутылку пива готовый сдать даже свое начальство. С придурком Акрошкиным, Леня, сам разбирайся – это твой человек, ты его нашел. А дальше будешь действовать так, как я скажу. Каждый шаг согласовывай со мной.

Флярковский поднялся и начал расхаживать по кабинету.

– Как грамотно они нас развели! Какие молодцы эти ребята! Красиво работают.

– Этот их адвокат Худяков Геннадий Павлович – бывший следователь, очень опытный в подобных делах.

– Ты и про Акрошкина говорил, что он опытный, а что вышло? Тут другое, тут поработала хорошая команда… Как, ты говорил, контора детективная называется?

– «Перехват».

– Молодцы ребята! Просто восхищаюсь! Появятся деньги, первым делом перекуплю их, в долю войду, сколько бы это ни стоило! Ты понял, Леня, с кем тебе состязаться в ближайшие дни придется?

– Илья Евсеевич, не стоит беспокоиться: у нас тоже профессионалов хватает. И потом, пути к победе могут быть разные и методы – тоже.

– Начинайте прямо сейчас. Пусть все твои профессионалы вкалывают. Мало людей – из Москвы забери, сколько нужно. Пока я в Питере обитаю, значит, они должны быть рядом!

Менжинский ушел. А Флярковский взял чашечку кофе, глотнул и поморщился. Кофе был холодным. Илья Евсеевич нажал на кнопку селектора:

– Вика, принеси еще кофе. Покрепче и с корицей.

– Да, конечно…

Секретарша не отключилась, и Флярковский понял, что в приемной кто-то есть.

– Ну что еще?

– Илья Евсеевич, тут Афанасьев просит разрешения войти.

– Да пошел он!

Флярковский отключил селектор, вспомнил утреннее заседание суда и хлопнул по столу ладонью, но на этот раз тише.

– Сволочи все!

Он снова включил селектор:

– Ванька там еще?

– Сидит на диване, ждет.

– Пусть зайдет.

Продюсер протиснулся в дверную дверь боком.

– Здрасте, – прошептал он, боясь подходить поближе.

– Чего приперся? – спросил Флярковский и махнул рукой, подзывая к себе.

– Так это… Был я Великих Луках. С матерью Сонькиной встречался, денег ей дал: двести пятьдесят тыщ рублей, портвейном накачал, она дочку и выгнала из дома, а когда портвейн закончился, еще и прокляла на прощанье. Короче, привез я Соню, как вы просили.

– Ну и…

– Сразу в больницу, как приказывали, на аборт. Потом домой доставил. Позвонил Власте Курочкиной, чтобы она приехала, типа поддержать подругу. Та приехала, дверь заперта, музыка в квартире гремит. Ну, Власта соседям позвонила, а там мужик – сосед… Короче, взял он монтировку, дверь в пять минут открыл. А Сонька в ванной лежит. Вскрыла себе вены…

Флярковский почувствовал, как похолодело его лицо. Поднялся и шагнул к стоящему в нерешительности Афанасьеву.

– Что?.. – прохрипел Илья Евсеевич.

– В больницу ее повезли, пока живая вроде. Да чего вы переживаете? Другую найдем, а пока девочки вдвоем под фанеру… впервой, что ли?

Афанасьев заглянул в лицо приближающегося Флярковского. Смелости это ему не прибавило. Он начал пятиться.

– Другую Соньку найдем. Вы же сами… Что у нас, помоек мало?

И тогда Флярковский ударил. Без размаха, коротким от плеча. Ванька пролетел через кабинет и рухнул на пол, стукнувшись затылком о дверь.

– Ой! – всхлипнул он и попытался подняться. Из носа шла кровь, губы тоже были разбиты. – Зачем вы…

Но не успел договорить. Флярковский подошел и ударил его ногой. Потом еще и еще. Поначалу Афанасьев пытался прикрываться руками, сжался в комок, закрыл ладонями лицо. Илья Евсеевич бил носками ботинок по этим ладоням, по губам, по груди, по бокам, по ребрам… Он не целил, просто бил куда придется…

В кабинет ворвалась Вика, повисла на Флярковском, быстро говорила что-то.

Флярковский и ее хотел сбросить с себя, но вдруг включился звук в ушах, донеслось то, что говорила сейчас повисшая на нем секретарша, гладя быстро ладонями по лицу и волосам: