Читать книгу "Ребенок от Деда Мороза - Марго Лаванда"

— Слушай, я сейчас не готова к нотациям! Все чего мне хочется, это побыстрее покинуть данное мероприятие. Я потом тебе все расскажу, объясню…

— Ты не мне должна рассказать, а Герману! Пока ты молчишь, тебя это будет тяготить, мучить, пойми уже наконец!

— Я сама решу, говорить или нет, и когда. На данный момент я думаю, что ему вообще не интересна это информация.

— Ты ждёшь от Германа ребёнка, эта информация не может быть ему не нужной! — громко и осуждающе кричит на меня Вера. Вдруг замолкает, испуганно оглядывается назад, на её лице появляется выражение крайнего шока, испуга. Понимаю, что когда обернусь в ту же сторону, моя жизнь полетит под откос окончательно. Поэтому о самое сложное — повернуть голову и увидеть, кто же стоит за нашей спиной.

Ощущение, что я попала в кошмар на яву! Обернувшись вижу Антонину Григорьевну, ее лицо белее снега, что покрывает сугробы вокруг дома, ощущение, что она вот-вот грохнется в обморок! Нет никакого сомнения, что мама Германа слышала каждое слово из нашей перепалки.

Мечтаю провалиться сквозь землю, стою как истукан, растерянно таращась на женщину, бледное лицо которой начинает покрываться красными пятнами. Антонина Григорьевна поджимает губы и, видимо, готовится словесно меня растерзать. Почему-то я уверена, будь сейчас у нее в руках нож, она бы его в меня без промедления вонзила. Взгляд такой, словно она видит перед собой врага народа, охотницу за богатым мужем и инсайдера, пробравшегося в фирму чтобы разорить ее, в одном лице. Моем лице.

Что она решит про меня? Наверняка что намеренно поймала на крючок ее сына-святошу. Конечно же, именно так и думают все мамы богачей. Ужасно стыдно, противно. Я отчаянно желала скрыть беременность, но новость распространяется со скоростью вируса. Герман ни в коем случае не должен знать о ребенке, не хочу, чтобы кто-то посторонний ему сообщил такую важную новость. Я сама должна. Я, конечно, не хочу, но когда-то придется… В голове крутятся мысли, набегают одна на другую, Вера тащит меня куда-то в сторону, прочь от злобной фурии, пока та не обрела дар речи.

Резко вырываю руку, потому что чувствую, что не могу так больше. Мне необходимо уехать отсюда немедленно, я хочу оказаться как можно дальше от всего этого! Просто больше не могу! Иначе у меня будет нервный срыв… Слезы так и рвутся из меня, грудь сдавливает тисками, и я понимаю, что могу разрыдаться в любую секунду.

— Вера, прости! — вскрикиваю и бегу куда-то, не разбирая дороги. Коридоры, гости, кто-то меня окликает… Плевать. Не хочу здесь находиться, просто задыхаюсь. Мне нужен хотя бы глоток свежего воздуха, иначе меня стошнит прямо сейчас.

— Эй, красавица, куда несешься на всех парах? — радостно улыбается Игорь, на которого неожиданно налетаю. Только его здесь не хватало. Не могу найти в себе сил даже на то, чтобы ответить на простой вопрос. Ловлю ртом воздух и озираясь в страхе, что мать Германа меня нагонит. Оставила разбираться с ней несчастную Веру, убежала, бросив в беде. Наверное, уже начали гормоны действовать, поступок опрометчивее некуда.

— Что случилось, Настя? — взволнованно спрашивает Игорь и пытается всучить мне бокал с каким-то спиртным, на что я бешено вращаю головой.

— Не хочу, — срывается с губ, а внутри холод и жуткая печаль разрастаются и пускают корни, потому что вдалеке вижу Германа и Лику. Девушка продолжает висеть на нем, что-то шепчет на ухо. Определенно, мой дорогой босс позабыл о моем существовании!!! Сладкая парочка так увлечена друг другом, не замечают больше ничего вокруг. Вот и пусть остаются! Надо вычеркнуть Германа Самойлова раз и всегда из своей головы, немедленно!

- А, ты из-за Германа и Лики психуешь… — понимающе протягивает Игорь, заметив направление моего взгляда, и деловито подхватывает меня под локоть, уверенно выводя из дома известными только ему переходами. Безропотно иду следом, потому что не вижу смысла сопротивляться. Кажется, пошла бы сейчас с кем угодно, лишь бы прочь отсюда.

— Мне надо домой… Ты можешь подвести меня до города? — спрашиваю с отчаянной надеждой.

— Конечно красавица. Довезу куда скажешь, — кивает Игорь. — Пошли.

Игорь подводит меня, по-прежнему держа под руку, к спортивному кроссоверу агрессивной оранжевой расцветки, помогает усесться на переднее сиденье. Спустя несколько секунд машина резко срывается с места, из-за чего мне приходится вжаться в спинку.

— Слушай, а ты случайно не из сумасшедших гонщиков, а? Я ненавижу тех, кто носится по дорогам, подвергая и свою и чужую жизнь опасности. Если так, то лучше высади меня на первой остановке.

— Это гоночная машина, Насть. Сколько мне ехать? Шестьдесят км в час? — кривится Игорь.

— Тогда я выйду, как и сказа, — заявляю твердо.

— Оки. Шестьдесят, — Игорь поднимает руки вверх над рулем в шутливом жесте.

— Опусти руки на руль! Я не шучу, если тебе весело — то мне нет!

— Ладно, прости. Я буду паинькой. Слушай, я между прочим тоже рискую жизнью, увозя невесту с праздника, — кривится Игорь.

Я не оглядываюсь назад, не смотрю, видел ли кто-то наш совместный отъезд, лишь вздыхаю с облегчением, что мы покинули злосчастный праздник.

— Мне кажется жениху наплевать, — говорю, как можно равнодушнее.

— Это вряд ли. Просто Лика — она как репей. Если прилипла, ты пропал.

— Ну что же, удачи им, что тут скажешь, — пожимаю плечами.

— То есть… Хочешь сказать — свадьбы не будет? Ты его бросаешь?

У меня вдруг мелькает мысль, что брат недалеко ушел от сестры. Оба навроде репейника…

Какое-то время едем молча, я не хочу снова поднимать тему Самойлова. Но понимаю, что удержаться мне не под силу. Как бы так спросить, чтобы не выдать себя? Но хочу ли я знать правду? Она причинит страдания, знаю, но все равно раскурочиваю живую рану и говорю:

— Ты рассказывал, что твоя сестра и Герман встречались, и она ему сердце разбила. Что произошло между ними?

— Слушай, я, наверное, зря все это сказал. Язык мой враг, — Игорь, театрально прикладывая руку к груди, и его глупые шутки сейчас настолько неуместны, что хочется стукнуть, но я лишь упрямо сжимаю губы, взглядом подталкивая Игоря к продолжению рассказа.

— Да уж, роман у них был страстный, пух и перья летели, когда они ругались. Правда эмоционировала больше Лика. Герман — как ледяная глыба, от него проявления чувств не дождешься. Думаю, это и бесило мою сестру больше всего, — рассказывает Игорь с усмешкой, в его голосе явственно ощущается пренебрежение, и даже больше — похожее на неприязнь.

— Лика хотела крутить им, как пожелает. Как делала всегда и со всеми. У ее ног всегда лежали штабеля мужиков, да она с детства ни в чем отказа не знала, сестренке всегда лучшее доставалось и все с рук сходило. Сейчас увидела вас вместе, и в ней взыграло чувство собственницы. «Мое! Не отдам!»… Ну, я лишь высказал свое мнение. Могу ошибаться. Копаться в мозгах сестры я перестал давно, мне не интересно. У каждого из нас своя жизнь, свои интересы. Возможно, даже скорее всего, что Герман ей не нужен. Так, поиграться, потешить самолюбие, — разглагольствует Игорь, пока машина мчится по ночной трассе в сторону города. Но мне же в город не надо, мне домой надо, как раз сейчас будет нужный поворот.