Читать книгу "Бездна между нами - Тахира Мафи"

Наше соглашение меня полностью устраивало. Гарантировало безопасность. Ничего, что мы прячемся, зато целе́й будем. Нам же лучше, что никто про нас не догадывается.

Кстати, меня перестали гнобить.

Но Оушену прятки были не по душе.

Он хотел большего. Говорил, ему претит скрываться, будто мы какие-нибудь воры. Он без устали твердил: не имеет значения, что́ подумают окружающие. И вообще, почему кучка придурков ему диктует, как жить, кого любить?

И я его настрой разделяла.

Мне и самой надоела конспирация. Надоело, что в школе нельзя даже просто поздороваться с Оушеном. Достало прикрываться своим цинизмом. Одного Оушен не понимал: он был слишком на виду. Может, он со своей популярностью просто сроднился, а вот на мой свежий взгляд, она зашкаливала. Проникнув в мир Оушена, я обнаружила множество нюансов. В школе учились его бывшие девушки. И товарищи по баскетбольной команде. А также соперники. Хватало завистников мужского пола и девчонок, ненавидевших Оушена за невнимание. Но это не все. На школьной баскетбольной команде зижделось сразу несколько весьма успешных карьер.

Одно дело – просто знать, что Оушен хороший баскетболист, а другое – понять, насколько хороший. До меня постепенно доходило. Оушен еще в прошлом году играл гораздо успешнее старших ребят, чем привлек к себе внимание. О нем заговорили, ему прочили премии от штата и даже кубок Игрока года. Благодать обещала излиться не только на самого Оушена, но и на тренера Харта.

Вот это меня и напрягало.

Если бы Оушен хоть выглядел иначе! Но нет, он уродился квинтэссенцией американца – положительного киногероя, кумира девчонок, своего парня среди бойскаутов, гордости школы, университета, компании; парня с большим потенциалом и блестящим будущим. Мои объяснения, почему мы не пара, Оушена не убеждали. Он считал, что я преувеличиваю.

Не ссориться же с ним из-за этого. В итоге я сдалась. Позволила себя уговорить, поехала утром в школу вместе с Оушеном.

Воображала, шаг будет незначителен, почти незаметен. Совершенно непредосудителен. Забыла главное: старшая школа – рассадник предрассудков, а Оушен пока еще во власти стереотипов о себе самом. Даже его место на парковке – и то что-нибудь да значит. Я о таких мнимых пустяках не задумывалась, я ведь была из тех немногочисленных фриков, что добираются в школу на своих двоих. Подходила я совсем с другой стороны, парковки просто не видела, с автовладельцами и подавно не разговаривала. Но вот Оушен заглушил мотор, распахнул пассажирскую дверь – и я шагнула в совершенно другой мир. Стало быть, здесь Оушен и его друзья тусуются каждое утро.

– Зря мы вместе поехали, – прошептала я. Оушен взял меня за руку. – Зря, Оушен.

– Ничего не зря. – Он стиснул мои пальцы. – Нельзя уже за руки подержаться, что ли? Это не конец света.

Тут я и поняла, насколько у Оушена нормальная и комфортная жизнь. Раз он такое говорит, причем со столь небрежной интонацией, значит, реально плохого не видел. Значит, не сомневается. Ни секунды. Захотелось возразить: нет, иногда кое для кого это самый настоящий Армагеддон.

Но я смолчала. Меня дезориентировала тишина. Парни и девчонки, что были ближе всех к машине, словно приготовились выполнить некий план – и только ждали нужного момента. Я на них не смотрела, нет – я уставилась прямо перед собой. Каждым нервом чувствовала: сейчас, сейчас что-то будет. Ничего не происходило. Мы с Оушеном под многочисленными взглядами проделали путь с парковки до тротуара. Никто ничего не сделал. Никто и слова не проронил. Само молчание сулило сюрприз, который еще только вызревал в головах ребят, ошарашенных нашим появлением.

На это искрящее, чреватое бурей затишье мы с Оушеном отреагировали по-разному.

Я успела шепнуть:

– Впредь не будем вместе в школу ездить. Попробовали – молодцы, одной попытки достаточно.

Оушен категорически не согласился.

Упирал на то, что ребята просто такого не ожидали, но скоро привыкнут. А главное – кто они такие, чтобы ему, Оушену, указывать?

– Хочу быть с тобой, – повторял Оушен. – За руку тебя держать, перекусывать вместе на большой перемене. Достали эти шпионские игры! – Тут он тяжко вздохнул. – Мы по полдня под одной крышей, а должны почему-то прикидываться, что в упор друг друга не видим. И кому в угоду? Кучке придурков?

– Они вроде как твои друзья.

– Будь они моими друзьями, они бы за меня радовались.

Назавтра ситуация изменилась.

Наше появление на парковке никого не удивило. Зато спровоцировало идиотский выпад.

– Эй, брат, на кой тебе сдался этот Аладдин?

Ничего принципиально нового. Аладдином меня и раньше дразнили. Обидно было за героя – он мне нравился, и мультфильм про него я в детстве обожала. Хотелось крикнуть: «Темные вы личности! Если уж хотите оскорбить – по крайней мере, в энциклопедию сначала заглянули бы. Во-первых, Аладдин – парень, а не девушка. Во-вторых, волосы он отродясь не прятал». Меня бесило не само прозвище, меня бесили лень и непроходимая тупость обидчиков. Услышали экзотическое имя, не потрудились разобраться – и вопят. Хотя стоило им посмотреть мультфильм целиком, они бы обнаружили отрицательных героев, куда больше подходящих для обзывательств. Да хоть того же черного мага Джафара. Другое дело – когда тебя обзывают, пусть и глупо, нелепо, не по теме, разве станешь приводить подобные аргументы?

И вот на парковке, в ответ на «Аладдина», я привычно подосадовала, зато Оушен разозлился.

От него всегда веяло физической силой, однако лишь теперь я поняла, что Оушен гораздо сильнее, чем кажется. Он как бы вдруг стал выше ростом и шире в плечах – у меня, стоявшей рядом, создалось полное впечатление каменной стены. Каждый его мускул напружинился. Он держал меня за руку – пожатие, жар кожи, сама ладонь показались чужими. На лице одновременно отразились ярость и отвращение. Оушен хотел что-то сказать, но тут, совершенно неожиданно, в меня швырнули надкусанной булочкой с корицей.

Я оцепенела.

Булочка угодила в лицо, на миг прилипла к виску. Поползла, будто слизень, по щеке. Плюхнулась на асфальт. На шарфе осталась теплая глазурь.

Что-то новенькое, подумала я.

Раздался взрыв хохота. Мой обидчик ржал с простодушной искренностью детсадовца. В одно мгновение Оушен подскочил к нему, схватил за грудки и отвесил оплеуху. Я не стала дожидаться, чем все кончится. Меня охватило необоримое желание исчезнуть.

И я исчезла.

Никогда еще в меня не швырялись едой. Униженная донельзя, беспомощная, почти бегом я устремилась в туалет. Скорее, скорее к воде, смыть этот позор! Чуть ли не у дверей меня догнал Оушен, обнял за талию, выдохнул:

– Ширин, постой…

Не хватало еще взглянуть на него, не хватало ему увидеть эту дрянь на моем лице! Я извернулась в его руках, низко опустила голову.