Читать книгу "Десять величайших романов человечества - Уильям Сомерсет Моэм"

Это случилось в 1839 году. Федор занимался хорошо, хотя и без энтузиазма, и, закончив учебу в академии, был назначен на работу в инженерный отдел Министерства обороны. Теперь с частью денег от отцовского имения и зарплатой его годовой доход составлял пять тысяч рублей. Достоевский снял квартиру, увлекся дорогой игрой на бильярде, швырял деньги направо и налево, и когда через год подал в отставку (служба в инженерном отделе ему опостылела), он был по уши в долгах, и до конца жизни из них не вылезал. Он был неисправимый мот. Это мотовство доводило его до отчаяния, но ему никогда не удавалось взять себя в руки и не потакать своим прихотям. Один из его биографов предположил, что привычка сорить деньгами возникла частично из-за неуверенности в себе, ведь она давала временное ощущение силы и потакала его тщеславию. Позднее этот прискорбный недостаток принес ему много бед.

Еще находясь в академии, Достоевский начал писать роман и теперь, решив зарабатывать на жизнь сочинительством, закончил его. Назывался роман «Бедные люди». Достоевский никого не знал в литературном мире, но один из его знакомых по фамилии Григорович знал Некрасова, который намеревался создать свой журнал и согласился прочитать роман. Однажды Достоевский поздно пришел домой. Он провел вечер за чтением романа другу и последующим его обсуждением. Домой он вернулся в четыре утра. Чувствуя, что не заснет, Достоевский сел у открытого окна, глядя в темноту. Раздался неожиданный звонок в дверь; Достоевский вздрогнул. «Это были Григорович и Некрасов! Они ворвались в комнату взволнованные, чуть ли не в слезах, и обнимали меня снова и снова».

Друзья сели читать рукопись вместе – вслух по очереди и, когда закончили, решили, хоть было и поздно, идти к Достоевскому. «Ничего, если спит, – говорили они друг другу, – разбудим. Это выше сна». На следующий день Некрасов отнес рукопись Белинскому, самому влиятельному критику того времени, и он воспринял роман с таким же энтузиазмом. Роман напечатали, и Достоевский стал знаменит.

Он плохо переносил успех. Госпожа Панаева (Головачева) описывает произведенное им впечатление, когда его впервые привели к ней домой: «С первого взгляда на Достоевского видно было, что это страшно нервный и впечатлительный молодой человек. Он был худенький, маленький, белокурый, с болезненным цветом лица; небольшие серые глаза его как-то тревожно переходили с предмета на предмет, а бледные губы нервно передергивались. Почти все присутствующие тогда уже были ему знакомы, но он, видимо, был сконфужен и не вмешивался в общий разговор. Все старались занять его, чтобы уничтожить его застенчивость и показать ему, что он член кружка. С этого вечера Достоевский часто приходил вечером к нам. Застенчивость его прошла, он даже выказывал какую-то задорность, со всеми заводил споры, очевидно, из одного упрямства противоречил другим. По молодости и нервности, он не умел владеть собой и слишком явно выказывал свое авторское самолюбие и высокое мнение о своем писательском таланте. Ошеломленный неожиданным блистательным первым своим шагом на литературном поприще и засыпанный похвалами компетентных людей в литературе, он, как впечатлительный человек, не мог скрыть своей гордости перед другими молодыми литераторами, которые скромно вступили на это поприще со своими произведениями. С появлением в кружке молодых литераторов беда была попасть им на зубок, а Достоевский, как нарочно, давал к этому повод своею раздражительностью и высокомерным тоном, что он несравненно выше их по своему таланту… Достоевский заподозрил всех в зависти к его таланту и почти в каждом слове, сказанном без всякого умысла, находил, что желают умалить его произведение, нанести ему обиду. Он приходил к нам с уже накипевшей злобой, придирался к словам, чтобы излить на завистников всю желчь, душившую его»[53].

Непростой гость и характер нелегкий. На волне успеха он подписал контракт на роман и цикл рассказов. На полученные авансы он стал вести такую рассеянную жизнь, что пришлось вмешаться друзьям. Достоевский рассорился с ними – даже с Белинским, так много для него сделавшим: по его словам, он не был уверен в «искренности его восхищения». Достоевский убедил себя в том, что он гений и величайший русский писатель. Долги его росли, и приходилось работать в большой спешке. Он давно уже страдал непонятным нервным расстройством и теперь, чувствуя себя плохо, боялся, что сходит с ума или заболевает чахоткой. Написанные в таком состоянии рассказы никуда не годились, а роман было невозможно читать. Люди, превозносившие Достоевского до небес, теперь отчаянно его ругали; сложилось мнение, что он исписался.

Но тут его литературная карьера неожиданно оборвалась. Он вступил в общество молодых людей, разделявших социалистические идеи, популярные тогда в Западной Европе, и склонявшихся к тому, что и в России необходимы реформы, в частности, освобождение крестьян и отмена цензуры; деятельность кружка была совершенно безобидна, его члены всего лишь собирались раз в неделю и делились мыслями; но полиция установила за ними наблюдение, и однажды всех членов кружка арестовали и доставили в Петропавловскую крепость. Их судили и приговорили к расстрелу. Зимним утром молодых людей привезли на место казни, но пока солдаты готовились к исполнению приговора, появился курьер с сообщением, что расстрел заменяется ссылкой в Сибирь. Достоевского приговорили к четырем годам тюремного заключения в Омске, а потом к службе рядовым солдатом. Возвращенный в Петропавловскую крепость, он написал брату Михаилу следующее письмо: «Сегодня, 22 декабря, нас отвезли на Семеновский плац. Там всем нам прочли смертный приговор, дали приложиться к кресту, переломили над головою шпаги и устроили наш предсмертный туалет (белые рубахи). Затем троих поставили к столбу для исполнения казни. Я стоял шестым, вызывали по трое, следовательно, я был во второй очереди, и жить мне оставалось не более минуты. Я вспомнил тебя, брат, всех твоих; в последнюю минуту ты, только один ты, был в уме моем, я тут только узнал, как люблю тебя, брат мой милый! Я успел тоже обнять Плещеева, Дурова, которые были возле, и проститься с ними. Наконец ударили отбой, привязанных к столбу привели назад, и нам прочли, что его императорское величество дарует нам жизнь. Затем последовали настоящие приговоры. Один Пальм прощен. Его тем же чином в армию»[54].

В одной из своих лучших книг[55] Достоевский описывает ужасы тюремной жизни. Одно место заслуживает упоминания. Писатель замечает, что уже через два часа по прибытии в острог новичок чувствует себя как дома и становится таким же, как все, и те тоже считают его за своего. «Не то с благородным, с дворянином. Как ни будь он справедлив, добр, умен, его целые годы будут ненавидеть и презирать все, целой массой; его не поймут, а главное – не поверят ему. Он не друг и не товарищ, и хоть и достигнет он, наконец, с годами, того, что его обижать не будут, но все-таки он будет не свой и вечно, мучительно будет сознавать свое отчуждение и одиночество»[56].