Читать книгу "Последний рывок - Игорь Черепнев"

Во время еды разговор шёл о предстоящем празднике «дегача-пази». Наиболее искусные повара должны были съехаться со всех краев эмирата и показать свое мастерство по приготовлению плова. На празднике традиционно всегда присутствовал сам повелитель Бухары, а победитель получал великолепный халат из кладовых эмира. Омыв руки после трапезы, Алим-Хан с гостями перешел в небольшую уютную комнату, где они и разместились в удобных креслах, стоявших вокруг столика со сладостями и пустыми до времени чашами. В углу находился один из подарков от русских — стеклянный шкафчик, в котором расположенный в верхнем отделении лед медленно таял, а сбегающая вниз по трубкам вода охлаждала содержимое нескольких серебряных кувшинов.

— Я прошу вас, уважаемый Мир-Хайдар, взять на себя труд и наполнить наши пиалы шербетом, изготовленным по особому рецепту бывшего садовника моего покойного отца из вяленого винограда сорта Ягудды.

Все трое обменялись понимающими улыбками, ибо речь шла о ликерном вине, которое отличалось прекрасным букетом малины и продажей которого, как и иными сортами, занимались торговцы иудейского вероисповедания.

Эмир, показывая пример, поднял свою чашу и процитировал слова Вазеха:

Два верных спутника — вино и слово. Без одного не мыслю я другого. А без обоих мир уныл и пуст, Без них мертво существованье наше.

— А теперь пришёл черед мудрым словам, — сказал, отпив из чаши, Алим-хан. — Мы внимательно слушаем вас, кушбеги Насрулла.

— Повелитель, как я имел честь докладывать вам, Бухара может потерять свою самостоятельность и раствориться в просторах Российской империи. Но у нас с генералом Мир-Хайдаром есть план, как можно противостоять этому. Правда, для этого потребуются немалые денежные суммы, дабы мы смогли всемерно усилить армию эмирата, чтобы она в нужный момент могла стать соломинкой, которая переломит спину верблюда, и склонить чашу весов в нужную сторону.

— Повелитель, если помните, княжество Черногория в тысяча девятьсот четвёртом году стало единственным государством, которое выступило в союзе с Россией и устами Николы Первого объявило войну Японии, — в разговор вступил генерал-майор Мирбадалев. — Пусть это участие и было весьма условным, но мы можем использовать этот случай как прецедент. Необходимо распространить слух о том, что эмир Бухары желает поддержать своего венценосного брата великого князя Михаила и направить своих солдат против Германии. Это даст нам законный повод сосредоточиться на обучении и оснащении нашей армии современным оружием, поставку которого нам могут осуществить англичане. Но более конкретный план мы сможем представить вашему высочеству, после переговоров с эмиссаром Британского правительства капитаном Бейли, который инкогнито прибыл в Бухару и надеется на аудиенцию.

В этот момент эмир, которому почудился какой-то шорох за плотно закрытой дверью, чисто инстинктивно, как истинный восточный деспот, заподозрил измену и в расчёте на уши невидимого лазутчика вскочил со своего кресла и с гневными интонациями почти прокричал:

— А вы не забыли, генерал, что и мой покойный отец, и я своим словом не раз подтверждали те статьи договора, которые прямо запрещают нам осуществлять самостоятельные сношения с иностранными государствами? Не будет ли тем самым дан повод обвинить нас в подготовке бунта против нашего царственного друга и покровителя регента великого князя Михаила?!..

Всё это выглядело настолько искренне, что если бы среди присутствующих был великий Станиславский, то он, пожалуй, поверил бы. Но приближенные эмира, которые с молоком матери впитали в себя любовь к лукавству и умение выживать среди придворных интриг, сдобренных изрядной толикой восточного коварства, всё поняли правильно и поспешили успокоить обеспокоенного повелителя. Причем эти действия были предприняты по двум направлениям одновременно. Генерал несколькими бесшумными шагами подбежал к двери и распахнул её, демонстрируя отсутствия чужих ушей и глаз, а кушбеги, вкрадчиво, с умиротворяющей интонацией окончательно рассеял опасения Алим-хана:

— Мой повелитель, клянусь Милостивым, в наших мыслях не было даже намёка на то, чтобы уговорить вас выступить против российского регента и нарушить данное слово… Капитан Бейли — поданный его величества короля Великобритании Георга Пятого, которого с великим князем Михаилом связывают не только союзнические, но и близкие кровные узы. Мы лишь хотим сохранить Бухару, как верного друга и союзника России, и чтобы ваш голос был услышан в Петрограде…

Глава 26

Фредерик Маршман Бейли накануне вечером старался временно позабыть о полученном задании в одном из комитетов правительства его величества Короля Георга V, а, проще говоря, — в разведывательной службе Великобритании МИ-6, которую возглавлял сэр Джордж Мэнсфилд Смит-Камминг. Естественно, что перед неожиданной отправкой в Бухару его инструктировал лишь непосредственный начальник, но задание было на контроле у самого капитана Мэнсфилда. Этот человек гренадерского роста отличался железной волей и высочайшей требовательностью, переходящей порой в безжалостность не только к неисполнительным подчиненным, но и к себе лично. Каждому новичку, переступившему порог штаб-квартиры, старожилы считали своим долгом рассказать трагическим шёпотом о том, как их captain Камминг, попав в аварию, сам отрезал перочинным ножом себе ступню, зажатую в обломках автомобиля, чтобы спасти сына. После сей дружеской беседы служебное рвение новоиспечённого рыцаря плаща и кинжала возрастало на несколько порядков, а процесс отсеивания лиц, неспособных к службе в разведке, позволял повысить естественный отбор на самом первом этапе. Эффект закреплялся навечно, когда в процессе дальнейшей службы им доводилось попасть в кабинет к самому «С» и стать свидетелем его невинной шутки — вонзания ножа для разрезания бумаги в собственную ступню, точнее — в её протез…

Но пока можно было ни о чем не думать, а просто отдыхать после отнявшего все физические и духовные силы перехода, а скорее — прорыва через Памир. Русские пограничники всегда создавали серьёзные проблемы подданным Британской короны, которые пересекали границу исключительно с невинными намерениями, к примеру — туризм или изучение высокогорной флоры и фауны, не отягощая себя при этом маловажными для настоящих джентльменов формальностями по получению соответствующего разрешения. И если ещё несколько лет назад встреча с одним из постов памирского отряда заканчивалась, как правило, выдворением восвояси, то с началом войны обстановка кардинально изменилась. Как ни странно, значительная часть местных туземцев из числа кыргызов относилась к этим русским варварам с симпатией, большей, чем к цивилизованным британцам. Бейли, осторожно переменил положение тела, стараясь не потревожить старую рану, а также синяки и ушибы, полученные в процессе ускоренного передвижения по пересеченной горной местности ввиду необходимости уйти из-под обстрела как минимум из пяти винтовочных стволов, и со злостью припомнил слова канцлера фон Бисмарка: «…в Азии англичане гораздо менее успешны в цивилизаторской деятельности, чем русские, они обнаруживают слишком много презрения к туземцам и держатся от них на слишком большом расстоянии. Русские же, напротив, привлекают к себе население присоединенных к империи земель, сближаются и смешиваются с ним…»