Читать книгу "Хроники Империи Ужаса. Нашествие Тьмы - Глен Кук"

– Тебя привело сюда пророчество?

– В каком-то смысле. Но я бы предпочел продемонстрировать, нежели объяснять. Ты не против?

Он старался быть максимально вежливым с Верлоей, еще не оправившимся от потрясения.

– Самое подходящее место – Нижний Арсенал. Забирай свои вещи.

Час спустя Верлоя, переживший увиденное намного легче, чем предполагал Вартлоккур, сказал:

– Никак не могу до конца понять всей этой истории с судьбами и норнами. Мне она напоминает шахматную партию, правила в которой меняются с каждым последующим ходом. Полное безумие.

– Именно.

Как только они вернулись на прежнее место перед камином в Большом зале, Вартлоккур изложил свою теорию.

Чародей был встревожен и взволнован. На этот раз ему удалось добыть кое-какие новые сведения. Пророчество намекало, что старые грехи в конце концов его настигнут.

Беспокоился и Верлоя. Ему не нравилась роль, предусмотренная в этой игре для его детей.

Вартлоккур начинал подозревать, куда обрушится его второй всеуничтожающий удар, и мысль об этом причиняла боль. Он знал, что данный поступок вновь его изменит, возможно столь же глубоко, как и гибель Ильказара.

Они молча сидели минут десять, погруженные в мрачные мысли. Наконец Вартлоккур заметил:

– Пророчество не изменилось за двести лет.

– Я видел. Теперь я понимаю, зачем ты сюда приехал. Я не умею лгать – мне это не нравится, но я не в силах ничего изменить, даже если бы хотел. С ней тебя ждет немало хлопот, – продолжал Верлоя. – В ее сегодняшнем поведении не было ничего исключительного. Вероятно, ей было чересчур любопытно, раз она столь долго высидела с нами. Полагаю, это моя вина. Мне следовало, пока еще не поздно, положить конец всей той чуши, которую жена вдалбливала ей в голову. Но я был слишком занят, стараясь сделать мужчинами сыновей. Мне попросту не хватало времени на заботу о Непанте… Хоть и с неохотой, даю тебе свое благословение на любое добро, которое ты можешь для нее сделать, но не более того. Мне не нравится картина в целом. Я надеялся, что смогу лучше научить мальчиков. Империя мертва.

– Возможно, если бы ты призвал Силу…

– Я не стану использовать магию. Уже во второй раз я поклялся никого не принуждать к каким-либо поступкам, и из этого правила нет исключений. Все случится без каких-либо чар или не случится вообще.

Договорившись с отцом, Вартлоккур начал предпринимать долгие и лишь изредка вознаграждавшиеся усилия к тому, чтобы разжечь искорку любви в сердце этой девицы-единорога. Порой ему казалось, что еще немного – и наступит перелом. Но значительно чаще у него создавалось впечатление, что все его предприятие обречено на провал. Однако за века ожидания он научился терпению. Время у него было, и, словно капля, что точит скалу, он постепенно разрушал камень страха Непанты. Когда ей исполнилось девятнадцать, она уже ждала его все более частых визитов, хотя относилась к нему скорее как к симпатичному учителю философии, чем к потенциальному возлюбленному, – ибо считала, что в этом мире возлюбленных для нее нет.

Но он был уверен, что в глубине души ей этого хочется. Погруженная в меланхолию, она продолжала ждать прекрасного рыцаря из трубадурских песен, а таких людей, к превеликому сожалению, в нынешнем мире не существовало.

Действительно жаль. В мире должны были найтись по-настоящему хорошие парни, а не только спектр личностей от плохих до еще худших. Вартлоккур делил свой мир исключительно на друзей и врагов, не возводя в абсолют добро и зло, ибо, с его точки зрения, они зависели лишь от занимаемого поста.

В двадцатый день рождения Непанты Вартлоккур сделал ей предложение. Непанта сперва решила, что он шутит, но, когда он начал убеждать в серьезности намерений, она убежала. Зерна его пали на недостаточно плодородную почву. Год она отказывалась с ним встречаться. Для него это был болезненный удар, но он не собирался отступать.

В конце концов она снова начала с ним разговаривать. Но оставалась по-прежнему пугливой и замкнутой и пыталась защититься от якобы угрожавшей ее чести опасности, постоянно держась в обществе Вальтера.

После смерти Верлои она несколько смягчилась. Именно Вартлоккур сумел лучше всех утешить ее на похоронах отца. Однако перемены в ее капризной натуре были лишь внешними, и она вовсе не собиралась придавать их отношениям более интимный характер.

Вскоре Вартлоккур пережил собственную потерю – во время очередного его короткого пребывания в Фангдреде умерла Мария. Вартлоккур уже подозревал, что жена знает, чем он занимается, и потому старался как можно меньше ее беспокоить. Он искренне оплакивал ее смерть – лучшей спутницы жизни не мог пожелать ни один мужчина. Порой он задавался вопросом: почему ему никогда не хватало всего того хорошего, что было в его жизни? Ведь на самом деле не существовало никакой абсолютной, независимой от него силы, вынуждавшей его следовать судьбе, которую он увидел в предсказании. Если бы он пожелал и приложил к тому усилия, мог бы стать обычным крестьянином или парусных дел мастером… Однако ему недоставало силы воли, и он считал своей обязанностью исполнить предсказание пророчества.

Упрямство Непанты, однако, оставалось твердым – как сталь или камень. Шесть лет спустя, когда ее братья перешли от разыгрываемых в коридорах замка военных игр к планам реальных завоеваний, она так и не сдалась ему. Она привыкла к тому, что Вартлоккур стал частью ее жизни. Может быть, даже смирилась с возможным супружеством, вновь научившись сохранять спокойствие в его присутствии, однако не желала помочь ему перенести их отношения в более чувственную плоскость.

В конце концов Вартлоккур не выдержал и однажды снова сделал ей предложение, которое Непанта, как обычно, отвергла. Разразилась первая их крупная гневная ссора. В расстроенных чувствах он вернулся в Фангдред, решив следовать путем, который многие годы отстаивал Старец.

Старец, возможно, оставался тайной для себя самого. Никто не смог бы сохранить в памяти все века и события, свидетелем которых ему довелось стать. Он едва ощущал себя принадлежащим к миру людей. Страсть, любовь, ненависть, боль и радость – что от них остается в жерновах времени? Только прах, пыль от вращающихся мельничных колес. Что можно помнить о родителях, умерших тысячу лет назад? Не остается даже отдельных воспоминаний, кроме непроизносимых архаичных чужих имен. Молодость? Он никогда не был молодым, – по крайней мере, так ему казалось. Он сохранил несколько воспоминаний о радостных мгновениях, о девушке, полевых цветах и запахах весны. Имя той девушки порой приходило к нему в одиноких снах, лицо же ее часто возникало перед глазами в удивительные краткие мгновения счастья, что еще иногда случались. Прошлое его представляло собой бесконечный коридор с миллионом дверей, за которыми скрывались воспоминания, окутанные старческими тенями. Настоящее и будущее были бесцветны. Прошлое сжималось до размеров темной точки, в которой он впервые встретился с Режиссером. Именно об этом он больше всего тосковал – о свете, о красном, зеленом и голубом цветах, о любви, боли и страсти. Он был самым старым из всех живших на этом свете людей.