Читать книгу "Перекресток миров - Дарья Вознесенская"

Я сжала кулаки, и ногти болезненно впились мне в ладони. Но я не обращала внимания на боль. Мне хотелось сжать голову, закрыть себе рот, чтобы не завизжать, прижать к себе его руки, которые уже готовы были замахнуться. Несоразмерное, жестокое, ужасное решение, и он — его исполнитель. Рассудком я понимала, что не мне указывать гварлкам, какие традиции следует чтить; что отказаться от воздаяния в данной ситуации Арий не мог бы. Но эмоции и боль раздирали меня изнутри; я всхлипнула, когда на спины влюбленных одновременно опустились плети, мгновенно рассекая кожу. Я вскрикнула, когда плети опустились снова, вызывая у них стон, орошая кровью — красной, обычной красной кровью — пол. Закусила губу и закрыла глаза, не решаясь больше смотреть, и только считала по свисту плетей и крикам: три, четыре, пять, шесть… И когда прозвучало десять, я снова решилась посмотреть в центр зала и снова замерла от ужаса, умоляя себя не кричать и не плакать.

Арий стоял, опустив руки. Юноша и девушка уже лежали, не в силах пошевелиться, с располосованными до мяса спинами. Их подхватили родственники; у тех хотя бы хватило такта замолчать наконец и бережно унести потерявших сознание гварлков. Кто-то забрал у Ария плети. Он медленно повернулся с абсолютно бесстрастным лицом и сделал шаг в мою сторону, но, увидев мои глаза, будто споткнулся о преграду.

Тогда он развернулся и вышел вслед за остальными членами Совета.

ГЛАВА 22

Сидя на берегу, я смотрела на море.

На планете Арлаэт море было бирюзово-голубым, как в наших тропиках. Белоснежные линии пляжей, изумительная гладь под ярким и чистым небом, сочная растительность. Но как на курорте я себя не чувствовала.

Прятаться и демонстрировать позу Аленушки было не совсем в моем характере, но происходящее в последние недели меня сильно дезориентировало, а сегодняшнее утро — добило. Потому я выбрала отдаленный пляж и фактически сбежала, чтобы подумать.

Сегодня, после бессонной ночи, когда я несколько раз порывалась пойти к Арию и объяснить, что я вовсе не его боялась, и будучи до вечера свободной, я бесцельно бродила по предоставленному нам холму и стала невольной свидетельницей разговора.

В одном из домиков с несуществующими окнами болтали несколько стражников, и то, о чем они говорили, заставило мое сердце сначала замереть, а потом лихорадочно застучать.

— …Она ничуть не смущалась, когда путешествовала инкогнито вместе с нами, — а разве это подобает благородному роду?

— Правящий излишне мягок по отношению к невесте.

— Может, Правящий вообще стал слишком мягок?

— Не смей так даже думать, Орлан! Да и вам обоим хватит сплетничать на эту тему, не наше это дело — лезть в чужие отношения…

Закусила губу, чтобы не выдать себя невольным возгласом, а потом ретировалась. И уже спустя несколько минут быстро шагала по тропинке в сторону моря.

Я понимала, что у любых выходок есть последствия, но не думала, что подобные разговоры могут стать для меня столь болезненны. Я, как правило, не особо обращала внимание на отношение окружающих ко мне. Не нравлюсь — и ладно. Вся моя жизнь являлась противопоставлением себя кому-либо или чему-либо другому. В борьбе я видела выход, но так ли нужна она была теперь? Разве это то, что я хотела? Вечно ставить себя по другую сторону границы?

У меня ведь появился уникальный шанс стать частью чего-то большего, чем я сама, найти себя в обществе и в служении тому обществу, которое я представляла и которому могла быть полезна. Но разве это возможно, если я продолжу бунтовать против любых правил, если я продолжу вести себя как землянка?

До меня вдруг настолько всеобъемлюще дошло понимание ситуации, что я остановилась как вкопанная.

Я все еще считала себя землянкой, но я не могла ею оставаться!

Да, я родилась на Земле, но меня признали великие роды, существующие на совершенно другой планете, так же как и стихии, подарившие мне магию. Это давало огромные возможности для развития, но, вместо того чтобы оправдать предоставленный потенциал, я вела себя как одичавший подросток. Стала полноправной жительницей этой планеты лишь формально и отрицала очевидное.

Все, что со мной происходило, — это не игра. Это моя жизнь.

И только от меня зависело, как я ее проживу, смогу ли я подняться на ступеньку выше и стать большим, чем я была до этого. Смогу ли я полюбить новую себя, новую жизнь и окружающих меня людей — а через это принять их и начать уважать традиции, которые так для них важны. Смогу ли я проявить свою суть не через нелепый бунт, но через исполнение всего этого свода правил и законов как ведущая, а не ведомая?

Пусть даже будет эпатаж, пусть будут свободолюбие и умение самостоятельно принимать решения и держать удар. Можно быть кем угодно и делать что угодно, но всегда есть выбор — делать это хорошо или плохо. И то, что я делала последнее время, я делала плохо. Да, я была тем, кем я была, и близкие полюбили меня именно за то, какая я есть. Но я забыла главное — человек должен развиваться; так почему бы мне не развиваться в правильном направлении? Понимая, что я не одна, и не только Тень должен действовать с оглядкой на пару, но и я сама.

Я вздохнула.

Мне двадцать шесть — ему значительно больше. И первый раз у каждого из нас появился кто-то, с кем мы готовы связать жизнь. И каждый из нас имеет свой опыт и свои правила; и теперь от нас обоих зависит, будет ли счастлив другой. Мне бы хотелось сделать Ария счастливым, да и самой получать удовольствие от того, что я та женщина, что соответствует ожиданиям своего мужчины.

А не женщина, которая, потребовав принятия от этого мужчины, так и не постаралась принять его.

Я вздрогнула, вспомнив вчерашнюю сцену.

Даже в горах было не так сложно — да, мы справедливо отправили князя и его дочерей на смерть, но я не видела этой смерти. А тут несправедливо…

Хотя для кого несправедливо? Мир гварлков не то чтобы жесток, но жестко регламентирован. В силу географических и физических причин они бы остались в первобытно-общинном строе, если бы не нормированные отношения и однозначные законы, составляющие каркас их государства. Та пара знала, на что шла. И, нарушив законы, должна была понести наказание.

И мог ли Правящий, которому выразили особый почет, отказаться от этой роли или бить не так сильно? Вряд ли.

А ведь он и в Таларии палач.

Я застонала от ощущения безнадежности — была бы рядом стенка, билась бы в нее головой.

Ведь я обидела его своим поведением. Сама напросилась в это путешествие — и сама же не справляюсь, еще и являюсь для него постоянным источником беспокойства, вместо того чтобы демонстрировать присутствие духа и быть ему поддержкой во всем.

Пора решить, принимаю ли я его работу или нет?

И я знала ответ даже до того, как задала себе этот вопрос.

Быть Тенью далеко не значило владеть половиной мира; это значило принимать еще и много тяжелых решений и совершать неприятные действия. И у жены Тени не меньше ответственности.