Читать книгу "Сезон страсти - Даниэла Стил"

– Великолепно. Я обязательно скажу Джасперу. Хорошо,мадам, кроме шуток, о чем вы собираетесь говорить? О предстоящем браке? Какнасчет брака? Вы собираетесь вступать в брак?

– Вот это мне нравится! Очень мило.

Ник нахмурился. Почему бы ей не выйти замуж за «друга»,который балует ее ребенка? Или она все еще носит траур по умершему мужу? Этогоон еще не выяснил. Но обязательно выяснит.

– О личной жизни? Как вы относитесь к этому?

– Положительно. – Она улыбнулась и допила остатки чаясо льдом.

– О политике?

– Я не интересуюсь политикой. И, мистер Уотерман, – онаснова озорно взглянула на него, – должна вам признаться, что я очень скучная. Япишу. Я люблю своего сына.

– И собаку. Не забывайте о собаке.

– И собаку. И довольно об этом.

– А как насчет преподавания? – Стю снова вмешался вразговор с серьезным видом. – Ты ведь учишь умственно отсталых детей или что-тов этом роде? – Он несколько раз говорил с Тилли по телефону, когда она уезжалак Тому.

– Я обещала в школе, что не буду об этом рассказывать.Ник Уотерман еще раз оценил ее способность складно врать и с улыбкой сказал:

– Я знаю! Погода! Вы можете поговорить с Джаспером опогоде! – Он поддразнивал ее, но Кейт вдруг упала духом.

– А чем это плохо? Ради Бога, простите.

Он вдруг накрыл ее руку своей, и лицо его стало добрым ипочти влюбленным. Ее это испугало. Слишком сильный напор.

– Да я пошутил. Все будет хорошо. Мы никогда не знаемнаперед, о чем зайдет разговор. Все может пойти совсем по другому руслу. Можеттак случиться, что на вас будет держаться все шоу. Вы в конце концов достаточноумны, красивы и интересны, чтобы править бал. Просто расслабьтесь. А я будумахать вам рукой в сторонке и строить страшные рожи, чтобы вам было веселее.

– Боюсь, мне не справиться, – со стоном произнесла она.

– Постарайся, дорогая. Или получишь по заднице.

Уэйнберг был в своем репертуаре, и все рассмеялись.Признаться, Кейт почувствовала себя гораздо лучше. По крайней мере она теперьзнала, что на шоу у нее будет друг. Ник Уотерман уже стал ее другом.

– Что вы делаете во второй половине дня? – Никпосмотрел на часы. Было уже десять минут четвертого, а его еще ждали дела встудии.

– Думаю поплавать и немного отдохнуть. Я должна тамбыть без четверти семь?

– Лучше в пятнадцать минут или в половине седьмого. Мыначинаем запись в семь. Вам надо подкраситься, поболтать с другими гостями в«красной» комнате и немного привыкнуть к обстановке. Да, пока не забыл, ненадевайте белое. Оно отсвечивает.

– Да? – Кейт пришла в ужас. – А если не совсем белое?

Он покачал головой.

– О, Боже мой!

– Это все, что ты взяла с собой? – спросил Стю тономмужа, болтающегося рядом с женой, наряжающейся к званому ужину, и онапочувствовала неловкость от такой интимности.

– Я хотела надеть кремовый костюм с персиковой блузкой.

– Вот это уже лучше. Надо будет пригласить тебя наобед, чтобы оценить твой наряд. Но только не на шоу, Кейт. Извини.

Стю смотрел на нее виновато, и ей стало не по себе. Надобыло послушаться Лицию и набрать кучу вещей в ее магазине, но она была такуверена в непогрешимости костюма. Так что оставалось только синее шифоновоеплатье. А ей не хотелось выставлять себя такой обнаженной по национальномутелевидению. Боже, о ней подумают, что она проститутка.

– У тебя есть еще что-нибудь? В конце концов можнокупить.

– Наверное, я так и сделаю. У меня есть еще одноплатье, но оно очень декольтированное.

Уэйнберг оживился, а Уотерман хитро взглянул на него. Они-тобоялись, что она наденет на себя что-то слишком строгое.

– Какое? – спросил Уотерман.

– Синее свободное платье. Полупрозрачное. Но я в нембуду как торт.

Уэйнберг рассмеялся, а Уотерман улыбнулся и перешел нанеофициальный тон.

– Поверь, Кейт, ты и понятия не имеешь, что значит бытьпохожей на торт.

– Это комплимент?

Ник оглядел расфуфыренных женщин за соседними столиками,изобразив на лице тоскливое выражение.

– В этом городе, Кейт, это комплимент. Твое платьесексуально?

– В некотором роде.

– Оно соблазнительное?

Она снова кивнула, тогда он решительно сказал:

– Надень его.

– Ты так считаешь?

– Я так считаю.

Двое мужчин обменялись улыбками, и Ник Уотерман расплатилсяпо счету.

Глава 17

Кейт последний раз посмотрела на себя в зеркало перед тем,как выйти из бунгало. Она собиралась взять такси, чтобы не заблудиться вЛос-Анджелесе, но час назад позвонила секретарша Ника и сказала, что онпосылает за ней машину к шести. Дежурный только что сообщил, что машина ужепришла. Она дважды в панике звонила Фелиции, поговорила с Тайгом, поплавала вбассейне, вымыла голову, привела в порядок руки, надела другие серьги, три разаменяла туфли. Наконец она была готова. Все-таки она чувствовала, что похожа вэтом платье на торт. Правда, очень дорогой торт.

Декольте обнажало красивые узкие плечи и подчеркивалодлинную, тонкую шею. Сзади платье было сильно открыто, но Кейт надеялась, чтоэтого никто не увидит, потому что будет сидеть лицом к камере. Кейт остановиласвой выбор на синих босоножках, которые Лиция посоветовала ей надеть к этомуплатью, и жемчужных серьгах. Волосы уложила в скромный пучок. Такую прическуносила ее мать, когда они виделись в последний раз, но об этом не хотелосьвспоминать. Кроме серег, на ней не было никаких украшений, не считаяобручального кольца. Зеркало сказало ей, что ее выбор правильный. Кейтнадеялась понравиться Нику и, поймав себя на этой мысли, снова покраснела. Онауже не рассматривала Ника как просто продюсера, наставника, друга, советника,она поняла, что смотрит на него как на мужчину. Ее смущали такие чувства кчеловеку, с которым познакомилась всего несколько часов назад. Хотелосьпонравиться ему в этом наряде. Если он не одобрит ее туалет, она сойдет с ума.Кейт решила не ходить по магазинам после ленча, рискнув надеть единственноеподходящее платье, которое взяла с собой. Фелиция убедила ее, что все упадут вобморок, а она в конце концов всегда оказывалась права.

Кейт накинула на плечи шаль, подхватила сумочку и открыладверь. Довольно! Это слово не шло у нее из головы. Довольно. Она не должна идтина поводу у своих чувств. С этой мыслью Кейт быстро направилась к главному вестибюлю,где стоял швейцар.

– Миссис Харпер?