Читать книгу "Неаполитанская кошка - Анна Дубчак"

Я отвечала на вопросы спокойно и обстоятельно.

Вспоминала экскурсии, которые мы совершали вместе с Аликом. Но больше всего вопросов было, конечно, о нашем последнем дне, о завтраке в кафе.

Меня даже спросили, что мы с ним тогда пили и ели.

И когда я сказала, что мы заказали булочки с кремом, то не выдержала и расплакалась, вспомнив, что, если бы не этот крем, которым Алик перепачкал свои губы, то, может, он и не отправился умываться в туалет, рядом с которым его и убили, в садике у фонтана…

Задавали и еще кучу разных вопросов, на мой взгляд, совершенно бессмысленных, и ни словом не обмолвились, к примеру, о Джейн Севидж или об «американце».

Вот о них-то я и не знала, что отвечать, потому что, если сразу начну врать, мол, никого не знаю, меня могут поймать на лжи сразу же, предоставив, к примеру, видеоматериалы (слежка-то точно была). Не спрашивали и об Алексе (или Дино).

Словно он на самом деле мне привиделся или приснился. Получалось, что они действительно занимались лишь убийством Алика.

Не могли не задать вопросы, связанные с его завещанием.

Ведь по завещанию я — единственная наследница. Получается, у меня вроде бы был мотив его убить. И вот чтобы как-то пояснить, что о завещании я узнала не так давно, буквально сразу после смерти Алика, я решила показать им его письмо, придумав, что нашла его после того, как, обнаружив его труп, сбежала с места преступления, однако к вечеру появилась в доме Алика. И вот как будто бы именно там в его вещах я и нашла его письмо, адресованное мне. Но вспомнив полный текст письма, где речь шла об Алексе и о том, что раз я читаю это письмо, значит, Алик мертв, я от волнения даже вспотела — и как только мне в голову могла прийти эта мысль?!

Я как будто бы даже услышала голос Алика, читающего последние строки своего письма:

«Зоя, милая, сохрани хотя бы свою жизнь. И, повторяю, никогда не думай плохо об Алексе. Он любит тебя и всегда будет помнить…»

Первый вопрос, который мне задали бы: кто такой Алекс?

Наконец, глубокой ночью, когда вопросы у следователя-блондина (кажется, его звали Сергей Иванович) закончились, и он понял, что я близка к обморочному состоянию, я поняла, что мне вряд ли дадут спать, потому что ничто не указывало на то, что мне в этом номере приготовлена постель.

Это все равно, что надеяться получить мягкую перину в тюремной камере.

— Послушайте, отпустите уже меня. Неужели вы не понимаете, что все ваши подозрения ничтожны, что у вас нет на меня ничего, кроме того, что Алик был моим женихом и что, если верить вашим же словам, он составил завещание, где все отписывает мне. Да я и так не бедная, между прочим. У меня есть свой дом…

Я почувствовала, как глаза мои расширяются, словно весь мой организм воспротивился тому, что я собиралась сказать, словно хотел меня предостеречь не совершать глупости!

— …в Подмосковье… — выдохнула я, вовремя сообразив, что нужно скрыть наличие собственности в Неаполе. — Я розы развожу, на хлеб хватает, к тому же, повторяю, мне Алик помогал…

Блондин со своим приятелем, внешность которого была настолько неприметна, как если бы у него вообще не было лица, вышли из номера, и я слышала их бубнящие голоса за дверью.

Разобрать было невозможно.

Я сидела в кресле и мечтала только об одном — что меня вернут хотя бы в дом Алика (не в ресторан же меня возвращать, он уже давно закрыт, и где Нино, остается только догадываться). А уж избавившись от этих глуповатых и растерянных следователей, я найду способ связаться с Нино, позвоню ему и попрошу, чтобы он все-таки приехал и провел ночь под одной крышей со мной в доме Алекса.

Наконец они вернулись.

— Следствие еще не закончено, и вы не должны покидать город…

— Что? Что вы сказали? Повторите! У вас мозги совсем размякли, что ли? — Я была настолько разъярена этой глупостью, что уже не могла себя контролировать. — Вы по инерции, что ли, произносите эту фразу? Вообще-то, если что, мы находимся в Неаполе! И на завтра у меня взят билет домой, понятно? Если вам уж так хочется не упускать меня из виду, так и следите за мной в Москве. А здесь я ни на минуту не останусь.

Блондин на самом деле растерялся. Понял, что дал маху с этой устной «подпиской о невыезде».

— Да. Адрес ваш московский у нас есть. Вы должны понимать, что вы — единственный свидетель по этому делу, а потому можете понадобиться в любой момент.

— Где тело Алика? Я смогу его хотя бы похоронить?

— Тело уже в Москве, но вам его пока что выдать не могут — им сейчас занимаются эксперты-криминалисты. К тому же, вы же не родственница, поэтому я не уверен, что вам его вообще отдадут.

Мне так захотелось ему вмазать по физиономии.

Вроде бы симпатичный малый, вот так увидишь где-нибудь на набережной Неаполя, он улыбнется тебе, и ты тоже захочешь ему улыбнуться в ответ и даже поговорить. И никому-то и в голову не придет, что он на самом деле никакой не турист, а товарищ на службе, майор или подполковник. И что у него давно уже нет ни сердца, ни души, ничего.

Может, формально он и прав, и я не имею права забрать тело и похоронить, но чисто по-человечески, даже если это и так, можно же было ответить как-то иначе. Или приободрить меня.

«Жаль, что ты не согласилась выйти за меня замуж. Этого хотел Алекс. И только в статусе твоего мужа я мог бы тебя защитить».

Да, Алик знал, что говорил.

Эх, Алик-Алик, я даже тело твое не могу забрать, не говоря уже о других правах, какие я приобрела бы в статусе твоей жены.

— Отвезите меня домой, — потребовала я. — Я устала и хочу спать. У меня завтра самолет, а вы выпотрошили меня, как рыбу… Замучили своими допросами.

Я разговаривала с ними дерзко и не могла не заметить, что они ни разу не позволили себе грубость по отношению ко мне. Ничего такого, что показывают в кино, когда хотят доказать, как несладко оказаться на допросе или просто в шкуре подозреваемого.

Они оба, следователи, были напряжены и не уверены в себе.

Быть может, на них так действовала обстановка. Все-таки они были за границей, и здесь им предстояло координировать свои действия с полицией Неаполя. Хотя, может, оба были просто с бодуна или у одного из них было несварение желудка.

Объяснение их странному поведению и нерешительности я узнаю позже…

* * *

Мне сделали знак подняться, дверь открылась, блондин вышел, второй предложил и мне выйти из номера и последовать за первым. И вот мы втроем двигались теперь в обратном направлении — к лестнице, чтобы оттуда спуститься вниз.

Неужели, думала я, они на самом деле отвезут меня сейчас в дом Алика? Других-то адресов они точно не знают, иначе были бы другие вопросы.

В холле в этот предутренний час не было никого. Только паренек в черной шелковой рубашке сидел за конторкой и щелкал по клавишам ноутбука, должно быть, скучая на рабочем месте, проходил очередной уровень игры. Увидев нас, он машинально захлопнул ноутбук и посмотрел на нас, как на привидения.