Читать книгу "Научный баттл или Битва престолов. Как гуманитарии и математики не поделили мир - Анника Брокшмидт"

Но даже при таком объеме работы у него оставалось время и для другого. Например, чтобы подготовить к печати книгу «Микрография». Гук самостоятельно сконструировал и собрал микроскоп и с тех пор непрерывно разглядывал в него все, что ему попадалось под руку. Свою работу он проиллюстрировал искусно выполненными гравюрами, на которых были представлены глаза мухи, клетки растений, блоха (ее увеличенное изображение было помещено на сложенном в несколько раз листе бумаги), а также лезвие безопасной бритвы и игла, которые под микроскопом выглядели тупыми, хотя казались острыми, если смотреть на них невооруженным глазом. Но и это еще не все: в книге к тому же рассказывалось о далеких планетах, о волновой теории света и происхождении ископаемых, то есть обо всем, что хоть сколько-нибудь интересовало Гука. Сегодня в книгах помещают также хвалебные отзывы прессы или других именитых авторов. Если бы такая реклама была в ходу уже тогда, на задней сторонке обложки книги Гука можно было поместить похвалы целой плеяды ученых того времени. Сэмюэл Пипс, президент Королевского научного общества, заметил: «Перед отходом ко сну я до двух часов ночи просиживал в своей комнате, зачитываясь наблюдениями мистера Гука о микроскопии, остроумнейшей из книг, которые я когда-либо читал в своей жизни». Историк науки и специалист по наследию Ньютона Ричард Вестфаль в 1970 году резюмировал: «“Микрография” остается одним из шедевров науки XVII века».

Гук неутомимо продолжал работать. Он изобрел конический маятник, первым построил так называемый телескоп Грегори[46], доработанную версию имевшейся на тот день модели телескопа. Он установил, что Юпитер обращается вокруг себя, и придумал прибор для измерения вращения Солнца вокруг своей оси. Он нарисовал Марс в таких подробностях, что эти рисунки позже пригодились науке. Но и на этом он не успокоился. Некоторое время Гук занимал сразу четыре поста: он был куратором экспериментов Королевского научного общества, членом Королевского научного общества и профессором геометрии Грешем-колледжа (там он читал бесплатные публичные лекции). Кроме того, Гук отвечал за строительство и реставрацию Лондона: после пожара в центре города оказались повреждены и уничтожены целые кварталы. Как архитектор он также делал чертежи зданий, хотя и немногие из его построек уцелели и, более того, некоторые его проекты приписываются другим архитекторам. Неудивительно, что на родине его называют английским Леонардо да Винчи. Принимая во внимание такие выдающиеся научные достижения — все их мы не сможем в подробностях описать в этой главе, — уместно будет задаться вопросом: как получилось, что о таком замечательном ученом сегодня так мало знают?

Ничего нельзя утверждать с уверенностью, но причин могло быть две. О первой мы уже упоминали: это Исаак Ньютон. Но дело могло быть еще и в стиле работы Гука. Вынужденный постоянно спешить из-за обилия разнообразных обязанностей, будучи тем человеком, каким он был, Гук, должно быть, одновременно держал в голове тысячи идей и занимался ими. Однако он едва ли мог довести хоть что-то до конца. Гук не создавал стройных научных, математических концепций, а просто бросал идею в мир и тут же переключался на что-то другое. Ничего удивительного, что он порой чувствовал себя обманутым и не раз жаловался на то, что другие исследователи крадут у него идеи.

Первая идея, которая привела Гука и Ньютона к конфликту, представляла свет как волну. Гук сделал такое заключение, понаблюдав за мыльными пузырями. Он поделился этой информацией с миром и, как обычно, с головой погрузился в другие задачи. Ньютон же не согласился с этим утверждением. Звук тоже был волной, но ни при каких условиях — в отличие от света — не создавал тени. Однако в конце концов именно Ньютон измерил длину световой волны и все лавры достались ему. Это привело к скандалу, масла в огонь подлил секретарь Королевского научного общества, который, по всей видимости, получал немало удовольствия от ученых баталий. Через несколько лет, 24 ноября 1679 года, когда того секретаря уже не было на свете, Гук в конце концов написал письмо Ньютону, в котором извинился за конфликт, хотя винить в этом стоило одного только секретаря. Разумеется, он упомянул также о своих новых изысканиях. В Европе как раз набирала популярность теория, согласно которой планеты движутся по небосводу, влекомые круговыми ветрами, также удерживающими их в «колее». Гук не верил в это и придерживался того мнения, что планеты притягиваются друг к другу за счет своей массы. Ньютон прислал ответное письмо уже через четыре дня, но его пояснения свидетельствовали о том, что эта проблема его совсем не занимает: «Моя привязанность к философии, — писал он, под философией имея в виду, разумеется, натурфилософию, — несколько пошла на убыль, мне уже не хватает времени для философских рассуждений , и в последние годы я стараюсь отойти от философии, чтобы приблизиться к другим наукам». Вместе с тем он предложил Гуку, как увлеченному экспериментатору, поставить один опыт.

Они обменялись еще несколькими письмами, в которых Гук среди прочего раскритиковал несколько концепций Ньютона, ответившего на это довольно длинным посланием — критику в свой адрес Ньютон переносил с трудом. И вот Гук пишет последнее письмо, которому суждено было стать причиной второй крупной ссоры. Гук-математик и вправду был не так одарен, как Ньютон, но в этом письме он предложил формулу, которую впоследствии Ньютон, немного доработав, сделает знаменитой. Речь шла о законе всемирного тяготения. Гук не делал никаких выводов, но обмолвился, что с ее помощью ему удалось рассчитать движения планет и получить вполне удовлетворительные цифры. Возможно, Гук надеялся, что Ньютон самостоятельно справится с математическими расчетами. Но тот ничего не ответил, и Гук вернулся к своей повседневной работе.

Позднее Ньютон опубликовал свой главный труд, свои «Начала». На страницах этой работы появилась формула, предложенная Гуком, а также расчетные траектории движения планет. Только вот имя Гука нигде не упоминалось. Эдмунду Галлею, другу Гука и Ньютона, это бросилось в глаза. Он попытался убедить Ньютона хотя бы разок упомянуть коллегу. Ньютон в итоге поддался на уговоры, но прибегнул к гениальному и ловкому трюку: он написал, что закон всемирного тяготения не противоречит законам Кеплера, как «независимо друг от друга предположили Рен, Гук и Галлей». Архитектор Рен был близким другом Гука, они вместе работали над восстановлением Лондона. Галлей и вовсе был тем человеком, который предложил упомянуть Гука[47]. Однако при такой формулировке Ньютон не только существенно преуменьшил роль соперника, но и лишил его поддержки ближайших друзей, поставив их имена в один ряд. Ньютон на много лет пережил Гука и был куда богаче него, что дало повод для пересудов. Если верить слухам, то Ньютон зашел так далеко, что преднамеренно уничтожил все свидетельства о Гуке. Частенько встречается информация о том, что при переезде Королевского научного общества он способствовал исчезновению портрета конкурента. Но стоит принять во внимание и тот факт, что Гука, помимо всего прочего, считали невероятно уродливым. Во всяком случае невозможно доподлинно установить, существовал ли вообще такой портрет. Кроме того, его характер нельзя было назвать простым, несмотря на то, что он активно поддерживал контакты со многими современниками.