Читать книгу "Перевод русского. Дневник фройлян Мюллер – фрау Иванов - Наталья Баранникова"

Шиллер знал, что я много лет занималась поставками в Россию медицинского оборудования. И смотрел на меня так, как будто я ответственна за глухих детей и за поставки имплантов в Россию: «Ты не хотела бы за это взяться? Ты же работаешь в сфере медицины, у тебя там контакты… Если затеешь это дело – я буду тебе во всем помогать!»

Боже мой, опять! Только что юридически закрылись мои фирмы – и цветочки на их могилках увяли! Не хочу, что ж такое… Суды сыграны, у меня с Россией – развод и девичья фамилия. Я работаю одна. И больше – никаких фирм и сотрудников!

Нахлебалась!

И вот я в Москве. Я бывала иногда в России – советником по бизнесу, по тому же кардиологическому оборудованию, иногда консультантом по организации выставок…

Вдруг мне звонит Толя: «Встречаемся срочно, сейчас же, я познакомлю тебя с замминистра Московской области по социальной защите! Ты же всегда всех защищаешь! Может, найдется у вас какой совместный интерес!»…

Это было как сон, настолько стремительно и неправдоподобно развивались события: и вот мы в министерстве, и вот нас почему-то вне очереди (ах, Толя!) принимает замминистра, Евдокия Ивановна, она хочет меня выслушать – но о чем говорить? об общечеловеческих ценностях? о международных культурных связях… И вдруг – клянусь, не знала до последней минуты, что ей скажу! – четко и стройно, взвешенно и логично, с бьющимся сердцем и горящими глазами я выкладываю ей план развития кохлеарной имплантации в Московской области с внедрением на российский рынок новейшего аппарата-улитки с привлечением опытных западных хирургов и устройством реабилитационных центров. Проще говоря, план помощи глухим детям.

Замминистра хватает меня за руку и ведет этажом выше, а выше у нас кто – министр, конечно! В коридорах сидят и ожидают приема мужчины и женщины, да все с цветами… Потому что назавтра было Восьмое марта, а министр тоже была женщиной. И неловко вроде, но какое там неловко – мимо людей и букетов, сквозь хруст оберточной бумаги и пристальные взгляды ведет меня замминистра к министру! А у министра в руках – все. Пансионаты, детские дома, инвалиды, интернаты… Только бы еще внимания и взаимопонимания! Вхожу, влетаю вслед за Евдокией Ивановной: здравствуйте, я – немка…

И вдруг – все сложилось как пазл: и «помогите глухим детям», и мои знания по этому предмету, и обещанная поддержка хирурга Шиллера, и молниеносное знакомство с важными российскими женщинами, обладавшими серьезными полномочиями…

И выхожу я из министерства с огромным дурацким букетом и суперпроектом!!! Проектом в России! Вот…

Приехала во Фрайбург – сразу к Шиллеру. Он свел меня с представительством американской фирмы, производящей импланты. Их офис был во Франции, в Эльзасе, неподалеку, за Рейном. Они заинтересовались – уж давно хотели развиваться в России, но стояли перед ней, как перед скалой, не зная, с какой стороны подступиться! Интервьюировали меня четыре часа. И я подписала с ними контракт.

О как же восхитительно выглядят наши идеи, особенно подкрепленные благими намерениями! Если они не просто коммерческие, а еще и прогрессивные, еще и несущие добро, а еще и несущие добро детям! Тогда кажется, что весь мир должен кинуться тебе на помощь. И все должны воскликнуть: это потрясающе! Почему мы до сих пор не воплотили это в жизнь? Займемся этим немедленно, сегодня, сейчас!

Но не так уж все просто.

В Подмосковье благодаря министру Валентине тоже Ивановне дело пошло. С ее помощью даже внесли поправку в закон о детском здравоохранении, чтобы операции оплачивались правительством. В Башкортостане – дело пошло, потому что очень важный член парламента, который воспитывал глухого внука, бросился мне помогать… В Москве (а Москва – это уже федеральный уровень) меня поддержал профессор Дайхес.

Не хочу, что ж такое… Суды сыграны, у меня с Россией – развод и девичья фамилия. Я работаю одна. И больше – никаких фирм и сотрудников!

Целый год я работала с юристами над созданием фонда «Услышать мир», чтобы было откуда черпать средства для распространения информации, для приглашения западных хирургов для обмена опытом, для обучения логопедов… Никто не понимал меня, зачем этот фонд, все только плечами пожимали. Только профессор Дайхес готов был вступить в попечительский совет.

А у себя во Фрайбурге я заварила еще один фонд – Фонд поддержки моего российского фонда, и в «Фонд поддержки Фонда» вступили и профессор Шиллер, и тогдашний замминистра иностранных дел Германии Гернот Эрлер, и друзья, тесно связанные с фирмой «Мерседес»…

И постепенно дело сдвинулось. Мы пробили и эту стену!!!

Фонд «Услышать мир» открывался очень красиво: в Москве, в «Мерседес»-центре. Съехались представители прессы, профессора, министры здравоохранения, прооперированные дети…

Все сложилось так, как мечталось. Русские хирурги ездили на стажировку в Англию и Германию, западные специалисты приезжали давать мастер-классы, детки получали послеоперационную реабилитацию под опекой логопедов и психологов, а я получила звание почетного доктора Башкортостана, и президент республики меня благодарил…

Специалистов, глухих детей и их родителей мы собирали на ежегодные семинары, так называемые слеты, где они могли подружиться и поддержать друг друга, делясь своим опытом, – и это было всегда необыкновенно трогательным, вдохновенным мероприятием. Как будто мне дарили возможность воочию убедиться в том, что все правильно.

Это теперь, спустя более десяти лет, я уже не могу проследить, кому именно достаются импланты-ракушки, как развиваются эти дети и кем становятся, но тогда – история каждого пациента была моей историей. Я поняла, что именно это приносит мне радость – дети. До сих пор они мне дороги, наши первые пациенты, до сих пор я с любовью разглядываю их фотографии и знаю, как они живут, как учатся, и этого никто не может у меня отнять.

Это мои дети.

Люди ходят кругами, наступая на те же грабли.

Со временем приходится признать, что все предназначенные тебе удары – палкой в морду. И с каждой новой оплеухой ты уже ощущаешь знакомый привкус во рту, вроде крови от разбитой губы. Конечно, я много раз хотела все бросить. И продавать букетики фиалок под стенами собора на площади, там, где спокон веку толпится по утрам мирный люд с корзинами и покупает огурцы, черешню и домашний шнапс. Но куда ж девать идеалы и стремления?

Если ты придерживаешься одних и тех же ценностей и принципов (или совершаешь те же самые глупости), то и грабли тебя ждут те же самые.

Но зато они у меня есть – ценности и принципы. И я от них не откажусь, я упертая. Если меня опять спихнут, я создам и разовью новый проект: и это будет хороший проект, с добрым зерном. И пусть «общественная деятельность» вызывает у кого-то ироничную ухмылку, а слово «демократия» – раздражает. Хочу старомодно оставаться гражданином и помогать, пока могу.

И еще, про грабли. Я поняла, что не могу без России.

Für immer[12]

(1999)

Эта история началась не в самые лучшие для меня времена. Я не была тогда ни шефом, ни бизнес-леди, ни основательницей фонда, ни почетным членом… Зато моя личная жизнь уже с успехом скатилась под откос, а в работе – в работе надо мною возвышался начальник, каждодневно, усердно укрепляющий мою неприязнь к нему. Впрочем, ничего необычного: многие так проводят всю жизнь.