Читать книгу "Тайные общества. За кулисами власти - Сергей Реутов"

На равнине южане, по крайней мере внешне, смирились с гнетом северных завоевателей и римского духовенства, но на горе Фавор продолжало существовать государство катаров. Здесь они были сильны, чувствовали поддержку местных жителей, передвигались в местах, известных им с детства. Бертран Мартен, известный во всем Лангедоке епископ катаров, объединил вокруг себя друзей и учеников. Истинным главой крепости Монсегюр являлся именно он; комендант и начальник гарнизона смиренно подчинялись ему. Этот убежденный еретик был вдохновенным проповедником, ярким и пылким оратором, наделенным невероятным даром убеждения. Его вера была фанатична и не знала ни границ, ни запретов. Верящих ему он вел к смерти в огне и освобождению от оков грешной плоти. Их было немного, и они были слабы, но само их существование бросало вызов власти Франции и католицизму.

Гарнизон замка состоял примерно из пятидесяти молодых мелкопоместных дворян. Они тоже были катарами. Командовал ими барон Пьер-Роже Мирпуа, владелец Монсегюра. Он считал, что над ним нет господина, и вел себя совершенно независимо. Твердый в своей вере, — что не мешало ему клясться, лгать, убивать, — он был настоящим разбойником. В других его владениях, родовых, альбигойские обряды совершались столь же открыто, как в Монсегюре. Больные или умирающие просили принести себя в собрание верующих и получали утешение. Врачи не боялись лечить; близкие и даже малознакомые женщины до последнего ухаживали за больными. Умирающих собратьев альбигойцы навещали и напутствовали, невзирая на опасность.

Жители всех поселений в окрестностях Монсегюра по-прежнему исповедовали альбигойское вероучение и даже не стремились скрыть свои убеждения. Да им и нечего было скрывать: они вели чистую жизнь на земле, испокон веков принадлежавшей их предкам.

Понятно, что церковь не могла безучастно относиться к таким вопиющим нарушениям ее предписаний. В конце мая 1242 года в Авиньонский замок, расположенный недалеко от Монсегюра, прибыли одиннадцать путешественников, в которых безошибочно узнавались инквизиторы. Впрочем, они и не скрывали своих намерений — их целью было покарать жителей городка за ересь. Главой инквизиторов был Гийом Арно, хорошо известный своей неумолимостью и жестокостью. Доминиканцы планировали организовать в Авиньоне инквизиционный трибунал, приурочив его к празднику Вознесения.

Барон Мирпуа, узнав о появлении инквизиторов, решил уничтожить ненавистного Гийома Арно и поживиться за счет имущества доминиканцев. Когда отряд в двадцать пять человек двигался к месту ночлега инквизиторов, им не раз встречались группы вооруженных горожан, которые тоже горели ненавистью к папистам. Это не оставляло доминиканцам ни малейшего шанса: их участь была предрешена. Пробуждение двенадцати инквизиторов, спавших в одной комнате, оказалось ужасным. Разъяренные головорезы Мирпуа с тяжелыми палицами и секирами не знали пощады. Перед гибелью клирики запели молитву, сбившись в кучу, но конец наступил слишком быстро. Альфаро вырезал язык у мертвого Гийома Арно.

Жестокое убийство инквизиторов, что удивительно, осталось безнаказанным. Но умудренные опытом катары, предвидя новые притеснения, потянулись к Монсегюру. По-видимому, замок оказался слишком мал для того, чтобы дать приют всем верующим. Поэтому некоторые из них построили на скалах, нависших над пропастями, отдельные хижины, где можно было в уединении и безмолвии погрузиться в молитву. Другие поселились в деревне под горой.

Римляне называли Монсегюр Castrum montis securi («Замок неприступной горы»). Он был одной из самых мощных романских крепостей, гордо возвышавшейся над провансальской равниной, — как первая ступень на пути к небесам, к которым стремились альбигойцы. Над башнями замка развевался красно-желтый флаг катаров.

Расположение Монсегюра на горе Фавор действительно способствовало обособленности от остального мира. Низины, глубокие долины и пропасти, над которыми даже днем клубился густой туман, отрезали замок от равнин и дорог. Огромные, древние и могучие деревья с темно-зелеными кронами подавляли своим величием и словно парили над окружающим миром. Влажная сумеречная мягкость, царившая под пологом леса, сглаживала опасность пней, бревен, замшелых камней под ногами. Бурелом и колючие заросли изломанного кустарника образовывали естественные баррикады, непреодолимые для чужаков. Местные жители, напротив, чувствовали себя здесь свободно и без затруднений передвигались в местах, известных им с детства.

После убийства инквизитора Гийома Арно и его приспешников всем стало очевидно, что Монсегюру раньше или позже следует ожидать штурма.

Чиновники-французы и приверженцы папы втайне организовали «вооруженное братство» для уничтожения Монсегюра, который считали болезненным нарывом на теле завоеванной страны. Братство было хорошо вооружено и состояло из людей, стойких в католической вере и опытных в военном деле. Но, несмотря на скрытность замыслов, враги альбигойцев не смогли утаить полностью свои планы: они жили в окружении местных жителей, и те, конечно, передали весточку альбигойцам.

Наконец «братство» вышло из тени и принялось открыто угрожать Монсегюру. Но катары тоже имели сторонников, и их было немало, несмотря на свирепость инквизиции. Для помощи защитникам замка по всей стране проходил сбор денег, оружия и продовольствия. В Монсегюр пробирались «совершенные», туда шли трубадуры, даже знатные дамы, убежденные в вере катаров, покинув богатые удобные жилища, пробирались с запасами в замок.

В 1244 году наступил финал: армия крестоносцев, в десять раз превышающая число защитников крепости, окружила подножие горы. До осады катарские отшельники жили на лесистом восточном склоне Фавора. Увидев приближение вооруженных отрядов, они переселились сначала под стены замка, а потом перебрались внутрь. Осажденный замок был небольшим: донжон[10], на первом этаже которого проходили религиозные обряды катаров. К этому залу примыкали просторные помещения: склады, конюшни, фехтовальные залы и комнаты защитников крепости.

В замке с приходом всех верных катар стало чрезвычайно тесно. Места не хватало, поэтому многие поселялись в пещерах Сабарте. Неудивительно, что появилось и множество проблем, которые неминуемо возникают, когда большое количество людей собирается на малой замкнутой территории. Ни о каких удобствах не приходилось и мечтать. Продовольствие было под строгим контролем, вода расходовалась только на питье. Сотни людей, собравшихся за стенами замка, вдохновляла на подвиг и поддерживала не земная пища, а преданность своим убеждениям и несокрушимая воля. Они готовы были защищать Монсегюр, последний оплот своей веры.

Видимо, французское золото подкупило несколько местных горцев — они сумели провести добровольцев из французского войска прямо под стены замка. Осажденным больше неоткуда было ждать помощи.

Мирпуа и его люди не сидели сложа руки. Они предприняли ночную вылазку, которая не увенчалась успехом, однако показала, что дух катаров по-прежнему стоек. Какой бы мощной ни была осаждающая армия, она не могла лишить осажденных помощи извне уже потому, что действовала во враждебной стране. Сочувствие всего населения было на стороне земляков, сражающихся за свои убеждения.