Читать книгу "В дебрях Борнео - Эмилио Сальгари"

Флотилия же подошла со стороны озера и полукольцом охватила поселок, где никто не ожидал столь скорого нападения беспощадного врага.

Около полуночи в стороне поселка вдруг взвилась высоко в темное небо и лопнула с оглушительным треском, рассыпавшись снопом искр, сигнальная ракета. Это Тремаль-Наик извещал Сандакана о том, что его отряд отрезал поселок со стороны суши.

— Вперед! Гребите сильнее! — скомандовал Сандакан, и суда, как стая хищных птиц, понеслись к городу на сваях.

В резиденции раджи Голубого озера поднялась тревога. Затрещали барабаны, загудел огромный гонг, поднимая защитников раджи, вспыхнули факелы.

Фантастическую картину представлял собой сразу оживший город: по мосткам, высоко над водой, замелькали сотни бегающих огоньков, по стенам, террасам, по плоским крышам домов города забегали человеческие фигуры. И, наконец, загремели выстрелы: это раджа Кинабалу встречал нападающих залпом из фальконетов и оставшихся в его распоряжении пушек мелкого калибра. Ядра и картечь с визгом и воем неслись над сонной гладью озера. Иные ядра попадали в борта быстро мчавшихся судов и крошили доски, убивали людей. Но потери Сандакана были ничтожны: в панике и суматохе артиллеристы раджи не могли оставаться хладнокровными, и меткость их беспорядочных выстрелов оставляла желать лучшего. К тому же суда Сандакана неслись с поразительной быстротой, поминутно меняли галс, то приближаясь почти к самым стенам осажденного города, то отплывая в сторону.

В то же время не бездействовали и орудия, имевшиеся в распоряжении Сандакана: с берега гремели четыре спингарды, управляемые Каммамури, кроша палисад и башни плотины, соединявшей озерный город с сушей; с судов откликались остальные четыре спингарды и несколько миримов и лил, захваченных в котте.

Под прикрытием этих выстрелов по сигналу Сандакана увильнула в сторону эскадра из легких и быстроходных лодок, на которых находились негрито. Потом, скользя вдоль берега, она стрелой промчалась мимо города на самом близком расстоянии, так что защитники города уже не успели изменить направление выстрелов пушек и могли стрелять по негрито только из фальконетов да сумпитанов, не причиняя нападающим сколько-нибудь существенного вреда.

Проносясь мимо города, негрито, до того момента прятавшиеся от выстрелов за бортами своих юрких лодок, вдруг поднялись на несколько мгновений, и, испустив свирепый вой, напоминавший вой готовой ринуться на свою добычу голодной пантеры, разом выпустили по направлению к деревянным зданиям города сотни стрел. Это были особые стрелы: они летели, неся с собой огонь, они впивались в бревенчатые стены зданий или падали на сплетенные из циновок крыши, вспыхивали ярким пламенем и поджигали все, что только могло гореть.

Защитники города, очевидно, предвидели возможность такого маневра. По крайней мере, несколько сотен человек, в основном женщины и дети, опрометью кинулись по крышам, волоча с собой мокрые тряпки и ведра, и принялись тушить в десятке мест вспыхивающий пожар. Но это плохо удавалось, потому что Сандакан осыпал город выстрелами из карабинов и спингард. Мало-помалу пожар разгорался повсеместно, одно здание за другим становилось жертвой огня, обгорелые бревна, увлекая за собой хижины даяков, рушились с треском и шипением в воду, пламя пожара бушевало, бросая кровавые блики на взволновавшуюся поверхность воды.

А негрито опять проносились мимо города на юрких челнах и опять посылали в еще уцелевшие здания сотни огненных стрел.

Скоро большую часть города охватил огонь, и его защитники были вынуждены оставить пылающие здания и перейти к большому дому, не поддававшемуся поджогу: этот дом был обшит жестью, и стрелы негрито не могли причинить ему большого вреда. На его террасах и плоских крышах расположились сотни воинов раджи, его гвардия. Туда же втащили все оставшиеся у Белого дьявола пушки. Доведенные до отчаяния приверженцы раджи, сгрудившись на небольшом пространстве, яростно отбивались, дорого отдавая свою жизнь.

Наблюдая за происходящим сражением, Сандакан заметил, что огонь пожара почти отрезал от цитадели раджи другой так же хорошо укрепленный дом, где нашел себе приют небольшой отряд даяков. Дом этот сравнительно легко мог быть подвергнут обстрелу, и Сандакан направил туда огонь своих спингард, не обращая внимания на градом сыпавшиеся вокруг пули. После нескольких выстрелов бревна, на которых стоял этот маленький замок, стали рушиться одно за другим, и защитникам дома не осталось другого выхода, как покинуть свое убежище и спасаться вплавь или пробиваться к цитадели через огонь, охвативший деревянный помост.

По-видимому, они предпочли воду огню. По крайней мере, до двух десятков человек с ружьями и крисами в руках выскочили из готового рухнуть дома и побежали по еще уцелевшему, но уже дымившемуся помосту, стараясь укрыться от выстрелов за пылающими хижинами. Впереди этой толпы неслись два человека в светлых одеждах.

— Наш друг Теотокрис! — воскликнул Янес.

— И твой верный слуга хитмудьяр! — отозвался Сандакан. Мгновенно оба вскинули свои карабины. Прогремели два выстрела.

Теотокрис, уже добежавший до парапета и готовый кинуться в воду, всплеснул руками, перевернулся и тяжело упал в озаренные огнем пожара воды озера. Хитмудьяр упал навзничь, покатился по помосту, задержался на мгновение на его краю, но потом оборвался и грузно шлепнулся туда же, куда за секунду до того упал грек. В ту же минуту Сандакан повернул стоявшую около него спингарду, заряженную картечью, приложил фитиль к запалу; спингарда рявкнула, и сотни мелких кусков рубленого железа, заменявшие картечь, ударили по воде в том месте, где вода поглотила Теотокриса и мажордома раджи Ассама. Если они оба и могли бы выплыть, то картечь покончила с ними, изорвав в клочья их тела.

И на другом конце поселка драма близилась к развязке: Тремаль-Наик, разгромив спингардами сторожевые башни и палисад, уже пробивался по дамбе к цитадели. Суда Сандакана подплывали туда же, все ближе и ближе.

Кругом бушевал огонь, так что спасения защитникам цитадели уже не было.

Однако они еще оборонялись. И Сандакану было видно, как высокий старик в пышных одеждах раджи с помощью двух юношей, тоже богато одетых, посылал в нападавших заряд за зарядом из немногих стоявших на крыше пушек.

— Сдавайся, самозванец! — крикнул Сандакан, заглушая своим голосом треск ружейных выстрелов. Но раджа вместо ответа повернул дуло пушки и, наведя ее на судно Сандакана, поднес фитиль к запалу.

Однако выстрел не достиг своей цели: пушка, старая и дрянная медная пушка туземной работы, не выдержала слишком большого заряда и разорвалась с оглушительным треском, уложив осколками обоих юношей, сыновей раджи. Сам раджа уцелел. Он стоял, обожженный огнем взрыва, весь черный, с факелом в руках, словно не понимая, что произошло.

— Сдавайся! — крикнул ему еще раз Сандакан. Но раджа, дико засмеявшись, бросился бежать с террасы, где еще отстреливались остатки его гвардии. Он скрылся внутри цитадели, унося с собой пылающий факел.

Несколько минут спустя послышался громовой удар, в бездонную высь неба понеслись снопы огня, клубы багрового дыма, обломки, осколки. И когда дым развеялся, на месте цитадели была только груда обгорелых бревен: раджа Кинабалу, убийца отца Сандакана, предпочел взлететь на воздух вместе со своими женами и награбленными сокровищами, нежели сдаваться вернувшемуся мстителю.