Читать книгу "Собибор. Восстание в лагере смерти - Иван Беркутов"

Так он нес друга до самого леса. Лишь тут опустил его на землю, и Лейтман напоследок пошутил:

– Ну вот, я накаркал…

И замолк навсегда.

И вот наконец они очутились под защитой деревьев. Здесь можно было остановиться, передохнуть. Они вырвались на свободу! Они победили!

В тот момент они еще не знали, что им удалось сделать великую, небывалую вещь: осуществленный ими побег стал единственным удачным восстанием и крупным побегом из гитлеровских лагерей смерти за все годы войны.

Глава 25

Все время, пока они прорывались из лагеря, Печерский искал глазами Люку. И нигде не мог найти! Это было горько. Он и не представлял, насколько успел привязаться к этой девушке, которая не знала ни одного слова по-русски. Да что там привязаться. Надо было признаться самому себе: он успел полюбить ее.

И вдруг… Внезапно Александр увидел Люку – она шла по лесу, направляясь к нему.

– Последний раз мы плохо с тобой расстались… – сказала девушка, подходя к нему.

– Мы не расстались! – заявил Печерский, беря ее за руку. – Ты мне нужна.

Люка улыбнулась, сказала с загадочным видом:

– Тебе нужна другая женщина…

– Вот как? – удивился он. – Какая же?

– Ее зовут свобода! – заявила она и рассмеялась.

Они вместе двинулись в глубину леса. Но тут откуда-то сзади, со стороны лагеря, снова поднялась плотная стрельба. Печерский велел Люке укрыться за деревьями, а сам вместе с Цыбульским выдвинулся вперед, в ту сторону, откуда велся огонь. В течение нескольких минут они отстреливались и заставили охранников, устремившихся за ними в погоню, отступить. После этого они вернулись на то место, где оставили Люку. Однако девушки здесь уже не было. Напрасно Печерский бегал по лесу, звал ее – ему никто не откликался. Что случилось? Почему она ушла? Или она не ушла сама, а ее заставили? Но кто? Он так и не узнал этого.

Александр никак не хотел уходить с места, где он потерял Люку. Наконец товарищи чуть ли не силой увели его оттуда. Да он и сам понимал: оставаться вблизи лагеря было нельзя. В течение ближайшего часа немцы восстановят телефонную связь, вызовут подкрепление, и за беглецами будет организована погоня по всем правилам. Немцы никогда не оставляли без внимания ни одного побега, всегда старались найти беглецов и наказать их – так, чтобы был пример для других узников. Так что Печерский и его товарищи, бывшие советские военнопленные, стремились как можно скорее уйти от лагеря. Их было около тридцати человек – целый взвод.

…Они углубились уже на несколько сотен метров в лес, когда из кустов перед ними внезапно вышел человек с винтовкой наперевес. Это был Шломо.

– Сразу понял, что вы от нас сбежите, – заявил он.

– Мы не сбегаем, – ответил Цыбульский. – Мы возвращаемся.

– Перейдете линию фронта, переплывете Западный Буг – и к своим? – уточнил Шломо.

– Откуда такие познания, сынок? – спросил Печерский.

– Я видел карты в кабинете у Ноймана. Еще тогда понял, почему вы забрали у нас все винтовки и все деньги.

– Ты тут на своей земле, сынок, а нам еще далеко, – объяснил Печерский.

Однако Шломо упрямо покачал головой:

– У меня нет своей земли, Саша. И у тебя нет – ведь мы евреи…

Печерскому на это было что возразить. Он понимал, что хочет сказать Шломо – что евреям нужно вернуться в Палестину и восстановить собственное государство. Печерский был знаком с этими взглядами, но не разделял их. Но он не хотел затевать спор сейчас, когда им предстояло попрощаться – может быть, навсегда.

Молчание нарушил Шломо.

– Это ошибка, Саша, – сказал он.

– Что?

– Что ты возвращаешься. Ты пожалеешь.

Печерский покачал головой:

– Тебе бы сейчас ремня, сынок!

И тут же, без паузы, обнял парня, прижал его к груди. Приставил палец к его голове и прошептал:

– Я всегда буду у тебя здесь, сынок.

– И здесь, отец, – добавил Шломо, показав себе на грудь.

Затем он обнялся по очереди с каждым, кто уходил с Печерским, и они попрощались. Они пошли на восток, а Шломо постоял и двинулся на юго-запад… Он не был одинок. Десятки польских евреев шли в том же направлении. Они надеялись добраться до Хелма, а оттуда уже направиться в родные места и там укрыться. Что же – они знали язык, знали местность, у них были здесь знакомые. Поэтому у них был шанс здесь укрыться. Хотя они должны были опасаться не только немцев, но и местного польского населения: зачастую поляки выдавали евреев нацистам. Были те, кто спасали, и были, которые выдавали.

Правда, не все польские евреи хотели остаться в Польше. Такие, как Шломо, уже тогда задумались над тем, как пробраться в Палестину и попытаться создать там собственное еврейское государство. И, как мы знаем, после войны им это удалось…

Ну, а бывшие советские военнопленные дружно направились на восток, в сторону фронта. Шломо и здесь оказался прав: Печерский и его товарищи хотели переправиться через Западный Буг и соединиться с Красной армией.

В самом тяжелом положении среди беглецов оказались евреи из Западной и Центральной Европы – из Голландии, Франции, Германии. Нигде на территории в сотни километров они не могли ни с кем объясниться…

Группа Печерского быстро шла через лес на восток. Компаса у них не было. Некоторое время ориентиром для них служила продолжавшаяся возле лагеря ружейная пальба. Она говорила о том, что охрана активно преследует бежавших и добивает тех, кто не успел далеко уйти. Вскоре немцы должны были наладить телефонную связь, и тогда начнется настоящая погоня.

Беглецы остановились на несколько минут, устроили небольшое совещание. Печерский предложил идти всю ночь, делая только короткие привалы.

– Нам надо уйти как можно дальше, – объяснил он. – Когда прибудут подкрепления, они постараются окружить территорию вокруг лагеря и потом будут стягивать это оцепление. Важно оказаться за пределами этого кольца.

– Как ты думаешь, какой будет у этого кольца радиус? – спросил Вайспапир.

– Думаю, километров двадцать, вряд ли больше. И эти двадцать километров мы обязаны пройти. Идти будем без дорог, прямо через лес. Скорость движения при этом уменьшается. Так что нам потребуется пять-шесть часов. Но к утру, я уверен, мы выберемся из этого опасного круга. Идти будем цепочкой, друг за другом. Я пойду первый, за мной Цыбульский, потом остальные. Аркадий пойдет замыкающим. Не курить, не разговаривать. Когда первый ложится отдыхать, следом ложатся все остальные. Если немцы запустят ракету – сразу ложатся все. Ни в коем случае не поддаваться панике.

И они пошли. В первый час к группе несколько раз прибивались другие люди, бежавшие из лагеря. Они охотно вставали под команду Александра – ведь у русских был ясный план, у них имелся командир. А значит, у них было больше шансов уцелеть.