Читать книгу "Апокалипсис Средневековья. Иероним Босх, Иван Грозный, Конец света - Валерия Косякова"

Рис. 114. Хубертус (или аноним). Бордель, гравюра, XVI в. Leiden. Prentenkabinet van de Rijksuniversiteit.

Коробейники, переходящие из города в город, транспортировали и продавали различные мелкие товары: булавки, иглы, зеркала. Отрицательная репутация коробейников-евреев отображена в средневековой миниатюре, на картинах, на гравюрах – возникает мотив дьявола, сидящего в корзине и выглядывающего из неё. Известны изображения дьявольского коробейника, несущего в своём заплечном вместилище грешников в ад: иногда он их просто тащит или пользуется тачкой для доставки падших душ по месту назначения. Этот мотив появляется и у Босха – в нижней части центральной панели триптиха «Страшный суд»: демоническое существо уносит в царство вечного мрака и боли пленённую в коробе душу.

Поскольку синий цвет в позднем Средневековье, помимо прочего, относится к мошенничеству, то и коробейники, часто связанные с обманом, маркировались этим цветом, что включало еврея-коробейника в зловредную дьявольскую когорту. Иногда коробейники изображались не как абсолютное проявление дьявола, но как еретические сообщники последнего, – именно так в XVI веке католики и протестанты осмысляли евреев.

Рис. 115. Грешник в коробе беса-коробейника. Босх. Страшный суд, фрагмент.

Рис. 116. Козлоподобный чёрт с лицом на животе несёт в своём коробе грешников на Суд. Фрагмент из сатирического произведения XIV в. Рауля ле Пти. История Фовена. Raoul le Petit, Dit de Fauvain. Paris. Bibliothèque nationale de France. Ms. 146, fol. 150v.

В католической литературе коробейники часто ассоциировались с еретиками и приспешниками дьявола, поскольку разносили не только мелкие товары, но и «вредную» литературу, и прокламации антицерковного или антикатолического характера.

Образ коробейника также нередко возникает в окружении обезьян. В знаменитом английском памятнике XIV века, иллюстрирующем папские законы и декреты Григория IX (Smithfield Decretals), изображён спящий под деревом коробейник, а справа от него – две обезьяны, занятые обворовыванием спящего (см. рис. 117 а, Ъ).

На следующих страницах короб уже пуст, а обезьянки играют с украденными предметами: перчатками, зеркалом, ремнём, одеждой, деньгами.

Подобные художественные сюжеты известны повсюду в Европе, количество обезьян и предметов из корзины могло меняться, исходной являлась ситуация, когда группа обезьян пользуется невнимательностью спящего коробейника, обворовывает его, дурачит, играет с ним.

Образ окружённого обезьянами, хмельного или спящего торговца несёт морализаторское предупреждение о последствиях ограбления в результате пьянства и растрат. Более того, торговец в этом контексте может быть увязан с идеей духовной лени – одним из основных грехов. Спящий коробейник – образ пренебрежения религиозными обязанностям, леность одурманенной души, человек, придающий большое значение земным суетам – тленным вещам, наполняющим корзину. В староголландском языке образца XVI века глагол «продать» в просторечии мог использоваться в значении «обманывать» (как нынче в русском языке – «впарить»). Зеркала, одежда, ювелирные изделия, находящиеся в коробе продавца, могут быть поняты как символы земных сует. Игры обезьян в позднесредневековых иллюстрациях и литературе чаще, чем когда-либо, относятся к глупости и греховности человека.

Рис. 117 (a). London. British Library. Royal MS. 10 E IV, foi.149r.

Рис. 107(b). London. British Library. Royal MS. 10 E IV, fol. 149v.

В средневековье говорилось про мартышек, что «это очень презренное животное, сильно на нашу внешность похоже» (лат. пословица «тварь презренная, с нами чересчур схожа»). Обезьяна могла символизировать все грехи, недостатки и пороки человека, в ней видели символ языческой дикости, невежества и духовной слепоты. Образ обезьяны читался как искажение благой человеческой природы, посему на ином уровне этот образ выступал олицетворением самого дьявола, которого нередко и называли обезьяной Бога116.

С XII века обезьяна связана с идеей искажённого отражения человека в кривом зеркале. Обезьяна с яблоком во рту символизировала библейское грехопадение, а обезьяны в цепях – обуздание порочных земных страстей. В контексте семи смертных грехов обезьяна могла также символизировать распутство. В XV и XVI веках изображение одной или более обезьян в непосредственной близости от людей означало назидания и предупреждения, направленные против неугодного и греховного поведения. На обличительной картине Ван дер Хейдена (известно множество его гравюр, выполненных в подражание Босху), обезьяны являются пародией на нерадивых людей и их грехи – они воруют не только товар коробейника, они выставляют уснувшего в невыгодном свете унизительными действиями: одна обезьяна вкушает дух открытой задницы еврея, другая – испражняется ему в шляпу, иная – ищет блох, остальные – вершат прочие непотребства.

Обезьян, являющих собой людские грехи, можно увидеть в качестве демонических бесов на Страшном суде и в аду. Сон коробейника подобен духовной дрёме и, как следствие, жизни во грехе: потеря бдительности ведёт к триумфу дьявола, многолико персонифицированному в бесах-обезьянах, ограбивших человека и поправших его достоинство. Поскольку человеку неведомо, в какой миг начнётся Страшный суд, необходимо неукоснительно блюсти духовную готовность: «Придет же день Господень, как тать ночью, и тогда небеса с шумом прейдут, стихии же, разгоревшись, разрушатся, земля и все дела на ней сгорят» (2Пет. 3:10).

Однако в образе коробейника проступают не только отрицательные, но и положительные черты. Да, конечно, около 1500-х были распространены изображения коробейника, связывавшие последнего с жадностью, обманом, пьянством, глупостью, похотью и ересью, греховностью в целом, и даже с дьяволом. Тем не менее, было бы опрометчиво полагать, что Иероним Босх задумывал аллегорию лишь всесторонне подлого и падшего человека. Как часто бывает с его картинами – всё несколько сложнее.