Читать книгу "Грешники - Алексей Чурбанов"

— Как ты в неё не влюбился?

— А я вообще на студенток смотрю как на детей, в которых влюбляться грех. Сразу отключаю в себе влюблялку. Вот аспирантки — другое дело.

— До меня у тебя, наверное, много было аспиранток?

— Не очень.

— Сколько?

— Расскажи тебе. Ты самая лучшая.

— Ура!

— То-то.

— А Катя, кстати, давно уже и не Ковальчик, а Тертерьянц. Её мужа зовут Ваник. Ваник Тертерьянц.

— Неплохо звучит. Он что, авторитетный бизнесмен?

— Не знаю, врать не буду.

— Легко она фамилию-то поменяла? И вообще? Польки — они ведь гордые, норовистые.

— Катюшка — гордая. Не норовистая, а именно гордая. Ставит себя высоко и ведёт себя соответственно. С ней иногда бывает нелегко, честно говоря. Но при этом она очень добрая девчонка и открытая. Её гордость врождённая, а потому естественная.

— Как муж, интересно, её оставляет? Кавказец всё-таки.

— Ваник, думаю, без пригляда её не оставляет. Не думаю даже, а знаю. Катюшка — девчонка преданная, но свободолюбивая. Он это знает и ценит. Потом, думаю, что она понимает, чем может кончиться для неё оплошность.

— Чем?

— Ничем хорошим.

— Смелая девчонка.

— Они — два сапога пара, в самом лучшем смысле. Оба гордые и отчаянные. И ценят друг друга, так что, думаю, всё у них будет хорошо.

— А как вы познакомились?

— На первом курсе ещё. Я приехала из Боровичей, а она из Краснодара. Вместе снимали квартиру. Потом у неё появился друг, и мы разъехались. Ну а потом она познакомилась с Ваником. Катюшка влюбилась в него по уши, и он тоже. Я на свадьбе свидетельницей была. Так что в их семье я уважаемый человек.

— Ну и как тебе этот Ваник?

— Достойный мужчина. Воспитанный, из хорошей семьи.

— И богатый.

— Для Катюшки это важно. Но — не главное. За богатого «братка» она бы не пошла.

— Слава богу.

— Сейчас направо и вверх вон по той дорожке.

Через полкилометра они подъехали к шлагбауму. Поодаль стоял небольшой деревянный дом в финском стиле. Впереди ещё угадывались очертания домов, расположенных прямо в лесу. Лена набрала номер на мобильнике и сказала:

— Мы подъехали. Номер машины… Диктуй, Валя.

Шажков назвал номер. Шлагбаум открылся, и они с Леной въехали на территорию («заповедника», — подумал Валентин и про себя усмехнулся). За финским домиком, игравшим роль КПП, находилась автомобильная стоянка, небольшой магазинчик, и далее дорога раздваивалась.

— Направо, четвёртое домовладение, — сказала Лена.

Они медленно поехали по дороге вдоль высокого забора. Лена отсчитала четвёртые ворота, которые при подъезде к ним вдруг сами стали раздвигаться, открывая вид на солнечную поляну, зеленеющую подстриженной травой среди редких сосен. Шажков, не успев ничего сообразить, крутанул руль и въехал в открывшиеся ворота.

— Давай дальше, — весело сказала Лена, — прямо к дому.

Дорога огибала остриженную лужайку и подходила к невысокому как бунгало дому, судя по всему, очень просторному и причудливому по форме, который живописно распластался на склоне холма и парадным своим входом смотрел на лужайку, а тыльной частью прятался в живописной сосновой рощице, начинавшейся прямо на участке и уходившей далеко за забор. С противоположной стороны лужайки виднелись хозяйственные постройки и домик-пряник, как потом выяснилось — для гостей.

У пандуса их встретила сама Катя Ковальчик, которую Шажков узнал сразу. Трудно не узнать самую красивую из своих студенток. Она всегда садилась в аудитории за второй стол справа, сидела одна, вела себя сдержанно предупредительно и даже отстранённо, не вступая в разговоры не по теме и неохотно отвечая на шутки. Валентин так и не вспомнил, как принимал у неё экзамен, и вообще, умная она была или нет. По отношению к ней всё это казалось не важным. Единственным недостатком Кати (и то относительным и, возможно, существовавшим только в глазах Шажкова) был её высокий рост. А на каблуках — очень высокий. Сейчас она была именно на каблуках, поэтому, чтобы расцеловаться с Леной, ей пришлось нагнуться. Валентину Катя лучезарно улыбнулась и громко поздоровалась с ним, напомнив этим студентку младших курсов. Впрочем, через минуту она уже такой не казалась. Катя мастерски повела светский разговор, вскользь коснувшись и учёбы в университете.

— Я помню, — обратилась она к Шажкову, — как вы рассказывали о трёх составных частях науки: сначала — источник первичных данных, потом — метод анализа этих данных и, наконец, человек, который эти данные анализирует — учёный или, точнее, научный работник. Вы не любили слово «учёный».

— Я и сейчас не люблю. Какая оценка у вас была по моему предмету?

— «Отлично».

— Ставлю вам сегодня «отлично» с плюсом.

— Теперь уже не надо, Валентин Иванович. Поздно.

— Что, неужели знания не пригодились?

— Да вот, — Катя развела руками и посмотрела по сторонам, — судите сами, пригодились или нет.

— Хм. Вы хотите сказать, что именно цитата из Гегеля окончательно склонила вашего возлюбленного к тому, чтобы сделать вам предложение?

— Не исключено. Только, скорее, не из Гегеля, а из Макиавелли. Видите ли, мой муж очень властный человек, и только Макиавелли помогает мне справляться с ним.

— Читаете перед сном?

— Не просто читаю. Учу наизусть.

— Я горжусь вами.

— У вас, должно быть, есть и более способные ученицы.

Катя Тертерьянц и Шажков пикировались словами, как перекидывали через сетку шарик, когда играют в пинг-понг не на счёт, а для удовольствия. Однако Шажков почувствовал и границы такой игры. Катя неназойливо, но чётко указала ему, где нужно остановиться, чтобы не перейти эту ей самой установленную границу. Поэтому Валентин, боясь случайно задеть тонкие струны этой необычной многонациональной семьи, решил поумерить свой юмор и вообще «отойти в тень», чтобы дать подругам спокойно пообщаться. Он сел на скамейку перед цветником и махнул рукой: «Идите, а я вас здесь подожду». Лена с Катей засмеялись, помахали ему и ушли в дом.

— Молодец Тертерьянц, или как там его, — одобрил Валентин, любуясь сложной конфигурацией низких окон, в которых отражались стволы сосен, — не пожалел денег на такую гармонию.

Через минуту из дома вышла немолодая женщина и, проходя мимо Валентина, остановилась и поздоровалась с ним.

— Наверное, няня, — привстав в знак приветствия, решил Шажков.

— Валентин Иванович! — послышался чрез некоторое время Катин голос. — Я пригашаю вас на кофе, не откажите мне.

— Кто же откажется от кофе, сваренного такой хозяйкой, — крикнул в ответ Шажков, забыв о поставленных Катей и им самим ограничениях.