Читать книгу "Война кончается войной - Сергей Зверев"

— Олешка, слышь, подымайся, внучек.

— Че, деда? — прогнусавил мальчишка лет десяти, норовя снова натянуть на голову лоскутное одеяло, которое с него стягивал дед.

— Олешка, в село скакать надо! Беда у нас, бандиты пришли, много их. Надо предупредить начальство в районе. Поскачи, Олеша, я тебе Огонька выведу.

Упоминание о коне, о том, что на нем можно будет куда-то скакать одному, без деда, разогнало остатки сна. Мальчишка высунул вихрастую голову из-под одеяла, посмотрел на деда, еще не понимая, верить ему или нет. Но дед Михей шутником не слыл, его отмечали, как человека серьезного и рассудительного. Это Олешка много раз слышал от других пасечников.

Протерев глаза и еще раз глянув на деда, мальчонка спустил голые ноги с печи и спрыгнул на лавку.

— Поспешай, Олешка, поспешай, до села скакать десять верст. Ты не по дороге скачи, ты лугом вдоль берега.

— Деда, а че за бандиты? Опять оуновцы, что ли. Про них нам в школе говорили. Ух, лютые они! Деда, а ты один не боишься оставаться, может, со мной поскачешь?

Михей с улыбкой потрепал внука по вихрам. Вот ведь, клоп еще, а дедовское в нем уже просыпается. Такой же рассудительный растет.

— Алексей! — Бессонов спрыгнул с подножки машины и стиснул плечо Васильева. — Бери бойцов и дуй вдоль реки к поселку Ягидна Поляна!

Суета на станции Оржев была сосредоточенная и деловая. Скрепя сердце, командование частями войск НКВД по охране железной дороги выделило Ровенскому УНКВД батальон всего на восемь часов. И то в Москву полетели сообщения по ЗАС-связи с жалобой, что оперативная группа из Главка не в состоянии организовать розыск, терроризирует органы НКВД и милиции, а бандитские налеты тем временем продолжаются.

Бессонов знал, как руководство в Москве отнесется к таким нападкам, ему было абсолютно все равно, кто и что за его спиной говорит. Ситуация накалялась, сейчас требовались быстрые и решительные действия.

Больше всего такие выходки местных командиров выводили из себя Васильева, но после того, как Бессонов пристыдил его при двух девушках-связистках, капитан стал более сдержанным в своих выражениях.

— Что там? — поправляя ремень автомата на плече, удивился Васильев.

— Мальчишка прискакал чуть свет. Его дед прислал. Говорит, видел много вооруженных людей, что под утро проходили мимо его пасеки краем леса.

— Ох ты, где карта? Так, Поляна, Поляна… Вот она, Ягидна Поляна. А подъехать к ней… — Васильев чертыхнулся и стал водить пальцем по карте, которую Бессонов расстелил на капоте «Доджа». — Слушай, так тут же дороги нет! Где мальчонка?

— С ума сошел! Там банда, старик видел, что их много, а ты мальчишку в самое пекло хочешь потащить. Давай сам! А грунтовка проходит вот здесь. Единственная. Больше на машинах никак.

Три «Студебекера» ползли, переваливаясь с бока на бок, то утопая в грязи по самые ступицы, то взбираясь на сухие пригорки. Натужно гудели двигателями, и звук этот раздражал Васильева больше всего. Ему казалось, что он раздается на десятки километров вокруг, и банда, заслышав гул моторов, успевает устроить им засаду в любом удобном месте.

— Так не пойдет! — закричал он, молотя кулаком по крыше кабины. — Посигналь командиру и остановись!

Взводный лейтенант высунулся, придерживая фуражку, глянул на Васильева и снова исчез в кабине. «Студер» выбрался на ровное место и остановился. Васильев лихо выпрыгнул из кузова и побежал к остановившемуся впереди командирскому «Доджу».

— Слушай, Воронин, так нельзя, — выпалил Васильев, подбегая к машине. — Вляпаемся по самые уши.

Командир роты, майор Воронин, статный высокий майор с усиками и длинными бачками, посмотрел на Васильева с усталой обреченностью:

— Ну что тебе опять не так?

— На засаду рискуем нарваться. Нас и видно, и слышно за версту.

— Они что, дурные? — скривился майор. — Рота НКВД едет! Какая засада? Мы же с сотней автоматов и пятью ручниками! Мы из них сито сделаем.

— А если их сотня? Мы же не располагаем сведениями, майор. Слушай, Воронин, дай мне «Додж», а сам с водителем и своими хлопцами пересаживайся в грузовик. Я вперед поеду, разведаю. Если что, вы стрельбу услышите, сориентируетесь в обстановке.

— Ты что, капитан, с ума сошел? — набычился Воронин.

— М-да, мне за сегодня это уже второй раз говорят, — усмехнулся Васильев.

Воронин выпрыгнул из машины:

— Я тебе свою матчасть доверить должен? А с меня потом как с родственника спросят. И три шкуры зампотех спустит.

— А что делать? — попятился перед напором майора Васильев. — Людей же погубим.

— Значит, так, — отмахивая рукой каждую фразу, заговорил Воронин. — Я сажусь за руль, ты на переднее сиденье с автоматом на изготовку. Берем двух автоматчиков из моих самых опытных ребят.

— А мне, значит, назад, в грузовик? — немного даже обрадовался водитель «Доджа».

— А тебе в грузовик, Горемыкин! — отрезал майор.

Васильев ехал на переднем сиденье, держа автомат так, чтобы в любой момент можно было открыть огонь по курсу движения. Двое автоматчиков на задних боковых сиденьях держали боковые и задний сектора. Васильев сдерживал улыбку: ему все же удалось переубедить майора, который оказался не рохлей и не трусом, а самым что ни на есть боевым офицером. Он даже высадил водителя и сам сел за руль, чтобы в меньшей степени рисковать жизнями своих солдат. Ведь не фронт, обидно нести потери.

Когда впереди показались дома пасечников, Васильев предложил остановить машину на опушке леса.

— Вот отсюда они шли туда, — показал капитан рукой, — мимо поселка как раз опушкой. Давай посмотрим, что за следы они оставили и с чем шли.

— А что ты можешь увидеть по следам? Сосчитать, сколько их прошло? — недоверчиво спросил Воронин.

— Пошли, пошли. Заодно выясним, что можно понять по следам, — махнул рукой Васильев и первым двинулся к лесу.

— Долженков, Михеев, — майор решительно выбрался из машины, прихватив свой «ППШ». — Рассредоточиться возле машины, вести наблюдение. Прикрываете наш отход, если мы вступим в бой. Огонь открывать по обстановке. Старший — сержант Долженков.

Васильев даже обернулся, услышав, как грамотно командируется Воронин. Майор догнал его, непонимающе посмотрел в ответ, потом понял и усмехнулся.

— Ты думаешь, я по тылам три года кантовался, зэков охранял да на железной дороге жиры нагуливал? Я, дорогой мой, с 22 июня 41-го года пятился от границы, зубами и ногтями цеплялся за каждый бугорок. После Сталинграда еле напросился в строевую часть, хотели комиссовать или на складское хозяйство поставить.

— Ну-ну, — засмеялся Васильев, — у меня и в мыслях ничего такого не было.

Предаваться воспоминаниям и брататься по причине того, что оба они в прошлом пограничники, времени не было.