Читать книгу "Джентльмен в Москве - Амор Тоулз"

Но граф решает забыть о том, что гусар опасно ездит на тройке. Он не хочет его наказывать. «У княжны сегодня день рождения, – говорит граф. – В честь этого будем считать, что вы мне ничего не должны». Граф разрывает листок со счетом игры и бросает его в камин. Гусар роняет на пол свой бокал, опрокидывает стул и, пошатываясь, исчезает в ночи.

Несмотря на то, что в игре участвуют лишь пятеро и наблюдают за игрой всего три человека, история о том, что граф простил гусарскому офицеру карточный долг, быстро облетает всех гостей. Потом к графу подходит княжна и благодарит его за великодушный и галантный жест. Граф кланяется и отвечает: «Пустяки!» Тут оркестр начинает играть вальс, и у него не остается никакого выбора, как пригласить княжну на танец.

Княжна божественно танцует. У нее легкие ноги, и она изумительно изящна. Но в зале танцуют сорок пар, в обоих каминах огонь горит, не переставая, температура в зале повышается до двадцати семи градусов… Щеки княжны розовеют, и она начинает тяжело дышать. Граф спрашивает, не хочет ли она выйти на свежий воздух…

Понимаете?

Если бы повариха-англичанка не была мастером своего дела, гусар мог бы сосредоточить свое внимание на княжне, а не на пятом куске жаркого с восьмым бокалом вина. И его бы в конечном счете не вырвало на снег после того, как он ушел с вечеринки. Если бы в тот день температура резко не упала, то дородный друг графа не поскользнулся бы и не упал, а ушел танцевать и не пригласил бы графа поиграть в карты. И если бы вид первого снега не заставил лакеев разжечь сразу два камина и постоянно подбрасывать в них дрова, то температура в зале не стала бы такой высокой, княжна чувствовала бы себя нормально, и граф не стоял бы на веранде, держа ее в объятиях.

«Но в то же самое время, – думал граф, – тогда не произошли бы и другие, очень грустные события…»

– А вы кто? – неожиданно услышал он вопрос.

Граф повернулся от окна и увидел, что в дверях стоит пара в летах с ключом от номера.

– Что вы здесь делаете? – гневно спросил его муж.

– Я… гардины проверяю, – ответил граф.

Он вновь повернулся к окну и потянул за занавеску.

– Все в порядке, спасибо.

Граф приподнял над головой несуществующую фуражку и быстро вышел в коридор.

* * *

– Добрый вечер, Василий.

– О, добрый вечер, граф Ростов.

– А где Нина? – спросил граф, постукивая кончиками пальцев по стойке регистрации.

– В бальном зале.

– Понятно.

Графу было приятно узнать, что Нина вернулась в одно из ее любимых мест в отеле. К тому времени девочке уже исполнилось тринадцать лет, и интересовалась она исключительно книгами, наукой и учителями. «Если она решила послушать, что происходит на собрании, которое проводят в бальном зале, – подумал граф, – значит, там происходит что-то интересное».

Но когда граф открыл дверь бального зала, то не увидел в нем массы людей. За столиком в центре зала под большой люстрой сидела Нина. Длинные пряди волос она заложила за ухо, что являлось показателем того, что занята она чем-то серьезным. Перед ней на столе лежал блокнот, в котором была нарисована таблица из шести столбцов, стояли весы, а также лежали измерительная рулетка и секундомер.

– Мое почтение.

– День добрый, ваша светлость.

– Чем занимаешься?

– Мы готовимся к эксперименту.

Граф обвел глазами зал.

– Мы?

Нина показала кончиком карандаша на балкон.

Граф посмотрел вверх и увидел, что за балюстрадой стоял мальчик приблизительно Нининого возраста. Мальчик был одет просто, но аккуратно, его глаза были широко раскрыты, и на лице было сосредоточенное и внимательное выражение. Граф заметил, что на балюстраде находились какие-то предметы разных форм и размеров.

– Граф Ростов, это Борис. Борис, это граф Ростов, – представила их Нина.

– Добрый день, Борис.

– Добрый день, граф.

Ростов повернулся к Нине:

– И в чем суть этого дела?

– Мы собираемся провести эксперимент, чтобы доказать постулаты двух великих математиков. А именно: постулат Ньютона с его расчетом ускорения свободного падения и принцип относительности Галилея, согласно которому все физические процессы в инерциальных системах отсчета протекают одинаково, независимо от того, неподвижна ли система или она находится в состоянии равномерного и прямолинейного движения.

Стоявший на балконе Борис закивал.

Нина показала на таблицу, нарисованную в блокноте. В первой колонке таблицы были написаны названия разных предметов, выстроенные в порядке увеличения их массы.

– Где вы взяли ананас?

– Из фруктовой вазы в фойе отеля, – радостно ответил сверху Борис.

– Начнем с копейки, Борис, – сказала Нина. – Не забывай, что копейка должна лежать точно на вершине балюстрады и ты должен столкнуть ее вниз ровно по моему сигналу.

Граф задумался о том, достаточно ли высоко расположен балкон для того, чтобы повлиять на скорость падения предметов разной массы. Насколько он помнил, Галилей для проведения этого эксперимента забирался на верх Пизанской башни. Скорее всего, высота балкона не была достаточной для расчета ускорения свободного падения. Однако стороннему наблюдателю не стоило ставить под сомнение методы работы ученых. Поэтому граф попридержал свои сомнения.

Борис показал им копейку и положил ее на балюстраду. Нина взяла в руки секундомер.

– На счет «три», Борис. Раз, два… три!

Борис столкнул вниз копейку. Через несколько мгновений они услышали, как она звякнула об пол.

– Одна секунда и двадцать пять сотых! – крикнула Нина Борису.

– Ясно, – ответил он.

На отдельном листке Нина сделала несколько вычислений и подсчитала результат с точностью до двух знаков после запятой. Потом она сокрушенно покачала головой.

– Девять с половиной метров в секунду.

На лице Бориса появилось озабоченное выражение.

– Теперь яйцо, – произнесла Нина.

Яйцо, скорее всего, добытое на кухне ресторана на первом этаже, было отпущено по сигналу, и Нина записала время его падения. Далее эксперимент продолжился с чашкой, словарем и, наконец, с ананасом. Каждый из этих предметов долетел до пола за одинаковое количество времени. Двадцать первого июня 1926 года в бальном зале отеля «Метрополь» последовательно слышались звуки летевших на пол предметов, которые звякали, разбивались или просто падали с разной громкостью.

Из всех брошенных предметов графу больше всего понравился звук разбившейся чашки. Она не просто звонко разбилась, но после этого еще раздался звук разлетавшихся по полу осколков.