Читать книгу "Легенды Белого дела - Вячеслав Бондаренко"

Да и само новое назначение Май-Маевского было связано с катастрофой, постигшей Юго-Западный фронт в те дни. Первый порыв русских войск у Зборова не был поддержан и развит, а 6 июля подтянувшие резервы немцы и австро-венгры нанесли мощный контрудар в направлении Тарнополя, после которого «Армия свободной России» покатилась назад, без боя сдавая то, что было оплачено кровью в 1914–1916 годах. Связь между соседними частями была потеряна, в штабах не представляли себе, что именно творится на фронте, в тыловых городах и местечках царили насилие и хаос. Мужество отдельных героев переломить ситуацию не могло. Так, 300 офицеров двух русских дивизий, 126-й пехотной и 2-й Финляндской стрелковой, одни, без солдат, пошли в бой с десятью тысячами немцев. Никто из этих трехсот русских спартанцев не вернулся…

Только 15 июля ценой неимоверных усилий, в том числе беспощадных расправ над дезертирами и мародерами, новому главнокомандующему Юго-Западным фронтом Л. Г. Корнилову удалось остановить беспорядочный отход войск на линии Броды — Збараж — река Збруч. Так что первая же неделя Май-Маевского в должности комкора была настоящим адом, его гвардейцы тоже отступали, хотя, к их чести, без паники, а с упорными боями. В приказе по корпусу Владимир Зенонович особо отметил так называемую Петровскую бригаду 1-й гвардейской пехотной дивизии — преображенцев и семеновцев: «Петровская бригада в боях последних дней покрыла себя славой, прибавив к бесконечной веренице славных дел еще новое блестящее дело. Задерживая шаг за шагом противника, несмотря на всю тяжесть потерь и почти полное отсутствие поддержки от соседей, они дали время увезти нашу артиллерию»[237]. 10–12 июля 1-я и 2-я гвардейские пехотные дивизии упорно обороняли Тарнополь. Лишь после флангового маневра немцев город был оставлен врагу.

После Тарнопольской катастрофы и примененных Корниловым крутых мер фронт, казалось бы, «протрезвел» и успокоился, но на душе Владимира Зеноновича по-прежнему было тяжело. Слишком много в его положении в последнее время было несообразного, не укладывавшегося ни в какие рамки. Командующий корпусом в чине генерал-майора — это выглядело по меньшей мере странно; в гвардии по штату генерал-майоры были командирами полков, а в армии они командовали бригадами, корпуса обычно возглавляли генерал-лейтенанты либо полные генералы. Факт героической атаки 18 июня во главе Белозерского полка тоже вызывал двоякие чувства: если солдат в штыковую атаку вынужден увлекать своим примером лично комдив — значит, армия больна, тяжело, глубоко больна. И насколько глубоко зашла эта болезнь, показали кошмарные дни 6–15 июля. Наедине с собой Май-Маевский не мог не признавать: «Армия свободной России», на которую он возлагал столько надежд в пьяном от свободы марте 1917-го, не стала его армией. Да, демократии в ней было сколько угодно, но армия и демократия — понятия зачастую противоположные.

Конец 1917 года для 1-го гвардейского корпуса, как и для всей русской армии, превратился в агонию. Партия большевиков набирала популярность в войсках, особенно после так называемого Корниловского мятежа, стремительно росло дезертирство, повсеместными стали измывательства над офицерами, пышным цветом цвела «национализация», которая на Юго-Западном фронте выливалась первым делом в «украинизацию». 25 октября произошел большевистский переворот в Петрограде, но для квартировавших на Украине частей он никакой силы не имел, здесь бал правила киевская Центральная рада. 6 ноября в приказе по корпусу В. З. Май-Маевский подчеркнул, что «противник старается использовать смуту, царящую у нас в тылу. Необходима особая бдительность и полный порядок в частях и при несении службы, чтобы дать достойный отпор обнаглевшему врагу. Наша Родина переживает действительно трудные минуты, и в этот момент я ожидаю от всех солдат и офицеров полной готовности к отражению врага»[238]. Увы, ждать этой готовности можно было уже далеко не от всех.

Первого декабря в корпусе были отменены чины, ордена, погоны и введена выборность командиров. Кавалер множества наград, генерал-майор Владимир Зенонович Май-Маевский в одночасье стал просто солдатом революционной армии, гражданином (или товарищем, кому как больше нравилось), командующим корпусом. А еще два дня спустя Юго-Западный и Румынский фронты были объявлены Центральной радой украинскими. Волей-неволей вставал вопрос: что делать дальше? Каждый решал его для себя по-своему. Владимир Зенонович оставался во главе вверенного ему соединения до конца: один из последних приказов по корпусу был отдан им 21 января 1918 года[239]. Как складывалась его судьба на протяжении последующих восьми месяцев — неизвестно. Ясно одно — он не только уцелел в нараставшем вокруг хаосе, но и сделал свой выбор, связав свою судьбу с Белым движением.

Шестнадцатого августа 1918 года генерал-майор Май-Маевский прибыл в Добровольческую армию. В то время такой шаг был связан с немалым риском, все ведущие на юг России железнодорожные ветки контролировались красными, и попадись генерал в их руки, его ждала бы немедленная и жестокая расправа. И вот столица Кубани, Екатеринодар. 16 августа — это две недели после взятия города, день как объявлена мобилизация, призванная сделать армию регулярной. Но три месяца Владимир Зенонович никакой определенной должности в этой армии не занимал, числясь в резерве чинов при главнокомандующем (в мемуарной литературе можно найти упоминание о том, что начинал он службу у белых вообще рядовым[240]). Этот факт может вызвать удивление — разве не нужен был добровольцам опытнейший боевой командир, чьему орденскому набору (напомним: «звезды» Святых Станислава, Анны и Владимира с мечами, Георгиевское оружие, Святой Георгий 4-й степени, Георгиевский крест с лавровой ветвью) могли позавидовать многие? Но дело в том, что прежние заслуги и старшинство играли в Добрармии весьма относительную роль, и тех, кто прибыл в армию не в самом начале ее формирования, «считали чем-то вроде париев. Их не назначали на ответственные должности, а предлагали идти в строй рядовыми бойцами или держали в резерве армии»[241]. Очевидец писал: «Всякий, кто бывал в Екатеринодаре в эти дни, отлично помнит, что встречали большое количество генералов с большим именем в Великую войну сидящими без дела и вместе с тем встречали бездарных мальчиков на ответственных постах, замечательных только тем, что они первопоходники»[242]. Впрочем, бывало всякое: например, П. Н. Врангелю, прибывшему в Екатеринодар неделей позже Май-Маевского, на другой же день дали дивизию, несмотря на то что сам он рассчитывал максимум на эскадрон.

Только поздней осенью Владимир Зенонович дождался настоящего дела. 17 ноября приказом главнокомандующего № 173 он был назначен командующим 3-й дивизией. К тому времени это соединение уже было овеяно легендами — это был бывший отряд полковника М. Г. Дроздовского, с боями преодолевший 1200 верст от Ясс до Дона. В дивизию входили 2-й Офицерский стрелковый, Самурский пехотный, 1-й и 2-й стрелковые и 2-й Конный полки, 3-я инженерная рота, 3-я отдельная легкая, конно-горная и конно-гаубичная батареи, получившие в последнее время крупные пополнения, в том числе из пленных.