Читать книгу "Таежный гамбит - Юрий Достовалов"

— Ну, на сей раз, думаю, обойдемся без купания, — успокоил Мизинов. — Переправы налетом захватим, а там — по мосту.

— Дай-то Бог, Лександра Петрович, — кивнул Маджуга, — по мосту-то оно всегда сподручней.

С начальником своего штаба (а им Мизинов назначил генерал-майора Яблонского, до этого генерал-квартирмейстера каппелевской армии) они проинспектировали части, которым завтра предстояло грузиться на японские корабли и следовать в Татарский залив, к предгорьям Сихотэ-Алиня. Двумя стрелковыми полками Мизинова командовали боевые офицеры, участники Ледового похода вокруг Байкала, — полковник Худолей и подполковник Лаук. Кавалерийским начальником был назначен ротмистр Татарцев, пластунов возглавил амурский казак вахмистр Дерябко, понтонеров — прапорщик Сухич, бывший инженер-гидростроитель, участник германской войны, примкнувший к каппелевцам уже в Чите. А командование артиллеристами Мизинов отдал капитану Брындину, герою хабаровского подполья. В качестве врача Мизинов пригласил в свой отряд харбинского врача Иваницкого, и тот, соскучившись по настоящему делу, а также выпавшей возможностью усовершенствоваться в военно-полевой хирургии, охотно согласился. Егора и Марковну Мизинов сумел переправить под крыло Дитерихсу в качестве дополнительной кухарки и конюха и за их судьбу был спокоен.

— Сегодня последнее совещание перед нашим отплытием, Евгений Карлович, — говорил Мизинов Яблонскому, направляясь в штаб армии. — Завтра с утра — погрузка.

— Бойцы отряда свой долг выполнят, — кивнул несловоохотливый Яблонский, высокий генерал с густыми бакенбардами. — Красных там немного, по преимуществу это партизаны, так что удача на нашей стороне, Александр Петрович.

— Будем молиться, Евгений Карлович, — кивнул Мизинов. Они уже входили в помещение штаба армии.

Совещание было кратким, но содержательным. Генерал Вержбицкий познакомил с диспозицией частей перед наступлением и с оперативно-тактическими целями самого наступления.

После некоторой реорганизации войска белых свели в три корпуса. Первый сводный казачий возглавил генерал Бородин. Под его командой объединились казаки, пластунская дивизия и другие мелкие подразделения. Корпус насчитывал 620 штыков, 810 сабель, одиннадцать пулеметов и одно орудие.

Вторым корпусом, состоявшим исключительно из каппелевцев, командовал генерал Смолин — у него были вторая стрелковая бригада, третья бригада пластунов, Енисейский кавалерийский полк. Корпус насчитывал 1160 штыков, 365 сабель, девятнадцать пулеметов и два орудия.

В третьем корпусе также объединились каппелевцы под командованием генерала Молчанова. Там сосредоточились первая стрелковая, Ижевско-Воткинская и Полтавская бригады с 1300 штыков, 385 саблями, 48 пулеметами и восемью орудиями.

Отдельные мелкие части белых имели более тысячи штыков, двухсот сабель, два пулемета и одно орудие.

Первый корпус располагался в районе станции Гродеково, второй и третьи — в районе Спасска, Никольска-Уссурийского и Владивостока.

— Господа, — говорил генерал-лейтенант Вержбицкий, — мы закупили достаточное количество японских и американских винтовок, боеприпасов, продуктов питания. Наступление считаю делом решенным, более того — безотлагательным. Мы выступим сразу же после того, как генерал-майор Мизинов произведет высадку своего отряда в Императорской Гавани. После этого, не дав красным опомниться, мы начинаем наступление на Хабаровск. Для этого организуется ударная группировка под командованием генерал-майора Молчанова. Среди солдат и населения начата агитация, представляющая наш поход как очередной этап — дай Бог, последний (Вержбицкий широко перекрестился) — борьбы за святую веру православную, за церкви божьи и за государство русское, за родину, за отечество и за родные очаги. Войска генерала Молчанова уже начинают скрытно сосредоточиваться в районе станции Шмаковка, имея целью начать наступление на Хабаровск. Рейд Александра Петровича, несомненно, отвлечет силы красных, а в будущем создаст благоприятные условия для взятия Благовещенска. Но чтобы обезопасить наш правый фланг, после успешной высадки мы предпримем наступление на центры партизанского движения — Сучан, Головлево и Яковлевку. Вопросы будут, господа?

Генералы и офицеры единодушно закивали головами, по залу прошел ропот одобрения.

— Ну, коли так, всем вернуться в части и готовиться к выступлению, — закончил Вержбицкий. — Вы свободны, господа. Викторин Михайлович! Александр Петрович! Вас я попрошу остаться.

Молчанов и Мизинов дождались, пока офицеры вышли, и щелкнули каблуками командующему.

— Присаживайтесь, — пригласил Вержбицкий. — На ваши части, господа, возлагаются самые ответственные задачи. Александр Петрович, мы выделили вам добрую треть наших вооруженных сил — вы понимаете, какая надежда возлагается на ваш рейд?

Мизинов склонил голову в знак согласия.

— Прекрасно, не сомневаюсь, что все пройдет успешно. Как только укрепите плацдарм, тут же ко мне вестового. Катером! Ну, а мы тут с Викторином Михайловичем постараемся быть достойными ваших подвигов, — улыбнулся Вержбицкий.

— Благодарю за доверие, Григорий Афанасьевич, — Мизинов поднялся, — быстрее бы пережить эту ночь! Терпения никакого!

— Понимаю, Александр Петрович, понимаю, сами как на иголках, знаете ли… Ну если так — с Богом! И позвольте, как в тот раз, в Чите, обнять вас, — он сграбастал Мизинова и три раза ткнулся щеками ему в подбородок.

Молчанов расправил острые, как шпаги, усы и крепко пожал Мизинову руку.

2

Добравшись до Харбина, Суглобов и его новые товарищи уже не застали там Мизинова. На золото тоже оставалось только облизнуться. Суглобов с опаской поглядывал на хмурых чекистов, опасаясь, как бы они не рассвирепели и не расправились с ним по своему обыкновению. Но держались они на удивление выдержанно. Старший, Чекалов, хмурясь и поигрывая желваками, невозмутимо изрек:

— Мотаем во Владивосток! Окромя быть ему негде.

Это «окромя» резало Суглобову слух, напоминало солдатские будни окопной войны, воротило с души. Ну не любил Суглобов «сермяжной да разухабистой Руси», ох как не любил! Эти, новые, было видно, тоже не жаловали ее, однако ловко стилизовались под простоту, стараясь быть накоротке с побеждающим классом. Впрочем, в их исполнении эта простота напоминала скорее простоватость, наподобие смачного мужицкого сморкания в ладонь и вытирания соплей о штанину, чем хитроумную, себе на уме, практическую крестьянскую сметку.

Нет, не любил Суглобов этой театральщины, а любил ли что вообще — сказать, наверное, и сам не смог бы. Хотя, несомненно, любил деньги, а сильнее их — только волю и власть. Но теперь вот, увы, ни того, ни другого, ни третьего у него не было. И он послушно трясся в скрипучей телеге, что на глазах разваливалась от надсадного бега тощенькой лошаденки, безжалостно гонимой чекистами во Владивосток.

В город вошли вечером, переодевшись в раздобытую по пути солдатскую форму. Чтобы соблюсти видимость конвоя, необходим был офицер, а тут, как на грех, все погоны на шинелях чистые. Но предусмотрительность чекистов в который раз удивила Суглобова. Чекалов вынул из-за пазухи парочку новых, незатертых еще штабс-капитанских погон и ловко пришил их на место оторванных прежних. Запастись парой винтовок было еще проще, и в город вошли уже ровным строем, настороженно озираясь на кишевших офицерами и японцами улицах. Поплутав немного по городу, вошли, наконец, во двор невысокого купеческого здания из добротного кирпича. Чекалов трижды постучал в дверь рукояткой нагана. Дверь подалась, на пороге стоял невысокий жилистый старик с керосинкой в руках. Прикрывая глаза от пламени, он внимательно вглядывался в гостей.