Читать книгу "Любовь и смерть. Селфи - Наталья Андреева"

– Врешь, – рассмеялся Самохвалов. И ей опять захотелось швырнуть трубку.

– Я вас обязательно познакомлю. («Вот будет для тебя сюрприз!») А сейчас давай поговорим о деле.

– Хотя бы спросила, как мое здоровье, – обиделся он.

– Извини. Как ты?

– Лучше. Завтра слезаю с диеты.

– Наешься от пуза или напьешься? Смотри, Стас. Не загреметь бы тебе в больницу.

– Что вы, бабы, как сговорились! Только что жена меня пугала. Не ешь, Стас, не пей, Стас. Мы так поругались, что на пляж она опять пошла одна. Я же сказал: мне лучше… Что там с твоим трупом? В смысле, с трупом той бабы, которую вы с Ивановой нашли в чужой могиле. Вот повезло тебе с подругой! Сама вечно вляпывается в истории и тебя за собой тянет. Не удивительно, что труп в могиле старика нашли именно вы. Пари: это не Баринова.

– А вот и проспорил. Это именно Ника Баринова!

– Не может такого быть! Я тут от скуки связался со своими бывшими коллегами. С которыми гулял на мальчишнике. Надо же было отрапортовать, как проходит медовый месяц.

– Пари: ты им соврал. Про больницу, небось, ни слова?

Судя по тому, как он обиженно засопел, Люба поняла, что попала в точку. Что ж, Самохвалову и так досталось. Хватит его дожимать.

– И что сказали твои бывшие коллеги по поводу Ники? – миролюбиво спросила она.

– Случай из разряда фантастики, если Баринову убили в Москве, а не на Кипре. Или у нее есть клон. Она действительно села в самолет.

– Она могла зарегистрироваться на рейс по Интернету. А на посадку не пришла.

– Люба ты часто летаешь за границу?

– Не часто, но бывает.

– Тогда ты должна быть в курсе. Если пассажир опаздывает на посадку, начинается процедура снятия багажа. Таковы правила.

– Они могли полениться снять багаж. И он улетел на Кипр. Или не хотели задерживать рейс. Попробуй, отыщи чемодан опоздавшего пассажира среди десятков других!

– А вот тут ты, милая, не угадала. Баринова летела бизнес-классом. Этот багаж грузят в последнюю очередь и в отдельный отсек. Чтобы разгрузить первым. Баринова вылетела на Кипр рейсом S7 601 одиннадцатого июля. Там всего двенадцать мест в салоне бизнес-класса, занята была только половина из них. Соответственно багажа кот наплакал. Снять его – пара пустяков. К тому же я узнавал: одиннадцатого июля такой процедуры не проводили. Самолет улетел вовремя, точь-в-точь по расписанию. Это значит, что Ника Баринова села в этот самолет.

– Она не села в этот самолет, Стас! Просто не могла этого сделать физически! Потому что уже была мертва! Десятого июля Кристина и Маша отправились ночью на кладбище делать селфи! И случайно засняли, как убийца прячет труп Ники в свежей могиле! Экспертиза это только подтвердила! Приблизительное время смерти Бариновой!

– А кто тогда, по-твоему, получил в Пафосе ее багаж? – ехидно спросил Стас.

– Ну, кто-нибудь.

– Кто-нибудь этого сделать не мог. Багаж выдают в стерильной зоне. Никто из местных не мог его получить.

– Значит, кто-то прилетел на Кипр вместо Бариновой!

– По ее паспорту?

– Да!

– Это невозможно, – спокойно сказал Стас. – Паспорт в аэропорту проверяют не один раз. Фотография заламинирована. Если возникают хоть какие-то сомнения, просят предъявить и российский паспорт. Если вдруг фотография нечеткая, или объект сам на себя не похож, начинается допрос с пристрастием. Стоит человеку хоть капельку запаниковать или смутиться, тут же подключают полицию. Это в обязательном порядке. Сейчас все гайки завинтили, потому что угроза терактов. Каждого, кто вылетает за границу, проверяют долго и тщательно. На паспортном контроле сидят профессионалы, которых самих постоянно проверяют. Везде электроника, Люба. Поэтому Баринова села в самолет. И это она получила в Пафосе багаж. Вот так-то. Все ее вещи опознали. Это, действительно, ее вещи. Муж не врет.

– Тогда я ничего не понимаю!

– Я пока тоже.

– Стас, выясни все про тот рейс. На Кипр, одиннадцатого июля. До мельчайших подробностей. Здесь есть какой-то подвох. У Бариновой не может быть клона. Так, чтобы экспертиза ДНК показала полное совпадение. Нас кто-то перехитрил.

– Тебе-то что? Пусть полиция разбирается, – он зевнул.

– Это задачка на логику. На смекалку. Неужели тебе это не интересно? С каких пор ты считаешь себя глупее преступника?

– С тех пор, как уволился из органов! Все, Люба, точка. Меня больше не интересуют маньяки и убийцы. У меня семья и скоро родится ребенок. Мне все до лампочки, понимаешь?

– Понимаю, – сердито сказала она. – Что ж, без тебя обойдемся. Извини, что побеспокоила.

– Погоди… У тебя и в самом деле кто-то есть?

– А ты что, ревнуешь?

– Нет, но… Я, в общем, несу за тебя ответственность.

– Не беспокойся: этому мужчине можно доверять.

– Что-то меня сомнения берут. Ты не разбираешься в мужчинах. Вообще. Вспомнить твоего мужа, или этого, как, блин, там его? Градова! – Люба невольно вздрогнула. – Я уже не говорю про историю с сауной. Взять с тебя, конечно, нечего, квартирка так себе, денег кот наплакал… Только не говори мне, что вы познакомились по Интернету.

– Всего хорошего.

– Люба!

– Я тебе скажу, чем закончилось. А ты, Стас, отдыхай.

И она дала отбой.

Каждый раз после разговора с ним у Любы оставался неприятный осадок. Самохвалов вел себя покровительственно, и постоянно напоминал, что это она не смогла его удержать. И ее удел, как женщины, не семейное счастье, а одиночество.

«А вот назло возьму – и позвоню Леше!» – она опять взялась за телефон, но позвонила… Галкиной.

– Анастасия Петровна, добрый вечер.

– А, это вы! – Галкина явно обрадовалась. – Я уже и сама хотела вам звонить.

– Что-то случилось?

– Прямо и не знаю, как сказать. Держусь из последних сил. Алена сегодня пришла ко мне в больницу в слезах.

– Она при вас расплакалась?

– Нет. Сказала: «Держись, мамочка, все будет хорошо».

– Бульон принесла?

– Его есть невозможно, – Галкина тяжело вздохнула. – Курица почти сырая.

– Надеюсь, вы его взяли и похвалили дочь?

– Я-то взяла. Алена нервная какая-то. Дерганная. Забежала на полчасика, сказала, что у нее еще куча дел. Собаку надо кормить и выгуливать, в магазин заскочить, в квартире прибраться. Алена мне пожаловалась: «Сколько же наш Баська лопает! Это не собака, а прорва! И еще ему надо лапы мыть! А шерсти с него просто ужас!» В голосе у дочери было такое отчаяние! Еще она хотела съездить на дачу к отцу. Еле-еле отговорила.