Читать книгу "Кошмарная практика для кошмарной ведьмы - Анна Замосковная"

«Что я делаю?» – я стиснула зубы и язык Саги.

Отскочив, Саги зажал ладонью рот. Красивое лицо некрасиво заливал багровый румянец. Вытаращенность сине-фиолетовым глазам тоже не шла.

Приятный жар возбуждения сменялся мерзкой ломотой внизу живота.

– Карту и коня, – прошептала я, чуть не совершившая величайшую глупость в мире.

Глаза Саги холодели, из лица уходила кровь.

– В другой раз, – зачем-то пообещала я, и на сердце стало спокойнее и теплее. – Закончим в другой раз.

Я слабо улыбнулась:

– Обещаю.

И зачем? Зачем я это сказала? Зачем подошла и положила ладонь на его прижатую к губам тёплую руку, зачем погладила по щеке и провела кончиком пальцев по тёмному разводу клейма? Почему Саги так нежно на меня посмотрел? Ноги отказывались уходить, дыхания не хватало, сердце сжимало в тиски.

Убрав руки за спину, на миг зажмурившись, я повторила:

– Мне нужна карта. И оседланный конь.

– Хорошо, пойдём, – развернувшись, Саги быстро зашагал прочь.

Холод и тоска мутили разум, мешали дышать. Секунду бы передышки – собраться с мыслями.

Забиться бы под одеяло и проснуться в доме родителей беззаботной девочкой в уюте и тепле. Или хотя бы в институте.

Чем дальше уходил Саги, тем холоднее становилось. Но я должна думать о холенхаймском маге и соблазнить его любой ценой.

Глава 24. В которой в дело вступает последний маг Холенхайма

Государство обеспечит лишь минимальные потребности инициации, постарайтесь решить вопрос самостоятельно.

Школьный учебник для ведьм

Базен солгал: последний из магов Холенхайма жил всего в получасе средней рыси к северу от города. Ещё днём я могла спокойно решить щекотливую проблему. А сейчас была темень, как в заднице монстра. Тучи скрыли звёзды и серп луны, и в воздухе бродило предчувствие грозы. Оттягивая правую руку, раскачивался на шесте подвесной фонарь, Рыжик быстрым шагом нёсся к выселку. Базен хотел как лучше, но проклинала я его почти ежесекундно.

А предшественник мой погиб ночью, на дороге, с таким же четырёхгранным фонарём. В дождь. Под ложечкой засосало. В цокоте копыт чудились крики и топот ног.

Мерзкий ужас оцепенением вкрадывался в мышцы. Повернуть? Нет, вперёд и только вперёд! Скорее! Руки и ноги сводило судорогой от желания пустить Рыжика в галоп, рискуя переломать ему ноги и себе шею. Впереди была только тьма. Влажный ветер хлестал лицо, содрал капюшон и взвивал волосы.

«Так. Больше никаких побегов из окна. У меня есть очень тяжёлый жезл и выданный Саги кинжал. И верёвка. Привяжу к чему-нибудь, пусть инициирует как хочет. Даже если не хочет».

Огонёк в фонаре задрожал, мигнул и погас. Отлично! Рыжик мчался дальше. Впереди звездой мерцала жёлтая искра.

«Выселок, – я пригнулась к гриве. – Всё, сегодня инициируюсь, чего бы это ни стоило».

Искра увеличилась, раздвоилась. Вскоре я подъехала к воротцам выселка на три двора. По ту сторону отчаянно заголосила собака, полыхнул вылившийся в проём свет, хлопнула дверь, и он исчез. Кто-то протопал к деревянным створкам в медных бляхах оберегов. Псина стихла. Раздалось подозрительное:

– Кто?

– Штатная ведьма к господину Жаме.

– А чего надо-то? – Мужчина подошёл совсем близко, я ясно представляла, как он прижимается к прорези между досками.

Руки чесались взять жезл и хорошенько треснуть в это место, но я процедила:

– По делу государственной важности.

И ведь не лгала. Я служу государству, у меня проблема, мешающая служить государству, а заменить меня некем, значит, дело государственной важности.

И почему мне так горько-смешно?

– Даа? – задумчиво протянул мужчина.

– Открывай, а то ворота вынесу.

Конечно, вынести сил не хватит, но ведь об этом никто не знает. Щёлкнул засов, и створка хрипло отворилась. Рыжик резво втянулся во внутренний двор и завертел головой. Я тоже завертела: низкие белёные дома с пристройками хлевов, тусклые огоньки всего в двух окнах, соломенные крыши, садовые деревья, грядки, клумбы в пеньках, колодец с разлапистой мельницей. Под телегой блеснула пара кошачьих глаз.

Сзади щёлкнул замок. Я обернулась: впустивший меня стоял в тени, тусклый свет зажжённого в ближнем доме огня едва выбеливал из тьмы рубашку, да совсем слабо, может только казалось, светлело пятно лица.

– Ну, что надо? – Мужчина не двигался.

Я поёжилась:

– Господина Жаме.

Жутковато торчать на свету, когда тебя рассматривают из тени.

– Я это. Зачем приехала? – спросил впустивший.

– Надо наедине поговорить.

В окно выглянула пожилая женщина с выпученными от ужаса или болезни глазами, вопросительно вскинула голову. Выйдя на тусклый свет, мужчина – сутуловатый, почти лысый старик – отмахнулся от неё и зашагал в глубь дворов. Сердце упало, тесня внутренности, но я направила Рыжика следом. Цок-цок-цок… Во тьме между постройками меня охватила дрожь.

«Успокойся», – произнесла беззвучно, только губами. Резко похолодало, или это от нервов?

Скрипнула дверь, и старик позвал:

– Заходи.

Внутренности сжимались, сердце билось в горле, и мутило, кру́гом шла голова.

Свет наполнил проём открытой двери: лампа разгоралась на столе. Дед сидел за ним. Бревенчатые стены от света и тени казались резко полосатыми. Через внутреннюю дверь просматривалась кадка с висящим на краю мятым полотенцем.

В бане. Ну что ж, неплохо.

Вздохнув, я приставила шест с погасшим фонарём к стене, перекинула ногу, секунду нелепо ожидала помощи Саги, а в следующую соскользнула, подбородок больно треснулся о седло:

– А…

«Проклятие», – потирая ушиб, я вошла в чистый предбанник, пахший развешанными по углам травами, и плотно затворила дверь. По другую сторону входа маленькое оконце прикрывала занавеска, вышитая танцующими фигурками. В целом, приятное место. И лавки вдоль стен широкие. И ещё стол. Плоскостей хватало.

Я села напротив деда: «А он справится?»

Лицо у него было рябое от веснушек, доброе… кажется. А светлые глаза хитрые, любопытные – и взглядом щупали мою грудь. То что надо. Только почему-то к горлу подступила тошнота.

– Так зачем приехала? – Взгляд плотно засел на моей груди.

Выпятив её, я шире развела полы форменного плаща, думая о Саги. Он заштопал блузу так, что шва почти невидно. Брови старика поползли вверх, он пошамкал губами. Я обречённо призналась:

– Нужна ваша мужская помощь, господин Жаме.