Читать книгу "Проклятое наследство - Татьяна Корсакова"

– Деточка, я знавал ваших родителей. Очень жаль, что в столь светлый день их нет рядом с вами, но я готов… – Он всхлипнул, а потом так же театрально и так же бездарно, как до этого Коти, прижал к груди ладонь. – Я готов заменить… и поддержать… – Он больше не всхлипывал, но икал громко и отвратительно, так, что ни у кого из сидящих за столом не осталось сомнений, что перед ними горький пьянчужка, вдруг возомнивший себя благодетелем. – Дайте-ка вашу руку, деточка!

Деточке не хотелось. Деточка уже отдала руку – да и сердце до кучи! – негодяю и прохвосту, а тут еще один… чудак. Но и другого выхода у нее не оставалось, разыгрываемая пьеса ни в коем случае не должна была скатиться в фарс.

– Вот… – На раскрытую ладонь Анны легло кольцо, простенькое, ничем не примечательное, но Климу вспомнилось, что кольцо это он видел на толстом дядюшкином пальце. – Подарите, деточка, своему… жениху. – Дядюшка снова икнул. – В знак крепости ваших чувств… А то он вам – бриллианты, а вы ему – лишь руку и сердце… Непорядок…

Она послушалась, словно завороженная потянулась к кольцу, посмотрела на Клима взглядом одновременно беспомощным и решительным, и в глазах ее Климу на мгновение почудились серебряные искры, такие яркие, что он поневоле зажмурился. А когда открыл глаза, кольцо уже было на его безымянном пальце. Село как влитое, приласкало разгоряченную кожу освежающей прохладой, а холод, Клима окружающий, прогнало.

* * *

Сорвался с крючка шельмец! Как есть сорвался! Выпутался из расставленных сетей! Матрена Павловна тяжко вздохнула, одним махом опрокинула в себя стопку вишневой наливки. Сердце заныло, сбилось с ритма, а потом снова заухало ровно и размеренно.

Тяжко. Кто бы знал, как тяжко женщине замужней, но в вопросах бизнеса совершенно одинокой, этим самым бизнесом заниматься! Особенно нынче, когда кризис – чтоб его! Когда давние партнеры отказываются от сделок, ищут иных поставщиков. Сева, любимый сынок, говорит, что виной тому устаревшее производство, что нужна модернизация, да не абы какая, а тотальная. А где же набраться денег на эту модернизацию? К банкирам идти с поклоном? Так знала Матрена Павловна этих хапуг, понимала, сколько придется потом отдать своих кровных. Хорошо еще, если модернизация пойдет производству на пользу, но даже в этом случае окупятся затраты далеко не сразу, годы уйдут, чтобы встать на ноги, утвердиться на прежнем месте. А деловые партнеры ждать не станут, уже сейчас смотрят в сторону англичан и немцев. Там, видите ли, чугун дешевле и качественнее. Замкнутый круг, ей-богу… Так все хорошо было, а тут на тебе! Нет, деньжат-то у нее поболе, чем у Тошки Кутасова будет, есть чем пыль в глаза пустить, но от прежних капиталов хорошо, если четверть осталась. И всего за каких-то пять лет…

Но видать, не до конца отвернулась от Матрены Павловны фортуна, подкинула в тяжкую годину покупателя на поместье. Столько лет замок этот чертов стоял, никому не нужный, а тут нате – нашелся дурачок. Да не просто дурачок, а с деньгами. Матрена Павловна справки-то навела, все, что могла, выяснила о мальчишке. Выяснить получилось не так чтобы много: молод, собой хорош, лих без меры, деньгами сорит, и денег тех у него в достатке. А деньги – это самое главное по нынешним-то тяжким временам. Денежка к денежке, под рачительное Матрены Павловны управление – глядишь, и получится модернизация. Наташенька вон уже совсем заневестилась, а чем Туманов не жених? Чай, поможет финансово любимой тещеньке, чай, не откажет.

Матрена Павловна уже все распланировала, с Наташкой беседу провела, в идее своей утвердилась окончательно, а тут такой удар: у Туманова, оказывается, уже имеется невеста, вот эта самая, государственного преступника, каторжанина дочка. Как так вышло? Отчего Викеша не доложил? Отчего все думали, что девица – Мишки Подольского невеста? Не оттого ли, что Туманов, негодяй этакий, жениться на ней удумал вот только что? Была полюбовницей, станет женой…

Ничего, как удумал, так и раздумает. Время еще есть. Матрена Павловна тоже что-нибудь придумает. На то она и мать, чтобы интересы родного чадушки блюсти. Ну и свои собственные, коль уж получится. Молодых рассорить – дело пустяковое. Небось мальчишка о темном прошлом своей невестушки знает далеко не все. Вот и узнает! Надо только Викеше сказать, чтобы расстарался.

От мыслей этих на душе полегчало. Не привыкла Матрена Павловна отступать. Но и идти напролом тоже не любила, потому что считала себя женщиной разумной. Вторая стопка вишневой наливочки окончательно утвердила ее в правильности принятого решения, а ласковая улыбка Анатоля так и вовсе вернула прежнюю радость бытия. Анатоля Матрена Павловна любила. Не так сильно, конечно, как деток, но уж точно посильнее Петруши-покойника. С муженьком у нее не вышло ни любви, ни сладу. Слабохарактерный был, в делах мягкий, что пуховая перина. Точно как Антошка Кутасов. Одна порода! Савва тот иной был, хваткий и злой, вот за него бы Матрене Павловне замуж выйти, глядишь, и жив бы остался. Уж она бы присмотрела. Но теперь уж что? Теперь не о покойниках думать надо, а о живых. Вот об Анатоле, о голосе его ласковом да губах сахарных. Надо же, до степенных лет дожила, а не знала, что с мужиком может быть так хорошо, так сладко. А что ума молодому мужу боженька пожалел, так это ничего. У Матрены Павловны ума на двоих хватит.

Несчастье случилось, когда ужин закончился и гости перебрались из столовой в гостиную, разбрелись по замку, точно овцы. Заголосила баба, громко, надрывно, как по покойнику. Тогда-то Матрена Павловна еще не знала, что и впрямь по покойнику. На голос пошла, просто чтобы бабу шальную приструнить. Небось одна из служанок крысу увидала и разверещалась.

Не крысу…

Шульц, поверенный баронессы, лежал распростертый на дорожке аккурат перед пристанью. И чего поперся посеред ночи?! Служанка, не ошиблась Матрена Павловна в своих предположениях, голосила и заламывала руки, но не рядом с поверенным, а в сторонке, словно бы боялась подойти ближе. Она, может, и боялась, а вот баронесса фон Дорф не убоялась, шагнула решительно, замерла над телом, руку в шелковой перчатке к горлу прижала. Вот тогда-то Матрена Павловна и поняла, что случилось неладное. Оттолкнула Анатоля, решительным шагом направилась к баронессе. В конце концов, она всему здесь хозяйка, должна знать, что случилось.

Случилась смерть. Нет, не смерть даже, а смертоубийство – страшное, жестокое, бесчеловечное. Именно что бесчеловечное! Не мог человек сотворить такое…

Шульц лежал в луже собственной крови, местами кровь эта уже начала подпекаться. Матрена Павловна не сразу заметила, как замарала в ней туфли. Теперь придется выбросить. Или попробовать отмыть? Хорошие ведь туфли, удобные, специально по ноге шитые. Но мысли о туфлях занимали ее недолго, ровно до тех пор, пока она не увидела лицо несчастного, вернее, то, что от лица осталось… А не осталось там, считай, ничего. Словно бы невидимый мясник лицо это одним махом от кости отодрал. Или не мясник… И не одним махом… И не только лицо… Вот и грудина вся разворочена. Черный камзол и рубаха на пузе располосованы, кишки наружу. А над кишками уже и мухи вьются, даром что ночь на дворе. Почуяли падаль… К горлу подкатила тошнота, но от тошноты этой Матрена Павловна отмахнулась так же, как отмахнулась от неловких попыток Анатоля оттащить ее от тела.