Читать книгу "Хроника эрров. Книга 1 - Валентина Колесникова"

На следующее утро мои руки были свободны. Ноги тоже. Одежда лежала рядом, а вот все колюще-режущие предусмотрительно убраны. Меч, прикованный непонятными узлами к стене, был конфискован и, судя по всему, обмену и возврату не подлежит.

– Да ну… – не поверил я, – неужели отпустит… вот сумасшедшая, мы враги, а она … и как я выйду? К местным жителям? Здрасьте, люди добрые, я тут мимо пробегал, вы уж не убейте ненароком… Да первая же стрела, если нож не обгонит, вонзится прямо в горло, если не в мою многострадальную печень. Пух у нее в голове и перья. Ну хоть жизнь сохранила и на том спасибо.

Быстро переодевшись, я вышел, наконец, в ту заветную, до сего дня мне неизвестную, комнату, что преграждала мой путь к свободе. Обычная комната. Печь, стул и большой стол, заставленный травами сушеными и разными ступками. На стенах везде пучки травки висят, ароматы источают те, что посвежее… чан с водой, кирка пустая. Полки на стенах уже еле держатся, упадут – мало не покажется. Как в воду глядел. Только подумал, как тут же одна, что всякими корзинами завалена, скрипнула, да так бы и упала на девицу, что на скамье у стены лежала. Испугалась девчонка, взвизгнула, да так и заехала коленом по больному бедру, меня перед собой увидев. Коли не сообразил, так и по другому месту бы попала, не отделался простым синяком, соловьем бы запел… Боль не сильная, но рана открылась… с этим бедром у меня были очень большие проблемы, в лесу думал, что вообще без ноги останусь.

Крепко держа полку с корзинами, из которых благополучно посыпались какие-то фрукты да прочая еда, я тихо поставил ее на пол…

– Кто ж такую тяжесть на полки ставит? Смерти ищешь? Так попросила бы – в долгу не останусь… Она все равно не поняла, что я сказал, оглянулась только по сторонам, сообразила, что произошло, да почему-то коленки поджала под себя, на меня с ужасом уставилась.

– Сама боишься меня, как чумы, неужели мы такие страшные? – вздохнул я, на спасительницу свою взглянув уже при дневном свете. Волосы в косу заплетены, темно-русые, бледная кожа, как полотно, глаза большие, зеленые. Сама худющая и как только дотащила до дома из лесу или помог кто? Но это уж точно не возможно. Одна она. За все время, что я тут провел – к ней только днем заходили, она тогда дверь на засов мою закроет да пса снаружи для охраны выставит, а сама с гостями о своем разговор ведет. Судя по звону монет – продает что-то… шкурки да травы, может и отвары сама мастерит на продажу… Судя по собранной сумке – собиралась уйти до того, как я проснусь. Либо думала, что я просплю до позднего вечера, либо совсем дуреха. Но что-то в ней было такое… непонятное. Смотрю на нее, а ненависти нет совсем… и дело не в том, что она спасла меня… Закрыв на засов дверь, да окна тканью завесив, я почему-то получал наслаждение от того, что девушка, потеряв дар речи, от страха забилась в угол да трясется как осиновый лист. Бьер при этом рычал, но явно не понимал причину страха хозяйки, чувствовал, что и пальцем ее не трону. Подняв с пола полку, осмотрев со всех сторон, мне понадобилось некоторое время, чтобы прибить ее на место. Прибивал я чугунной сковородкой (за неимением инструментов), кстати, что вызвало у хозяйки дома предобморочное состояние, нежели радость за починку имущества. Подошел к девушке, ухмыляясь так, клыки обнажая, взял под руки да перед полкой поставил взглядом показывая – проверяй, так сказать. Смотрела она не долго, плакать начала да в комок сжиматься, а я тем временем поймал себя на мысли, что от нее очень приятно пахнет, не пойму, чем – молоком? Яблоками? Что за запах… очень приятный… Отпустив ее, я попытался объяснить, что скоро уйду, как стемнеет, но из этого ничего не вышло, она лишь недоуменно на меня смотрела да ресницами хлопала. Я перешел на язык жестов и воли случая, пытаясь объяснить, что очень благодарен за спасенную жизнь, но дабы ее труды напрасно не канули в лету, при свете дня нет никакого смысла рисковать, поэтому в покое я ее оставлю в ночное время суток, когда все злые люди лягут спать. Как мое объяснение выглядело со стороны представить сложно, но, судя по тому, что девушка очень долго смеялась на пару с собакой, я решил немного обидеться да повозмущаться, опять же жестами, отчего истерика посетила сей дом повторно. Кое-как придя в себя, девушка так же жестами попыталась мне что-то сказать, отчего ржал как конь уже я – со стороны действительно смешно – в итоге разрешила до вечера остаться. Судя по попыткам найти общий язык, она собиралась уйти, действительно думала, что проснусь я к вечеру, как обычно. Так, по крайней мере, я понял ее жестикуляции. Бьер, сидя на печи да наблюдая за приехавшим маскарадом, следил за нашими движениями, при этом вертя головой вслед за руками, о чем тогда думал этот пес совершенно непонятно, но ясно было одно – история, в которую я попал, достойна внимания. Желая хоть чем-то отплатить за труды спасительницы, я прибил все полки, починил сломанный стул, подлатал кровать, на которой сам же и лежал и рогами дерево исцарапал. Девушка вроде и перестала бояться, просто сидела и наблюдала, как я, заморская живность, ее хозяйство укрепляю. И в самом деле – что я делаю? Там война, а я тут страдаю совестью… да еще к кому? К человеческой девице… Интересно, а она о чем сейчас думает? И почему от нее все время так пахнет? Что же за запах…

Внезапно она решилась подойти ближе. Наблюдая за этим, я не мог не ухмыльнуться, что спасительница естественно увидела. Надув щеки, сжав губы, она, возмущенная моим оскалом, подошла совсем вплотную и указала рукой на еще кровоточащее бедро. Я не понял. Она сделала глубокий вдох, жестами объяснила, что раз я такой хороший и дом ей починил, то могу, ради своего же благополучия, остаться на еще один день, пока рана снова не затянется. И почему я этому обрадовался? Не понимаю… Ближе к вечеру, когда она опять достала ту самую зеленую гадость из своих тайных запасов, я быстро выхватил из ее рук тарелку и выбросил все к лешему в ведро. И вроде бы она возмущаться начала, да увидев ужас в моих глазах, тут же пыл свой усмирила. Даже улыбнулась, глянув, как мой хвост нервно дергается при любом упоминании этого пойла. Я забрался на печь, уселся рядом с псом, потрепал его по холке, тот так и обомлел… да почувствовал неладное. Девица, что внизу сидела, вначале просто на хвост смотрела, так теперь еще и руками, видите ли, потрогать захотелось…

– Эй, – возмутился я, при этом играя с девчонкой как с котом, только вместо клубка собственный хвост, – Я вам взамен животины домашней? Пса мало уже?

Она лишь улыбнулась, да за хвост все-таки схватилась, полностью осмелев да стыд потеряв. И сам не понимаю, почему позволяю человеку к себе прикасаться в сознательном состоянии… хотя чего она только уже не видела, когда пеленки меняла… стыд да срам, честное слово…

Так и рассматривала со всех сторон, пока на печь не залезла да на рога покушаться не стала, тут я напрягся, уставился гневно, а она, вроде как, и не замечает, рога рассматривает, пальцем по кончику водит да изумленно что-то спрашивает. Как я ответить-то могу, коли языка твоего не знаю, дуреха? А она улыбается. И ведь враги же, война за окном, а тут, вот в этой самой комнате, словно и мир отдельный, где нет боев, крови, ненависти… теперь и страх ушел… И запах, чем же от нее пахнет? Не в силах больше сдерживаться, я чуть-чуть прислонился к ее косе… нет, не волосы, те ромашкой пахнут… Кожа? Прислонившись к шее, я почувствовал, как она напряглась от моего дыхания… Да, от кожи… это ее запах, запах тела… Повезло ее мужу… ну или повезет… Покраснела девушка аж до самых кончиков ушей, ну прям котенок, честное слово…