Читать книгу "Кошечка и ягуар - Маргарет Мюр"

— Дети, — произнося первый тост, сказал Джереми Грейхем, — вы кажетесь мне воплощением земного счастья, двумя половинками единого целого, которым удалось отыскать друг друга. Дай Бог, чтобы так оно и было.

— Да будет так, — сказал дядя Джеймс.

Все было чудесно: подарки и пожелания, еда и питье. И то, что все гости, несмотря на разницу в возрасте и положении, сразу нашли общий язык. В разгар веселья Тори отвела дядю Джеймса в мастерскую и показала ему портрет.

— Мое счастье началось с вас, — благодарно сказала Тори, глядя на дядю сияющими глазами. — Вы преподали мне урок мудрости и отправили сюда, где я встретила Алана. Чем я могу отблагодарить вас? Вот — хотите забрать свой портрет?

— Детка, ты сделала для меня не меньше, — покачал головой Джеймс. — Знаешь ли ты, что твоя любовь обладает магической силой? Я это почувствовал еще в пустыне. Пусть мой портрет будет у тебя, просто смотри на него иногда вот так, как сейчас. И знай, что в твоей жизни всегда будет все, как ты захочешь. Соединившись с Аланом, вы стали... Впрочем, зачем слова. Ты и так все понимаешь, правда?

Тори кивнула и нежно обняла дядю, которого уже никому не пришло бы в голову назвать Стариком.

Когда гости разъехались, Алан тут же схватил Тори в объятия, словно сто лет к ней не прикасался.

— Жена, — сказал он, словно пробуя это слово на вкус. — Ты теперь моя жена, кошечка... — Он вдруг засмеялся и хлопнул себя по лбу. — Совсем забыл. У меня же есть для тебя еще один маленький подарок.

Алан вышел и через минуту вернулся, держа руку за спиной.

— Ну показывай скорее, что там у тебя? — снисходительно спросила Тори.

— Нет, ты сначала послушай. Представляешь, Анджелин Рыжик, несмотря на юный возраст, сумел изловить где-то кошечку миссис Дженкинс и лишить ее невинности. Старушка-хозяйка просто в панике.

— Чему тут удивляться, — со смехом сказала Тори. — Это же ты его научил, когда он был еще Ушастиком. Помнишь? — И она внезапно загрустила, вспомнив это маленькое ушастое чудо.

Тогда Алан вынул руку из-за спины. У него на ладони сидел маленький котенок с нежно-рыжей шерстью и большими ушами и, склонив набок головку, удивленно смотрел на Тори.

Она радовалась до слез, целуя то мужа, то пушистого малыша.

— Надо же, угодил, — смеялся Алан. — Ты так не радовалась, когда я подарил тебе эксклюзивное кольцо с бриллиантами. Этот малыш, как ты понимаешь, сын Рыжика, Ушастик Второй.

— А у меня тоже есть для тебя подарок! — вспомнила Тори и, бережно опустив котенка на кресло, потащила мужа в мастерскую, где за другими полотнами, стоявшими в углу, была спрятана ее последняя картина.

— Новая картина? Когда же ты успела? — удивился Алан, с нетерпением ожидая, когда Тори ее установит и развернет.

— Смотри! — немного задыхаясь от волнения и усилий, сказала Тори и отошла в сторону.

На зеленой поляне, возле озера, полулежал, опираясь спиной на невысокий холм, отдыхающий бог. Солнце золотило его прекрасное лицо, окруженное разметавшимися медными кудрями, и тело, великолепное в своей мужской мощи.

Плед Тори превратила в красный плащ, на котором покоился олимпиец. Бог был совершенно обнажен, если не считать высоко зашнурованных легких сандалий с трепещущими крылышками. Трава рядом со спящим была примята. Его протянутая в сторону рука, словно только что обнимавшая кого-то, и брошенная рядом легкая туника не оставляли сомнений, что где-то рядом его возлюбленная. Более того, у зрителя невольно создавалось впечатление, что он видит бога именно ее глазами: такого мужественного и желанного.

Потрясенный Алан повернулся к жене и, вглядываясь в ее поднятое к нему лицо, тихо спросил:

— Тори, я не спрашиваю, как это у тебя получилось. И не говорю, что это прекрасно, слова слишком затерты, чтобы выразить все, что я думаю и чувствую. Я только хочу знать: ты действительно видишь меня таким?

— Ты такой и есть, — просто ответила Тори.

Эпилог

В нужное время Тори благополучно родила мальчика. Алан присутствовал при родах, не отходя от любимой ни на миг. И хотя Тори отказалась от обезболивания, опасаясь, что это может причинить вред ей или ребенку, она ни разу не закричала и даже не застонала. Потому что слышала, что у кого-то из народов Америки есть примета: чем мужественнее держится мать, когда рожает, тем мужественнее будет ее сын. Поэтому, когда боль от схватки достигала своего пика, она думала о том, что высшее наслаждение и сильная боль разделяются лишь тонкой гранью. Она вспоминала бесчисленные восхитительные спазмы, подаренные ей возлюбленным. И к величайшему изумлению акушерки, улыбалась именно в те моменты, когда другие женщины кричат и рычат от безумной боли. А Алан в этот момент целовал ее, отчего созданная ее воображением иллюзия превращалась в реальность. Так, в упоении страстью, она и родила...

— Надо же, вылитый отец! — изумленно воскликнула акушерка, держа на весу крошечного рыжего человечка.

Малыш пронзительно и жалобно закричал. Ему было холодно и неуютно в этом огромном ослепительном мире. Но опытная акушерка не стала продлевать его муки. Ее быстрые руки омыли человечка теплой водой, укутали мягкой пеленкой и вернули маме. Почувствовав родное и ласковое тепло, услышав над собой знакомые голоса, он успокоился. И вдруг к его ротику прикоснулось нечто теплое и аппетитное. Он жадно схватил губами материнский сосок, и ощутил свое первое земное блаженство.

У Анджелы чуть раньше родился черноволосый мальчик. Время шло, и вскоре двоюродные братья стали такими же неразлучными, как их отцы. А через два года после их рождения дружные мамы подарили им по сестренке. Причем обе девочки были зеленоглазыми брюнетками и их зачастую принимали за родных сестер. Надо сказать, что все четверо были отменными озорниками. Их родителям постоянно приходилось выслушивать жалобы от соседей и расплачиваться то за разбитое мячом окно, то еще за какой-нибудь ущерб. Чтобы не тратить нервы на поиски виновных, Алан и Филип в конце концов договорились просто платить по очереди. Впрочем, все завершилось благополучно. Дети выросли, взялись за ум. Рыжий стал... Но, впрочем, это уже другая история.

Так постепенно сбывалось все, что обещал Алан плачущей Тори во время незабываемого шторма над Бермудским треугольником. Поэтому нет никаких оснований сомневаться в том, что они еще будут жить долго и счастливо. И умрут в один день, даже не успев разжать объятий. И, если верить дяде Джеймсу, станут еще счастливее. Он утверждает, что в том мире, куда попадают после смерти влюбленные, их любовь становится еще ярче и прекраснее, обретя какие-то удивительные, неведомые людям Земли качества. Он рассказывает, что там влюбленные ни на миг не разлучаются, даже если находятся далеко друг от друга. Между прочим, в том мире люди умеют летать и могут за одну секунду перемещаться на огромные расстояния. Так вот, даже если Тори вздумается вдруг слетать, полюбоваться с высоты на сибирские снега, а Алан в это самое время соскучится по пустыням, то они могут спокойно разлететься в разные стороны. Но при этом, каким-то образом, не разлучиться. Это, конечно, трудно себе представить. Но дядя Джеймс...