Читать книгу "Таиландский детектив - Ирина Баздырева"

Пат подвела Катю к каменной трехсотлетней ступе и шепнула, что прикоснувшись к ней можно загадать желание, которое непременно сбудется.

— Их у меня так много, что, считай, нет ни одного, — пробормотала Катя, скептически разглядывая каменную кладку ступы.

Она попыталась определить свое самое сокровенное желание, но все они были какие-то сиюминутные, кроме тайного девичьего желания встретить свою любовь, но кто об этом не мечтает. В этот день ты мечтаешь об одном, а на следующий страстно желаешь другого. Получить квартиру или купить машину, найти хорошую работу… Но разве об этом надо думать, стоя у священной ступы? В подобных местах, как этот древний храм, нельзя было лгать даже самой себе.

Приложив к нагретому солнцем камню ладонь, она пожелала: чтобы мама была здорова, чтобы выставка прошла успешно, чтобы убийца Александра Яковлевича был найден и наказан, чтобы Пат окончила колледж, нашла работу и вышла замуж за своего любимого, чтобы Виктор разобрался в своих чувствах, а Зоя нашла свою судьбу, чтобы г-н N. не пожалел о сотрудничестве с ними, чтобы доктор не так сильно уставал, проницательный Дракон стал, хоть немножечко душевнее, а у Семена Геннадьевича с его Галиной все наладилось. Кажется, это было все.

Потом они не спеша осматривали живописные окрестности храма. Здесь нельзя было спешить, здесь просто не понимали суеты, враждебной этому месту. Девушки прошли мимо монахов, отрешенных от всего, погруженных в свои молитвы и Пат, тщательно подбирая английские слова, рассказала, что монахи, как правило, выходцы из бедных семей, которые только в храме могли получить бесплатное образование. Она поклонились сидящему в позе «лотоса» старому монаху и объяснила Кате, что, поклонившись ему, она «сделали себя ниже», выказав тем самым свое смирение.

Дальше Пат повела ее по подземному ходу в склеп, где медитировали в полном безмолвии отшельники. В промозглой темноте склепа, рассеиваемой скудным светом масляного светильника, она рассказала, что послушников, прежде чем постричь в монахи, спрашивали: «Человек ли ты?», потому что по древней легенде, как-то змею Нагу, удалось принять человеческий облик, притворившись послушником.

Выйдя наружу, где зной мигом выгнал из их косточек холод подземелья, они поднялись по выщербленным каменным ступеням в храм. Под гулким сводом, где тьму не мог рассеять огонь множества свечей, возвышалась, увешанная цветочными гирляндами, утопая в облаках благовоний статуя Будды, сидящего среди цветов, фруктов, и блюд с рисом.

Положив раскрытые ладони на колени, Он с бесстрастным видом, полуприкрыв глаза, смотрел вниз на людей, склоняющихся у Его ног. Он выслушивал их желания, видел их тайные помыслы, не переставая при этом созерцать вечность и зарождающиеся в ней мироздания. Вглядываясь в Его мудрую улыбку, Катя понимая, что эта всего лишь иллюзия созданная игрой пламени свечей и все равно верила, что Он слышит ее. Пат зажгла тонкие палочки благовоний и, расстелив циновку, опустилась на колени, подняв сложенные ладони над головой. А Катя не могла оторвать взгляда от лица Будды. Оно затягивало ее сознание, словно омут бесконечности, обещающая вот-вот раскрыть перед ничтожным человеком свои тайны.

Мерно пробил гонг. От прикосновений к плечу, Катя вздрогнула. Пат улыбнулась ей и кивнула на цветы. Катя купила длинную благоухающую гирлянду из свежих лотосов и положила ее к ступням Будды. Бросив по монетке в жертвенную кружку, девушки покинули храм.

То, что Пат вела ее не к отелю, Катя догадалась, когда они спустившись к небольшому причалу сели в лодку — речной трамвайчик. Трамвайчик делал остановки, подходя к берегу и они вышли на одной из них. Пат наняла велорикшу «тук-тук» и Катя, заставив себя занять свое место, потом всю дорогу порывалась соскочить с коляски, когда ей казалось, что крутящий педали рикша изнемогает, везя их вверх по склону. Они сошли у развалин храма, выглядевшего еще древнее, чем храм, который только что покинули.

Поднимаясь по отполированным, истершимся от тысяча и тысяча ног паломников, ступеням, Катя с интересом осмотрелась. Здесь, почти не было людей, да и монахи встретились раз или два. Суровая простота храма подавляла. Древние камни крошились с достоинством уступая беспощадному ходу времени. Здесь, почти осязаемо ощущался дух древности и аскетичности. Может, потому в этом храме и не велись реставрационные работы, чтобы не мешать его величественному угасанию. Рука не поднималась… У Кати, благо она археолог, точно не хватило бы на это духа.

К сожалению, Пат повела ее не в сам храм, а поднялась по лестнице, вырубленной в камне стены, на парапет. Взобравшись за ней на стену, Катя не удержалась от восторженного возгласа.

Под ними раскинулся Чиангмай, утопая в буйной зелени и цветах. Разбрызгивая солнечные блики, играли воды реки Пинг. Вид потрясал и от него просто невозможно было оторваться. Катя уселась на горячий камень, опустив ноги вниз, зная, что не хочет уходить отсюда. Ей хотелось смотреть и смотреть. У нее возникло ощущение, что она парит над городом. Он был раскрыт перед ней как на ладони.

Рядом устроилась Пат. Они сидели не говоря друг другу ни слова. Обеих объединяло одно чувство восторга о котором между ними не было сказано ни слова. Они разделяли свое восхищение молчанием. Просто сидели и смотрели на раскинувшийся внизу величественный Чиангмай.

В тишину врывались пронзительные крики обезьян, резвившихся среди деревьев, но когда они смолкали, безмолвие делалось еще глубже. Шум города не доходил сюда, разбиваясь о мощные стены древнего монастыря.

Как-то вдруг, Катя по-новому подумала о тех, кто невольно причинил ей боль и разочарование, но горечь ушла сама собой, словно испарилась. Она поняла подтянутую энергичную Зою, которая как может, сопротивляется подступавшим годам. Не всякая женщина умеет с достоинством принять свое увядание.

Поняла она и Виктора, который шел на поводу собственных желаний, не зная больше ничего кроме них. А она сама? Кто она такая, чтобы судить кого бы-то ни было? Разве она не причинила боли, не доставила беспокойства и хлопот никому? Может она не знает и половины тех огорчениях и разочарований, которые принес ее слепой эгоизм. Солнце обжигало плечи, лицо и колени.

— Вы обгорите, Кэти, — произнесла Пат. — Это будет для вас не хорошо.

— Вы часто приходите сюда?

— Когда мне плохо, да. Помогает, правда?

— Еще как.

— Надо идти, иначе можно опоздать.

Катя решила, что Пат имеет в виду выставку до начала которой оставалось еще уйма времени но, оказалось, что Пат подрабатывает в театре древних танцев, гримируя танцовщиц и нужно было успеть к началу представления. Пока они, спускались с горы по длинной каменной лестнице храма, Пат рассказала что учится на косметолога-визажиста, а в отеле работает, чтобы оплачивать свою учебу.

На речном трамвайчике вернулись в город. Поймали такси, и вовремя добрались до театра. Катя решила, что подождет в фойе, чтобы не мешать Пат но, девушка повела ее с собой в гримерку.

Несколько девушек уже сами накладывали на лицо густые белила, другие неторопливо облачались в роскошные одеяния. Они радостно встретили Пат, с доброжелательным любопытством приглядываясь к Кате, которая смущенная их вниманием, тут же принялась помогать Пат, чтобы хоть чем-то занять себя. Под ее руководством она накладывала макияж на лица девушек, которые те доверчиво подставляли ей. Старательно подрисовывала глаза, темнила и удлиняла брови, очерчивала губы. Пат накладывала им тени, румяна, красила губы, рассказывая Кате о танце Маноры, который будет исполняться. Девушки дополняли рассказ Пат, подбирая английские слова, чтобы точнее выразить смысл красивой истории любви.