Читать книгу "Здравствуй, Даша! - Микола Адам"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лишь появление Ирины Викторовны кольнуло низ живота Хвалея. А то, как она его вырубила, только распалило в нем желание сблизиться с практиканткой. Такой палец в рот не клади, руку откусит по локоть. И ведь не страшно ее нисколечко, а все слушаются, будто командира в отряде. Наверно оттого, что красивая очень. Мечта поэта, что называется. И, практически, ровесница. Сколько ей? Лет двадцать, не больше.
Хвалей даже умудрился проследить за Ириной Викторовной как-то раз. Пошел за ней следом после уроков, разумеется, соблюдая дистанцию, на расстоянии. Она явно была не местной. Скорее всего, из района. Снимала где-нибудь комнату или квартиру. И точно, снимала в новостройке пятиэтажной однокомнатную. Хвалей ее аж до двери проводил, которая оказалась приоткрытой, будто приглашала войти. Хвалей и вошел, чтобы сразу в лоб получить, аж искры из глаз посыпались и разбежались врассыпную. Пришел в себя уже на диване с компрессом холодным на голове.
– Извини, – сказала Ирина Викторовна. – Я думала, что кто-то другой за мной идет.
– Маньяк, что ли? – подумал вслух Хвалей.
– Может, и маньяк, – не стала возражать Ирина Викторовна.
– Зачем же вы дверь оставили открытой? – не понял Хвалей.
– Чтобы обезвредить, – прозвучал ответ, – и сдать куда следует. Как видишь, обезвредила.
– Только сдавать меня никуда не надо, ладно? – попросил Хвалей. – Я же не маньяк. Да и с Пиноккио этим в ментовку тягают.
– А что ж вы его порезали? – спросила Ирина Викторовна. – По-моему, хороший мальчик.
– Ну, вам виднее, – не разубеждал ее Хвалей.
– Так зачем шел за мной? – продолжала допрашивать Ирина Викторовна.
– Нравитесь, – честно ответил Хвалей, сам себе удивившись: Ирина Викторовна реально ему нравилась.
– Сейчас придумал? – не поверила она. – Или тогда, когда следил за мной, на случай, если застукаю?
– Да ничего я не придумывал, – возразил Хвалей. – Разве вы не можете нравиться?
– Я-то могу, – согласилась Ирина Викторовна. – Но явно не таким, как ты.
– А я чё, ущербный? – обиделся Хвалей. – Или вы думаете, только Пиноккио достоин большой и чистой любви?
– Я ничего не думаю, – ответила Ирина Викторовна. – А Пиноккио вашего даже в глаза не видела, но наслышана достаточно. Судят же, Хвалей, и соответственно относятся по поступкам, а не по громким словам.
– Выходит, по вашему, я трепло?
– Я этого не говорила.
– Но подумали…
– Послушай, мальчик, – сердито произнесла Ирина Викторовна, которой надоело бессмысленное общение с Хвалеем и ее затянувшееся гостеприимство, – играть в неотразимого обольстителя ты будешь со своими ровесницами или писюхами из младших классов, соблазняя приспущенными штанами и наглой ухмылочкой. Для меня ты слишком мал, врубаешься?
– Дело только в возрасте? – ничего не прошибало Хвалея.
– Хвалей, ты русский язык понимаешь? Это уже становится смешно, – сказала Ирина Викторовна.
– Но признайтесь, – произнес Хвалей, – вам же приятно, что мужчина, моложе вас, испытывает к вам влечение…
– Все, хватит! – решительно заявила Ирина Викторовна. – Встал и вон пошел!
– Не нервничайте вы так, Ирина Викторовна, – снял со лба холодную мокрую тряпку Хвалей, – ухожу я. Но еще вернусь.
– Что сказал? – приготовилась Ирина Викторовна стукнуть непрошенного гостя.
– Все-все-все, ухожу, – поспешил к двери Хвалей. – Теперь я знаю, где вы живете! – крикнул в закрытую уже дверь.
– Вали давай! – отозвалась Ирина Викторовна.
Главное, начало положено. Так подумал Хвалей. Он выяснил, что парня у Ирины Викторовны нет. Еще бы, к таким красоткам, как Ирина Викторовна, на кривой козе не подкатишь. А подкатишь – не особо разгонишься. Машется она похлеще любого карата. Если что, так в бубен настучит, мало не покажется. Может быть, у нее есть парень в Минске? Но столица далеко и его оттуда не видно. Хвалей ясно не понимал, чего он хочет от Ирины Викторовны, но влекло к ней со страшной силой. Он пытался наладить контакт с ней, пока впустую, однако использовал любую возможность быть как можно чаще у нее на виду, чтобы лишний раз напомнить о себе. Поручение Марии Петровны позвать Ирину Викторовну из учительской в их класс Хвалей расценил как подарок судьбы. Пусть небольшое количество времени, но он с ней останется наедине, если, конечно, в учительской Ирина Викторовна сидела одна.
Ему повезло. Кроме Ирины Викторовны никого не было. Она расположилась с ногами на кожаном диване и скучно листала какой-то глянцевый журнал, подперев голову рукой.
– Здравствуйте, Ирина Викторовна! – вбежал Хвалей в учительскую и сел в кресло напротив. – Не ждали?
– Хвалей? – не поняла она, встрепенулась вся, будто ее застали за чем-то непотребным, выпрямилась, села ровно, свесив ноги. – Ты чего тут? Урок прогуливаешь?
– Нет, – замотал головой Хвалей. – Мария Петровна послала за вами.
– Зачем?
– Наш класс усмирять, – охотно отвечал Хвалей.
– А что, Мария Петровна уже не справляется? – не поверила Ирина Викторовна.
– Не она, Наталья Франсовна.
– Что ж вы довели девушку? – пожурила Ирина Викторовна. – Совсем борзые стали!
– Так все для вас! – нашелся Хвалей. – Хотим вас видеть на каждом нашем уроке.
– А мои кто проводить будет?
– Пускай заменят, – предложил Хвалей.
– Да я сама заменяю… – Спохватилась: – А что я это оправдываюсь перед тобой? Небось сам довел Наталью Франсовну, чтобы меня официально заполучить.
– Не я, – отрицал свою вину Хвалей.
– А кто? – не сомневалась Ирина Викторовна.
– Вы не поверите…
– Не поверю.
– А зря, между прочим…
– Ладно, хватит балаболить, пойдем.
Ирина Викторовна обулась и отправилась в сопровождении Хвалея в класс географии выручать Наталью Франсовну.
ЭПИЗОД 35
Театр захватил Дашу, словно в сладкий плен. Не только репетиции, конечно, манили ее на сцену, но присутствие на них Николая Михайловича, очень строгого, сурового и требовательного, между прочим, режиссера. Однако в любой удобный момент, улучив время, когда никто не видит, Николай Михайлович не упускал случая, чтобы не обнять Дашу, не поцеловать, крепко прижимая к себе. Да и Даша льнула к нему всем телом, просовывала руки под пиджак его, гладила спину, приподнявшись на цыпочки, чтобы отвечать на поцелуи. Дальше пока не зашло, но Даша и не торопила Николая Михайловича, боялась стремительного развития, хотя безумно жаждала близости с ним. Нет, девственницей она не была, поэтому причина не в этом. Интересно, остались ли вообще в нашем мире девственницы? Всем же не терпится изведать запретный плод, который, по статистике, заканчивается разочарованием. Потом уже, поднабравшись опыта, разочарование проходит, но все равно оставляет неприятный осадок, говорила Верка. А где ж этот опыт взять-то? Даша по дурости разрешила воспользоваться одному козлу невинной плотью. Все повзрослеть быстрей стремилась, догнать и перегнать Верку. Сначала было приятно, пока он руками трогал, но потом так больно дико стало, к тому же кровь побежала, да так, будто кто-то гнался за ней. В общем, Даша не впечатлилась первым опытом в сексе. Отшила и Пиноккио, и еще нескольких мальчиков, предлагавших дружбу. А Николай Михайлович взрослый и, скорее всего, боится больше Даши перешагнуть барьер, ведь назад потом не повернешь, а Даша – несовершеннолетняя. Статья, короче, если кто донесет. Так-то у них все хорошо. Но поцелуйчики, обнимашечки – это же несерьезно. И Даша и Николай Михайлович понимают, поскольку тянет их друг к другу с непреодолимой силой. А тут еще, чтобы оправдать свою нерешительность, герой-спецназовец, называется, Николай Михайлович выдумал басню про то, мол, что мертвая жена его встает перед глазами, как молчаливый укор, только он надумает сделать шаг к более тесным отношениям с Дашей. Его можно понять. Чувство долга, бла-бла-бла там, и все такое. Это естественно. Возможно, Николая Михайловича действительно не отпускает жена, какими-то невидимыми нитями привязав к себе. Но она же мертвая! Зачем ей живой Николай Михайлович? Ему жить нужно, потому что он живой. И, кстати, Даша – не самый худший вариант для него. Она же совсем мелкая, жизни не знает, лепи из нее, словно из пластилина, кого угодно, Даша не против. Она и так с открытым ртом слушает каждое слово Николая Михайловича, даже странно. Никогда не думала, что настолько подвластна чужому влиянию. Однако Николай Михайлович не чужой. Хоть и взрослый, но любимый. Да и какой он взрослый? Как мальчишка зажмет ее в углу и тискает, нарадоваться не может, что юную грудь пощупал, да знай по сторонам поглядывает, чтобы не застукали и не отругали за непристойное поведение или двойку в дневник не поставили. Как ребенок, блин. Даша все чаще ловила себя на мысли, что она старше Николая Михайловича, видя, как он дурачится на сцене, показывает Павловской, как играть Шурку, а Даше – как играть Машу. И так у него все смешно получается. И он абсолютно не боится быть смешным, смеется вместе с ними, даже, можно сказать, балуется. Глаза озорно блестят и сверкают от неожиданной находки в образе той или иной героини, обнаруженной общими усилиями. Но когда начинается полноценная репетиция, когда Николай Михайлович оставляет сцену и Павловскую с Дашей на ней одних, тогда начинается жесть. Ребенок в Николае Михайловиче умирает, а на его месте возникает чуть ли не диктатор. Он придирается к каждой реплике. То это ему не так, то не в ту сторону пошла, то не вовремя вышла, то рано заговорила, то неправильно улыбнулась, то он верит, то не верит… Таньку до слез доводил неоднократно. И Даша злилась на него за это, хотя понимала, что он-то прав. Хочет достоверности, добивается максимальной правды и жизни персонажей, а не ходульного исполнения заученного текста. Даже тетя Алена делала Николаю Михайловичу замечания, что слишком жестко он относится к исполнительницам главных ролей. Они ведь не профессиональные актрисы, вообще не актрисы, если честно, девочки-школьницы. В один прекрасный момент развернутся и уйдут, когда достанет издевательство. Хотя никуда они не уйдут. И Даша, и Таня уже не представляли себя без своих героинь, без изматывающих репетиций. Вытирая слезы, они вступались за Николая Михайловича перед тетей Аленой, брали вину на себя.
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Здравствуй, Даша! - Микола Адам», после закрытия браузера.