Читать книгу "Детонация - Василиса Раса"

— А если я не считаю дорогу своей? — спросила осторожно и очень тихо. И соловей над скамейкой неожиданно замолчал.

— Пожалуйста, будь честна не только с собой, но и с мирозданием, оно шуток не любит. — Сестра близко посмотрела на меня в холодной темноте почти как Магдалена, так, что сделалось невыносимо страшно. И вдруг улыбнулась. — Даже не знаю, что из этого важнее.

В это оглушающее мгновение мне было по-настоящему жутко.

И дышать нечем. Совсем.

Не для меня. Он герцог Дакейти…

— Он прежде всего мужик, — промямлила вдруг сонно Мэрин.

— Читаешь мысли? — почти отшатнулась.

— Разговариваешь вслух. Идём домой, а? Холодно, и я устала. Да и тебе ещё рано выходить так надолго.

А вот соловей совсем не был с Мэрин согласен. Разошёлся вдруг ярким переливом.

Да и мне идти домой было невыносимо. Зачем? Чтобы остаться с этим одной? Чтобы каждый раз, только прикрыв глаза, видеть, как сжимает мои запястья над головой, и задыхаться, мучительно скручиваясь и отчаянно желая. Слышать дыхание даже во сне и просыпаться болезненно разочарованной оттого, что реальность пуста и равнодушна? Оттого, что нет рядом того, с кем было так спокойно молчать, кто слышит и чувствует тебя лучше тебя самой, — пугающе телепатично. Кто может отодвинуть, загородить спиной весь этот дурацкий и слишком часто ужасающий мир, с которым за этой спиной совсем не надо бороться. Кто может принести в сердце свет и… сделать невыразимо больно…

Горло сжимала память. Терзая, мучила пальцы и губы она же. Убивала. Потому что я знала, какими горячими были бы под моей ладонью огромные плечи, как осторожно колючий подбородок коснулся бы моей щеки и как я бы шёпотом от этого застонала. Как губы жарко провели бы разжигающий след дальше, решительней, ярче…

Выть хотелось. В голос. Не буду.

— Я хочу съездить к дедушке, — сказала вдруг вместо этого.

Мэрин взглянула как на умалишённую:

— Мы вроде только от него.

— Вот именно. И так ничего и не узнали.

— Не надо было брать с собой Роба… — Сестра опять уткнулась головой в колени. — И вообще, не стоило ездить. Знала же, что это наше проклятье.

— Неужели, кроме нас, действительно никого не осталось? — вырвалось у меня вдруг.

— Выходит, что так.

Проглотила тугой спазм в горле. И Мэрин рвано вдохнула.

— Надеюсь, они умерли быстро.

* * *

Сознание снизошло на Николая красочно и внезапно, обличая, что дух в нём заключён мятежный и требующий скорейшей справедливости. Ласточкин шофер нетвёрдо, но очень оправданно вихлялся на остатках почти разобранного старого дома с боевой гранатой в руках. Вид фермер-совладелец имел замызганный и нечленораздельный. Планету сегодня штормило, и Колька, взмахнув привычно руками, раздосадованно замычал. Соседний забор охнул визгливым хором и крепкими выводами.

Граната была давним трофеем и трепетной гордостью Босого-Дрэка, оберегаемой им застенчиво и нежно. То, что любимица сопровождала его на старых, терпко пахнущих гнилью развалинах, влекло к соображениям гневным и действиям решительным.

Наш неутомимый герой подвизался с коллегами после нынешней посевной разобрать старый домик в самом Ласточкином центре. За пару дней сговорились управиться. Это если работать в полную силу. И обещано было им за труды мешок куриных экскрементов и три бутылки настоящей водки. И если с помётом можно было повременить до начала лета, как раз когда огороду понадобятся подкормки, то водка требовалась немедленно и желательно в полном объёме.

Наниматели же задаток выдали предсказуемо — куриным гуаном. Колька был обоснованно зол и заметно разочарован. Работа не клеилась, и он отчётливо чувствовал ускользающую веру в людей и справедливость, налегая на допинг. После третьей зелёной сивушной в его воспоминаниях значился отчаянный пробел, а в организме — отсутствие равновесия.

Разрешать конфликт террористическим актом к преднамеренным действиям Николая никоим образом не относилось, и мысли зашевелились в его голове одновременно с языком исключительно синхронно. Получалось нечто отдалённо напоминавшее: «Ауы-у-е!»

Монолог односельчанами оценен не был, и Дрэк заметно погрустнел.

— Ы? — заревел отчаянно Колька глубоко красным лицом, донося до публики очевидное. Забор в ответ удивительно слаженно взвыл и отчётливо теперь заплакал.

Расставаться с трофейной подругою шофёр не собирался. Равно как и ронять свой, Дрэканов, авторитет. Потому как стоит проявить слабину и показать себя не способным на воспитательные моменты, как границы деревни немедленно будут нарушены теми же Селянкиными вредителями, ворюгами и хулиганами, а имущество «ласточкиных» жителей понесёт несомненное перераспределение. А перераспределять в «Ласточке» мог только Дрэк! Правда, в несправедливости и поборах замечен он не был ни разу. А вот если случалось отправиться делать новый дальний переклад на речке, который непременно смывало в каждый весенний разлив, мог и прибрать без спросу чей-нибудь стройматериал.

Сейчас же Дрэк мучительно соображал вздрагивающими с перепою мозгами, как бы и гранату не взорвать, и с остатков гнилого сруба спуститься. Радовало его одно — чека пока была вроде бы на месте.

Фрагменты завалинки приветливо манили его утомлённый сивухою организм, Колька неуверенно сглотнул, обвёл окружающее плавающим взглядом и с удивлением отметил, что перестал качаться. Две из десяти обозначенных нами ранее коз поблёскивали молодыми рогами в безопасной, по их, парнокопытному мнению, близости и с подозрительным любопытством, одномоментно с выводком кур, жевали палисадник. Однако, подобно террористу, праздные скотины сначала окаменели, а мгновеньем позже, путаясь, сталкиваясь и категорически не шумя, ринулись прочь. Дрэк, насколько позволяли чрезмерно гибкие конечности, выпрямился, приосанился и нервно моргнул.

Операция причинения справедливости завершилась безмолвно и торжественно Элеонорой Аркадьевной. Прекрасная, она медленно шагнула вперед, вскинув вверх голову с тяжелой, дважды обернутой кругом косой, и прищурилась, поудобней перехватывая чугунную сковородку.

Забор облегчённо охнул и тонюсенько зажурчал.

По удивительному стечению обстоятельств именно в этот момент совпали три равнозначно глобальных для «Ласточки» события: фермерская посевная закончилась, солнце скрылось за по-весеннему фиолетовой грозовой тучей, как Элеонора Аркадьевна за дверью, Колька был успешно нейтрализован и до следующего понедельника точно теперь будет безопасно трезв. Положительное это осознание вечернего остатка подтолкнуло присутствующих при инциденте к мгновенному решению и скорым действиям, и маленькое, тихое, спонтанное застолье к звенящей прохладой и комарами вечерней темноте плавно перетекло в весёлую травлю баек под аккомпанемент притащенного кем-то караоке. Ласточкинцы пели, свистели, приплясывали из последних, вроде бы неизвестно откуда взявшихся сил — веселились в этот случайный, такой неожиданно расслабляющий для всех вечер самой жаркой поры. Чтобы завтра подняться до свету и успеть вспахать, засеять и свои огороды к наступлению быстрой и неизбежной жары. Чтобы любить их землю, чтобы просить у неё урожая и помощи, чтобы и дальше не верить в защиту Союза, а верить в лучшее, друг в друга и самый надёжный клочок земли — свой.