Читать книгу "Проклятие красной стены - Алексей Витаков"

На краю деревни наткнулись на овраг. Воины, без указаний командиров, спрыгивали с коней, разбирали избы, сбивали бревна, ладили на глубоком дне опоры. Хайду внимательно оглядывал местность. Овраг останется за спиной, а впереди — склон холма. Что за ним? Может, уже Смоленск? Если русы решили дать бой, то лучшего места не придумаешь. Овраг — природный союзник кривичей, он не даст развернуться коннице. Мало того, при отступлении войско вообще может сломать шею раз и навсегда. Значит, использовать карусель нельзя.

— Трех мостов хватит, — бросил джихангир нукеру, торчащему за плечом.

— Да, господин, — нукер коричневым вихрем сорвался с места.

— Дайчеу, берешь свою тысячу и идешь за мной на ту сторону, — Хайду показал рукой на холм. — Всем вместе нельзя. Вдруг там русы. Тосхо, Алиха, Хуцзир, будьте рядом. Алиха, переведи свою тысячу через овраг и поставь пока с этой стороны холма. Тосхо и Хуцзир, оставьте свои тысячи в деревне вместе с тысячей Тэньге под его началом. Лучников на крыши домов. Все.

Хайду ударил пятками Ордоса, и конь осторожно ступил на переправу. Через несколько минут джихангир и четыре тысячника в окружении сотни нукеров влетели на холм. По глазам полоснуло солнце. Яркое, низкое и огромное. Настолько яркое, что невозможно было спокойно смотреть вперед. Настолько огромное, что заполняло собой все вокруг. Настолько низкое, словно половина его растеклась по земле. Монголы резко остановились, как будто наткнулись на стену. Перед ними стояло смоленское войско. Красные каплевидные щиты с железными торчами и бронзовыми умбонами, круглые шеломы, начищенные кольчуги, широкие листовидные наконечники копий, палицы, шестоперы, сулицы, прямые обоюдоострые мечи, тройные цепы, топоры на длинных ратовищах. И все это играло, переливалось, выбрасывало сполохи, текло серебряной чешуей, выстреливало острыми лучами разных цветов и оттенков.

— Они сошли с ума! — Хайду, сильно щурясь, завороженно смотрел из-под руки на неприятеля.

До слуха монголов долетали обрывки команд, после которых небольшие волны в разных местах проносились по шеренгам. Все было готово к страшному пиру.

— Дайчеу! Что ты на это скажешь?

— Скажу, что русы хорошо готовились к войне. И еще, — Дайчеу, прищурив левый глаз, кинжальным блеском резанул из-под выгоревших ресниц, — они знали заранее, откуда нас ждать, поэтому выбрали удобное для себя место: с флангов рати прикрыты оврагом и лесом, сзади холм, откуда можно вести прицельную стрельбу, вдобавок можно не очень бояться конницы при отступлении. Наши кони хоть и сильны, но все же, взбираясь по сырому осеннему склону, в лучшем случае пойдут рысью, если не шагом, и быстро устанут. Такая конница пехоте не страшна. Зато свою атаку русы, даже пешим строем, могут хорошо усилить за счет местности. Это однорукий, Хайду. Все он. Я почти уверен, что русы все знают о нашем расположении.

— Уж не мерещится ли мне трепет в душе славного тысячника? — Хайду усмехнулся. — Нет силы против монголов, ибо мы поставлены над людьми.

— Тебе виднее, брат мой Хайду.

— Вот мой ответ. Я вижу перед собой обычный сброд. Первые несколько рядов и впрямь наспех одеты в какое-то жалкое подобие лат. Дальше, посмотри повнимательнее, стоят мужики с полей, ремесленники и дети с деревянными мечами.

— Ты лучше меня видишь, джихангир.

— Дайчеу, возьми свою тысячу и разгони эту толпу бездельников. Тысяча Алихи будет наготове. Если решишь заманить врага на склон, Алиха ударит по косому лучу. Но ты можешь разобраться с русами своими силами.

— Я могу одержать победу, но заразу с корнем не вырву. Скорее всего, русы после натиска начнут хорониться по оврагам, вон сколько их змием нарыто, или побегут в лес. Я бы не торопился. Лучше всего взять их войско четырьмя тысячами в большое кольцо и осыпать стрелами, а к городу отправить пятую тысячу. Ее вполне хватит для быстрого штурма прямо с марша. После того как город падет, войско запаникует и его можно будет брать голыми руками. А потом предать смерти всех без исключения.

— Здесь думаю и решаю я, Дайчеу.

Хайду и сам бы сделал именно так, как говорит тысячник, но не сейчас.

— Времена меняются. Незачем убивать своих будущих слуг. Рынки Востока и так переполнены рабами. Покупателей на всех не хватает. Пусть работают здесь и исправно платят ясак. Нам нужны приведенные к клятве князья с дружинниками и пахарями. Если сопротивление будет непредсказуемо ожесточенным, заманивай дичь в капкан, ты это умеешь. В открытом бою побеждать всегда сложнее.

Хайду расчетливо и хладнокровно ударил по самолюбию тысячника.

— И еще, — Хайду опустил глаза, — если встретишь мальчишку, не убивай. Приведи его ко мне. Очень тебя прошу. Я закончил.

Тысяча Дайчеу, построившись в боевые порядки, плавно тронулась с места, чтобы через минуту обратиться в ураган, сметающий все на своем пути. Джихангир наизусть знал каждый маневр, каждую уловку монгольской конницы. После десятков сражений в его сердце не осталось жалости. Но сейчас он не хотел смотреть туда, где должна вот-вот начаться бойня. Первые три сотни выпустят тучу стрел и уйдут на фланги, затем другие три сотни сделают то же самое. Закружится карусель. Противник будет корчиться под непрекращающимся смертоносным ливнем. А когда боевые порядки собьются в жалкую кучку израненных, обезумевших людей, в бой пойдет тяжелая сотня, состоящая из отпрысков богатых и знатных семей. Она разрежет войско неприятеля, как нож — масло. Потом Хайду выпустит свежую тысячу Алихи, которая на плечах противника ворвется в город. Или нет? Усталая тысяча Дайчеу не станет долго глумиться над поверженными. Таким образом, очень многие смогут спастись за стенами. А завтра новый руский бог, Христос, вместе с мудрым Тенгри надоумят глупых смолян вынести ключи и покориться судьбе. Тым-м-лях! Что это?

Неожиданно первая линия нападения споткнулась. Всадники полетели через головы коней как раз на том расстоянии от неприятеля, когда должны были засвистеть их стрелы. Монгольское войско само стало сбиваться в кучу. Хайду увидел, что произошло: ноги коней по колено провалились в огромные, заранее вырытые ямы. Вторая линия налетела на первую и начала давить ее своей массой. В полусотне шагов от столпотворения зашевелилась земная твердь, и мощные, в рост человека, хорошо замаскированные дерном щиты поднялись, встали на ребра. Из бойниц этих щитов ударили стрелы. Зашипели над головами пращников кожаные ремни. Воздух наполнился стонами и криками изувеченных монголов, пронзительным ржанием лошадей, хрустом и треском разбитых доспехов. Дайчеу был во главе тяжелой конницы, которая врезалась в спины лучников. Хайду слышал, как громким рыком тысячник пытался заставить людей подчиниться командам. Этот опытный воин не умел проигрывать сражения, не ведал, что такое бегство, только смерть могла остановить его порыв. Или приказ командира. Хайду любовался своим тысячником. Одетый в сверкающие доспехи, с конским хвостом на шеломе, он выглядел как всемогущий бог войны. Но сегодня разум и сердце младшего темника враждовали между собой. Полководец в нем жаждал победы, а человек искал пути сохранения города. Иначе ему придется убить не только всех взрослых мужчин, но и детей мужского пола, переросших колесо арбы. А значит — Голяту.