Читать книгу "Русское счастье по-путински. Что нам надо - Станислав Белковский"

Я могу сказать, что участвовал – сбоку и/или по касательной – в некоторых громких событиях совсем уж новейшей истории. Например, кое-каких революциях на постсоветском пространстве. И знаю, что уже сегодня в учебниках пишут совсем не то, что я видел своими глазами. Но это не точно означает, что учебники лгут. Это может говорить, что искажает моя собственная оптика. Как нередко бывает у людей с шизоидным типом личности и сопутствующим богатым воображением.

Кто знает? На самом деле?

История – это, скорее, конвенция. Система договоренностей членов нации о знании/понимании общего прошлого. Именно поэтому, кстати, я сторонник единого учебника истории. Если нет конвенции, нет и нации как государственно-политического субъекта. А нет нации – значит, Россия никогда не становится европейским национальным государством, а остается азиатской постимперией со среднесрочной тягой к окончательному распаду.

В эту конвенцию под видом доказанных фактов попадают версии, важные для самоощущения и самопонимания нации. И здесь у Александра-Федора Павловича-Кузь-мича сохраняются нарастающие шансы на успех. Ибо царственный старец воплощает три фундаментальные русские идеи, они же и темы. (В определенный момент тема становится идеей, а идея – темой, это нормально, как прохладный русский июль.)

Побег.

Самозванство.

Невозможность.

Находясь в тотальном гравитационном поле родной земли, русский человек мечтает о побеге. О том, чтобы оторваться от почвенной массы, сковавшей его по всем допустимым конечностям. Эмигрировать – в пространстве, времени или совсем уже как-то трансцендентно – другой вопрос. Лозунг «Пора валить» – один из главных для России во все времена. Лучше всего – к теплому морю, которого нам всегда так страшно (во всех смыслах слова «страшно») не хватало. Отсюда, отчасти, и истерика вокруг Крыма – из-за, скажем, Курильских островов такой истерики бы не было. Никто же ведь, кроме сугубо местных жителей, не осуждает ползучую передачу кое-каких сибирско-дальневосточных земель Китаю. А еще «Пора валить!» всерьез замешано на русской клаустрофобии, растущей из подсечно-огневого земледелия. Сколько нам территорий ни давай – все мало. Оттого-то мы так грезим разнообразными проливами и прорывом к теплому морю, уже чуть ли в межгалактическом масштабе. Я давно говорил: если б после кризиса 2008 года мы догадались купить у стонущей Греции Ионические острова, где есть некоторая традиция русского владычества, никакое «возвращение» Крыма уже не понадобилось бы.

Но легально и нелегитимно свалить отсюда нельзя. Не даст государство, трепетно созданное для нас монголами. Так как это государство по определению никуда отпустить человека не может. Потому здесь не может не быть, в тех или иных формах, крепостного права. Иначе все как-то свалят, и некому будет колонизировать эту необъятнейшую сушу. А точнее, контролировать ее, чтоб не развалилась и не расползлась. Значит, идеальный способ побега – это самозванство. Смена идентичности. Можно из монаха превратиться в царевича, а можно из монарха – в старца. Обо всем этом конечно, еще Пушкин все написал в «Борисе Годунове» и даже других местах, чего и повторяться. Мне представляется, бизнес по смене идентичности – такое себе алиби-агентство, но не для короткого времени, а для всей оставшейся жизни – стал бы одним из самых прибыльных у нас. Может, как-нибудь его и создать? Я подумаю.

Ну и, конечно, главное – принципиальная невозможность реализации задуманного. Мы ведь не готовы к долгим последовательным усилиям. Нам надо сразу – или никогда. Если не получается сразу, то уже никогда. Русские мечты не сбываются, в этом их соль.

Последнее особенно относится к русской власти. Любой главный начальник которой постоянно терзаем основным противоречием: «нельзя остаться» (т. к. ничего сделать все равно не получится) vs «нельзя уйти» (тогда порвут на части вместе с семьей, оскандалят и осмеют). Бессмысленность дальнейшего пребывания у власти, родящая смертную усталость-печаль, борется со страхом катастрофы, которой призван обернуться обычный, обыденный, позаконный уход.

Быть может, Александр Павлович нашел единственно правильный способ дать себе и побег, и самозванство, и преодолеть невозможность. И, стало быть, Федор Томский, кем бы он там ни был и существовал ли вообще, заслуживает стать национальным героем. Вот кому надо бы поставить памятники и на Лубянке, и на Боровицкой площади, и даже на Воробьевых горах.

И – кто знает – если превратить резиденцию «Ново-Огарево» в монастырь, там тоже найдется место для старца. С компьютерным почерком, довольно похожим на путинский.

2015 г.

Украине не отдадим

Украина: цена свободы

Хочу начать с разнузданного бахвальства (в общем, не приличествующего пожилому публицисту).

Если и когда я ошибаюсь в каких-нибудь оценках и прогнозах, то даже бомжи Казанского вокзала спешат мне злорадно на это указать. Зато когда я оказываюсь прав – прогрессивное человечество нарочито старается этого не замечать. В результате я твердо убедился в справедливости политологической максимы: сам себя не похвалишь – не похвалит никто.

Так вот. Без ложной скромности, но краснея и потупившись, признаюсь: в последние дни я получил немало поздравлений по части того, что мои прогнозы (декабрь 2013 – январь 2014 г.) о скором и неотвратимом падении так называвшегося президента Украины Виктора Януковича полностью оправдались. С чувством глубокой благодарности всем поздравившим хочу заметить: точность этого прогноза была обусловлена вовсе не тем, что ваш покорный слуга слишком умный. А тем, что оценка развития украинских событий была мною проведена психологическими методами. И всё.

Ведь мы с вами понимали, что доминирующая глубинная эмоция В. Ф. Януковича – это страх. В. Ф. не банально, но патологически труслив (глыбоподобная внешность такого типа людей никого и никогда не должна вводить в заблуждение). И потому он должен был слиться. Что и произошло.

Есть политические режимы – не обязательно демократические, но даже и тоталитарные, например СССР брежневских и позднейших времен, – которые управляются институтами. Коллегиальными органами системы «Политбюро», парламентами, судами, институтом президента (а не физическим лицом президентом, здесь не надо путать). Такие институциональные режимы, как правило, полностью или частично депсихологизированы. Их решения не слишком зависят от детско-юношеских комплексов и фобий лидеров.

Иное дело – режимы, где все завязано на конкретную личность. Здесь роль психологии в политическом прогнозировании приобретает гигантское значение. Я вот, например, точно знаю, почему, по каким сугубо психологическим причинам, например, Владимир Путин никогда не воспользуется советами Станислава Белковского. Но пока не скажу. А это была бы уже тема совсем иная.

Продолжим наш разговор.

Российский политический класс отметил смену власти на Украине форменной истерикой, в которой пока и пребывает. Хотя истерика эта, на мой взгляд, совершенно неискренняя. Просто таким традиционным историческим способом холопы спешат засвидетельствовать свою преданность Барину.