Читать книгу "Американский снайпер. Автобиография самого смертоносного снайпера XXI века - Скотт Макьюэн"

Пока я бежал, один из боевиков швырнул гранату. Она взорвалась где-то неподалеку. Осколки стены впились в мой бок, от локтя до колена. По счастливой случайности самый крупный обломок попал в пистолет. Это было настоящее везение — такой осколок мог проделать в моей ноге приличную дыру.

Мой зад болел после этого какое-то время, но работает по-прежнему неплохо, как мне кажется.

Мы добрались до морских пехотинцев, и ни в кого больше не попали.

Я так никогда и не узнал, кто был тот раненый парень. Мне говорили, что я вытащил второго лейтенанта, но никакой возможности выяснить что-то еще у меня не было.

Другой морской пехотинец сказал, что я спас ему жизнь. Но не только я. Мы все вместе вытащили этих парней; без этого ничего бы не получилось.

Корпус морской пехоты был благодарен мне за то, что я помог спасти его служащих, и один из офицеров представил меня к Серебряной звезде[76].

Как мне рассказывали, генералы в своих кабинетах решили, что раз ни один морской пехотинец во время этого штурма не был награжден Серебряной звездой, то и «морскому котику» она не полагается. Вместо нее я получил Бронзовую звезду с литерой V (за храбрость в бою)[77].

Я только смеюсь, когда думаю об этом.

Медали — это хорошо, но они слишком завязаны на политику, а я не фанат политики.

Чтобы покончить с этим вопросом, скажу, что я завершил мою карьеру в SEAL с двумя Серебряными звездами и пятью Бронзовыми (все — за храбрость). Я горжусь своей службой, но я, черт возьми, не за медали служил. Они не делают меня лучше или хуже других солдат. Медали никогда не говорят всей правды. И, как я уже говорил, в конце концов, чаще награждают по политическим соображениям, чем за реальные заслуги. Я видел тех, кто получил награды, совершенно их не заслуживая, а лишь благодаря близости к начальству, и тех, кто ничего не получил за совершенно очевидные заслуги, лишь потому, что ему некогда было этим заниматься. По всем этим причинам мои медали не выставлены в моем офисе или в моем доме.

Моя жена все уговаривает меня вставить в рамочку наградные документы, а сами медали положить на видное место. Она все еще полагает, что они — часть моей службы, и ей не важно, сколько в них политики.

Может, когда-нибудь я и сам так буду думать. Но вряд ли.

После той операции моя форма вся была в крови морских пехотинцев, которых я вытаскивал, и морпехи поделились со мной курткой и штанами. С этого момента я был похож на морского пехотинца в «цифровом» камуфляже[78].

Было немного странно носить чужой мундир. Но в этом также была и честь: меня стали считать настолько своим, что даже «поставили на довольствие». Самое главное, они мне дали флисовую шапочку и свитер, ведь было очень холодно.

Тая:

После одной из командировок мы ехали в машине. Крис вышел из задумчивости и спросил меня: «А ты знаешь, что разные запахи соответствуют разным способам смерти?»

Я сказала: «Нет. Мне это не известно».

И он начал рассказывать…

История была достаточно мрачная.

Ему просто надо было выговориться. Много раз он говорил разные вещи только для того, чтобы узнать мою реакцию. Я говорила ему, что совершенно не переживаю по поводу того, что он делал на войне. Он может рассчитывать на мою безусловную поддержку.

И все-таки он ведет себя осторожно, как бы пробуя воду в незнакомом месте. Я думаю, ему необходимо знать, что я не изменю к нему своего отношения, а, может быть, более того, он знал, что он снова отправится в командировку, и не хотел меня пугать.

Как мне кажется, те, кто видит проблему в том, что ребята делают там, недостаточно им сочувствуют. Люди хотят, чтобы Америка имела определенный имидж при ведении боевых действий. Я могу себе представить, что кто-то стреляет по нашим солдатам, а почти у каждого на содержании семья, и они проливают кровь, сражаясь с противником, прячущимся за спины детей, притворяющимся мертвым, только чтобы кинуть гранату, когда к ним подойдут поближе, и кто не стесняется отправлять своих детей с гранатой, из которой они самолично выдернули чеку — тут уже не до рыцарских правил.

Крис всегда следовал правилам и обычаям ведения войны, потому что он был обязан это делать. Некоторые из этих правил действительно очень хорошие. Проблема с этими правилами, охватывающими каждую мелочь, в том, что террористы просто чихать хотели на Женевскую конвенцию. Поэтому разбор с точки зрения соблюдения закона каждого движения солдата против темной, извращенной, не связанной никакими правилами враждебной силы более чем нелеп. Он унизителен.

Я беспокоюсь о том, чтобы мой муж и другие американцы вернулись домой живыми. Поэтому я не боюсь услышать от Криса ничего, помимо того, что касается его безопасности. Но и даже до того, как я услышала его истории, я не думаю, что у кого-то могли быть иллюзии о том, что война прекрасна или симпатична.

И когда он мне рассказывает о том, как убили кого-то рядом с ним, то все, что я думаю, — «Слава Богу, он в порядке».

А потом я думаю: «Ну ты и крут. Вау!»

Мы редко говорим о смерти и о войне. Но потом прорывает.

Не всегда это бывает плохо. Однажды Крису меняли масло в автосервисе. С нам вместе в клиентской зоне были несколько человек. Парень за стойкой назвал Криса по имени. Крис оплатил счет и сел обратно.

Один из парней, ждавших свои машины, посмотрел на него и спросил: «Вы — Крис Кайл?»

Крис сказал: «Да».

«Вы были в Фаллудже?»

«Да».

«Черт возьми, вот тот самый человек, который спас наши задницы!»

Отец парня тоже был там, он подошел к Крису и долго жал его руку. Они наперебой говорили: «Вы — потрясающий. У вас на счету больше ликвидаций, чем у любого другого».

Крис смутился и очень скромно сказал: «Вы все вместе спасли и мою задницу тоже». И так оно и было.

Глава 7

Глубже в дерьмо

На улице

Боец смотрел на меня с недоверием и удивлением. Это был молодой морской пехотинец, энергичный и закаленный боями прошедшей недели.