Читать книгу "Тайна фамильных бриллиантов - Мэри Элизабет Брэддон"

Филипп Джослин ездил обыкновенно в Лисфорд верхом, но когда он встречал мисс Дунбар, что случалось часто, то соскакивал с лошади и вел ее под уздцы. Иногда он находил молодую девушку и Дору Макмагон за работой; они, сидя на складных стульях у подножия старого дерева, рисовали расстилающийся перед ними вид. В подобных случаях молодой баронет привязывал свою лошадь к дереву и, поместившись за стулом мисс Дунбар, давал ей шутя урок перспективы. Что ж касается мисс Макмагон, то, по словам молодого человека, она рисовала гораздо лучше ее сестры и не нуждалась ни в чьих советах.

Мало-помалу эти уроки стали постоянным занятием и для них назначены были часы, так что Джослин перестал ездить в Лисфорд и довольствовался тем, что проводил каждое утро, когда погода позволяла, в модслейском парке. Он находил, что его ученица выказывала много способностей, но если бы мисс Дунбар не имела никакого таланта, то и тогда он не выходил бы из терпения на этих уроках и считал их самыми счастливыми часами в своей жизни.

Какими словами описать удовольствие, счастье, которое ощущали учитель и ученица на этих уроках? Они оба любили живопись; но что значила эта любовь по сравнению с тем светлым блаженством, которое они испытывали при этих свиданиях? Какими словами описать всю прелесть хорошенького личика Лоры, когда она, нарисовав ряд кривых, покосившихся в одну сторону деревьев, жалобно взглядывала на своего учителя? Приходилось ли чинить карандаш, искать потерянную резинку, растирать краски или осторожно вкладывать кисть в прелестную ручку молодой девушки, которая всегда дрожала при нежном прикосновении пальцев учителя, — все это доставляло неописуемое счастье молодому человеку.

Но вскоре погода сделалась такая холодная, что нельзя было продолжать уроков на свежем воздухе.

— Я не позволю барышне рисковать простудиться из-за каких-то видов, сэр Филипп, — говорила Элизабета Маден. — Я докладывала об этом ее отцу, но ведь с ним говорить все равно что со стеной. Теперь такой холод, что, когда мисс Лора выходит в парк, ей надо потеплее одеться и побыстрее ходить, а не торчать тут на морозе, рисуя какие-то глупые деревья.

Миссис Маден говорила это однажды утром, когда баронет просил назначить еще один урок. По правде сказать, дело было в том, что Элизабета Маден стала укорять себя за то, что она способствовала развитию дружбы, неожиданно возникшей между Филиппом и Лорой. Она чувствовала, что не исполняла с прежним рвением своих обязанностей дуэньи, и потому явно сердилась на себя. Но сильнее укоров совести было негодование на сэра Филиппа. Почему он тотчас же не просил руки Лоры?

Миссис Маден все ждала, что молодой человек сделает предложение, но дни шли за днями, а ее надежды не исполнялись, хотя она была совершенно убеждена, что Филипп любит ее барышню. Прозорливые глаза старухи отгадали тайну молодого человека, прежде чем Лора возымела малейшее подозрение, что она любима. Отчего же он не делал предложения? Да разве могла быть для владельца Джослин-Рока достойнее невеста, чем Лора с ее ангельской красотой и земным богатством?

Полная этих честолюбивых надежд, Элизабета Маден смотрела сквозь пальцы на свидания молодых людей и предоставляла им возможность побыть наедине. Но как много и откровенно ни говорили между собой молодые люди, сэр Филипп никогда не намекал даже на желание просить руки прелестной Лоры.

Он был так счастлив с ней в часы свидания в модслейском парке, что никогда мысль о таком прозаическом, обыкновенном деле, как предложение, не приходила ему в голову. Любил ли он ее? Конечно, и любил пламенно, как никогда и никого, исключая нежное, прекрасное создание, образ которого смутно возникал в памяти его детства, — создание, которое он только было научился называть сладким именем матери, как оно навеки его покинуло.

Только когда начались холода и нельзя было продолжать уроков на свежем воздухе, сэр Филипп серьезно задумался о женитьбе. Ему предстояли для этого разговоры с банкиром и тому подобные неприятности. Так размышлял молодой человек, сидя у камина в старинной столовой Джослин-Рока и задумчиво глядя на огонь. Он обожал Лору, но не очень жаловал Генри Дунбара. Миллионер был всегда очень любезен с ним, но в его сухом, учтивом обращении что-то отталкивало, холодило душу.

«Он ее отец, — думал молодой человек, — и я готов стать перед ним на колени, готов чистить ему сапоги только потому, что он ее отец. Но все же я не могу с ним сойтись».

Действительно, богатый банкир и Филипп Джослин нимало не сочувствовали друг другу и вкусы их были совершенно различные, так что все усилия молодого человека завязать дружбу с Генри Дунбаром не привели ни к чему.

Однако, когда сэр Филипп после долгого колебания наконец решился и в одно прекрасное утро, явившись к банкиру, открыл ему свое сердце, мистер Дунбар был удивительно мягок и любезен.

— Вы спрашиваете, отдам ли я вам руку моей дочери? — сказал он. — Конечно, с большим удовольствием, если только Лора этого желает; она должна решить сама. Я не намерен вмешиваться в чувства моей дочери, если только она любит человека, достойного ее. Я желаю, чтоб она вышла замуж за кого сама хочет, и требую только, чтобы избранный ею человек был честный и благородный.

Сказав это, мистер Дунбар тяжело вздохнул; в последнее время он часто так вздыхал, приписывая это расстройству в легких.

— Я очень хочу, чтобы Лора вышла замуж, и буду душевно рад, когда она найдет хорошего мужа.

Вне себя от радости, сэр Филипп бросился к банкиру и едва не поцеловал ему руку, но Дунбар остановил его торжественным жестом:

— Прощайте, сэр Филипп, — сказал он. — Я плохой товарищ молодому человеку, и предпочитаю оставаться наедине с «Таймс». Вы, молодежь, не умеете ценить «Таймс»; вам бы хотелось, чтобы вся газета была только полна отчетами о скачках, о кулачных боях. Вы найдете мисс Дунбар в синей гостиной; переговорите с ней, и мне останется только узнать о результате вашего разговора.

Редко случается, чтобы наследница миллионного состояния доставалась так легко, и потому сэр Филипп, выходя из кабинета банкира, был на седьмом небе от счастья.

«Кто бы ожидал, что он такой отличный старик? — думал сэр Филипп. — Я предполагал, что он будет сопротивляться, а он прямо посылает меня к моей милой Лоре, давая мне право идти и победить. Победить? А если Лора не любит меня? Если она только кокетка и забавляется тем, что люди сходят с ума от любви к ней? Нет, этого не может быть. Я не хочу этого и подозревать. Она действительно такая, какой кажется, то есть ангел чистоты и правды.

Несмотря на эту уверенность в Лоре, баронет был очень смущен, когда вошел в синюю гостиную. Мисс Дунбар сидела у окна, и лучи солнца играли в ее прекрасных волосах, искрились на прихотливых складках ее лилового шелкового платья. Она только что рисовала; кисти и палитра лежали на столе, а девушка задумчиво смотрела в окно на большой зеленый лужок, покрытый яркими осенними цветами. Услыхав шаги, она как бы очнулась, вскочила со стула и пошла навстречу нежданному гостю. Хотя лицо ее было в тени, сэр Филипп заметил, как она вдруг просияла, увидев его.