Читать книгу "Оперативное вмешательство - Вадим Львов"

– Слушаю, сержант. У вас есть минута, – отозвался замотанный и раздраженный Кацура, сверля Савву недобрыми серыми глазами.

– Из-за чего нас по тревоге подняли? Большие маневры? Или что-то…

Кацура, услышавший вопрос уже, наверно, тысячный раз на дню, взорвался:

– Ты дебил, что ли, сержант?! Когда надо будет, тогда все и скажут. Задрали уже со своими вопросами! Показывай лучше, как агрегат свой закрепил!

Осмотрев намертво прикрученный «Барс», Кацура успокоился и, буркнув что-то типа «молодцы», пошел дальше. Стоящий чуть дальше Ващенко показал Фокину чумазый кулак и выразительно провел ладонью по горлу.

– Че, нарвался, сержант? – заныл Горелкин.

– Не нарвался! Чего скулишь-то заранее? Что ты за человек, Горелкин? Еще ничего не случилось, а ты уже ноешь? А если завтра война? Как тогда, четыре года назад из-за Украины? Тогда тоже, как сейчас, по тревоге сдернули и сразу – в бой.

Ноздря появился так же неожиданно, как и исчез, вынырнув из мельтешащего круговорота людей в камуфляже. Он был насуплен и зол как черт.

– Хрен нам, а не кухня! – с ходу заявил он. – Сейчас с гренадерами потер, так они говорят, что тыловиков и дивизион ПВО первыми отправили еще ночью… Так что жрать будем сухпай, пока на место не прибудем.

– Так куда перебрасывают-то?

– А черт его знает! Но пацаны говорят, что весь «Славкор» подняли вместе с нами.

Савва прикинул полученные данные. Если сдернули весь корпус, то это уже очень серьезно. Либо крупные маневры, либо что-то похуже.

Еще очень напрягало молчание господ командиров. Обычно, слух о каких-либо событиях доходил до служивых за пару дней до событий. Но в этот раз все было по-другому. Фокину не довелось поучаствовать в украинской кампании, но Леха Гарин из соседнего взвода успел повоевать. Именно он рассказывал, что тогда, четыре года назад, было все так же. Внезапная тревога, полное радиомолчание и секретность, молчание офицеров, марш в неизвестность, и вот здравствуй, «ненька Украина»!

* * *

Что было дальше до утра 16 июля, полковник Громов уже помнил смутно. Сорвать приказом целую танковую бригаду и бросить ее вперед – это получить филиал ада в отдельно взятом месте постоянной дислокации. Все носятся как ошпаренные, в эфире царит мат-перемат, бесконечные колонны боевых и транспортных машин тянутся по шоссе, заранее перекрытому военной автоинспекцией – крепкими парнями в белых шлемах, спокойно выслушивающими возмущенные крики застрявших в пробках водителей.

Слава богу, марш оказался недолгим, чуть больше двадцати верст, до черниговской узловой станции, где был приказ грузиться на эшелоны. Тут же объявили еще один ожидаемый приказ: соблюдать режим радиомолчания. Несмотря на тотальное развитие информационных технологий, спутников-шпионов, многим эта предосторожность покажется архаикой. Но это не так, засечь движение воинских эшелонов – это одно, но знать точно место и время их прибытия – это совсем другое. Куда двинется погруженная на железнодорожные платформы танковая бригада и весь корпус? К польской или венгерской границе? Под Луцк, Львов или Ковель? Есть о чем задуматься аналитикам НАТО и почесать гладко выбритые щеки.

Оторвавшись на полчаса от погрузочной суеты, чтобы перекусить, Громов оказался в небольшом придорожном кафе.

Кафе было неплохим, по крайней мере, шашлык вкусный, но общее впечатление смазывало наличие на террасе караоке, вокруг которого толпилось несколько объемных тетушек, напоминающих работниц прилавка…

– Жжженщщина все-егда права-а-а!!! – снова завопила одна из тетушек дурным голосом, распахнув свою золотозубую пасть под аплодисменты товарок. По замученной официантке и очумевшему от воплей бармену было видно, что гражданки бухали давно и не в первый раз исполняли этот номер.

Громов покачал головой и подхватил вилкой сочный кусок свинины, предварительно окунув его в густой соус.

– Бл… ть, с утра, что ли, нажрались? – кивнул он в сторону террасы. – Это ж надо, глотки луженые, как у нашего прапора Костюка. И по хрену им, что здесь на станции почти полторы тысячи мужиков в форме трутся и танки грузят.

– Да брось! – Наливайченко отмахнулся. – Им это вообще до дверцы. Главное, бухло есть и караоке! – И, передразнивая теток, железнодорожник проблеял: – «Жжженщина всегда прравва-а-а».

Тем временем на экране висящего под потолком телевизора прервался какой-то футбольный матч украинского чемпионата и побежала красная строка.

– Вот, сообщение какое-то важное… – сказал Наливайченко и вдруг рыкнул во всю мощь своих голосовых связок: – Цыц, лахудры! Вырубайте на хрен свою шарманку и заткнитесь!

Женщины – и не только женщины на террасе, а также почти все офицеры, сидящие в зале, – вздрогнули от этого звериного вопля, и на секунду стало тихо.

– Звук, любезный, сделай погромче! – сказал Громов бармену, похожему, в своем черно-белом одеянии, на слегка контуженного пингвина.

На экране появился глава Руси. Мрачный, насупленный, губы плотно сжаты, за спиной багряный национальный флаг. Он сообщил:

– Когда-то давно, еще будучи курсантом, я слышал одну историю. Шла афганская война, и в одном из лагерей подготовки моджахедов, в крепости Бадабер, что неподалеку от пакистанского Пешавара, содержались советские военнопленные. Их было не более пятнадцати-двадцати человек, но это были настоящие бойцы. И вот однажды, в апреле восемьдесят пятого года, эти пленные подняли восстание, уничтожили охранников и захватили склад с оружием. Вооружившись, они закрылись на складе и потребовали от лидеров боевиков встречи с советским послом и представителями ООН. Моджахеды отказались и начали штурм. Первые два штурма были отбиты, а затем к моджахедам присоединились регулярные части пакистанской армии с тяжелым вооружением. Как бы там ни было, но восставшие держались более двух суток, пока несколько тяжелораненых не взорвали склад вместе с боеприпасами и ворвавшимися туда боевиками.

Теперь подумайте о том, как горстка оторванных от своей страны людей на чужой земле, в полном окружении дралась более двух суток в надежде на помощь своей Родины. Но они так и не дождались ее. Для меня это стало настоящим откровением. Как так получилось, что огромная сверхдержава Советский Союз, располагающая РВСН, тысячами ядерных боеголовок, танковыми армиями, могучими спецслужбами, никак не отреагировала на события в Бадабере? Советская сторона просто бросила на растерзание бандитам своих сограждан. Никто не пришел им на помощь, ни находящаяся в Афганистане Сороковая армия, ни всевидящий КГБ со своими спецотрядами. Причем военный, дипломатический и экономический потенциал СССР был на голову выше, чем у Пакистана, и было бы достаточно усилий дипломатов, не говоря уже про демонстрацию силы, чтобы спасти военнопленных.

Более того, власть предала их и после смерти, плюнув на безымянные могилы и засекретив информацию. И вот тогда мне стало понятно, что дни Советского Союза, несмотря на его циклопическую мощь, уже сочтены, потому что государство, бросающее своих граждан, своих солдат, – обречено. Так было, и так будет.