Читать книгу "Пари - Ляля Брынза"

– Лариса, а тебе кто-нибудь говорил, что ты удивительный человек? – ни с того ни с сего поинтересовался Андрей.

– Угу. С утра до вечера нон-стоп об этом твердит моя семья. «Ты, – говорят они, – у нас просто удивительная, но нет рода без урода», – а братец, тот так и талдычит: «Смотрю на тебя, Хлорка, и непрерывно удивляюсь, но не бойся, сейчас все лечат!» Вот так. Пошла я баиньки!

– А сказку на ночь? – закапризничал сеттер.

– Не вопрос. «Камасутру» наизусть с одновременным визуальным рядом. Пойдет?

– Вполне! – Он попытался зацепить меня и усадить к себе на колени, но я пихнула его кулаком под дых и, пока он приходил в себя, смылась.

Я забаррикадировала дверь стульями, потому что знала, что мои внутренние баррикады сданы подчистую, и сидела всю ночь у окна, считая разные звезды, которые теперь казались вовсе не астрономическими объектами, как мне думалось раньше, а окошками, в которые подсматривают ангелы.

И было утро, и был день. И опять я никуда не делась, а, позвонив маме, грубо наврала, что сижу у бабули, и предупредила мою престарелую Лепореллу, что я, по легенде, сегодня у нее.

– Супружница-то его как? – Бабуле не надо было долго объяснять, где я.

– Ожила, подала на развод и ушла вместе с детьми, – не хотелось добавлять лишних жертв.

– Ну вот и славно, а насчет родителей ты не беспокойся, я улажу. Только, сладурка, пусть уж он «запорожец»-то свой поменяет.

– Передам, бусик. Веди себя хорошо. Не прелюбодействуй, – бабуля задумалась. День обещал быть забавным.

Глава двадцатая

(Лиричное начало и циничный конец. Но без нецензурных выражений и иных описаний. Между прочим, я имела в виду природу, а вы что?!)

Мы с Андреем провели чудесные выходные, съездили на Истру, наелись от пуза грязной клубники и подобрали бездомного котенка, который моментально обделал пол в машине, после чего заснул у меня на коленях. Весь день меня преследовало удивительное чувство, как будто я долгие годы существовала в ожидании этого воскресенья, и вот оно наконец наступило и оказалось даже лучше, чем я себе представляла. Глупо, но меня захватило, закружило и околдовало ощущение такого неимоверно огромного, спокойного счастья, что хотелось сотворить что-нибудь абсолютно безумное. Ну, например, пойти и спрыгнуть с Крымского моста или даже бросить курить. (Насчет бросить курить я, конечно, преувеличиваю, но это чтобы вам стало ясно, КАК все происходило.) Мне было хорошо настолько, что я даже не пыталась язвить, капризничать и сочинять скабрезные стихи, просто вовсю дышала этим волшебным днем. А почему бы и нет? Может ведь человек позволить себе однажды расслабиться, приоткрыть дверцу в стене недоверия. Не всегда – однажды, в такое вот нежданное воскресенье. Я прекрасно отдавала себе отчет, что все это ненадолго, даже меньше чем на двадцать четыре часа, и не тешила себя глупыми надеждами на «продолжение банкета» и тому подобное. Но было так славно не думать о последствиях, а просто жить. Рядом со мной был умный, очаровательный и отнюдь не безразличный мне человек, и, пусть для него я была не более чем забавная и немного смешная девчонка, очередная ничего не значащая страничка, меня это не беспокоило. Не в это воскресенье.

«Завтра, думать буду завтра, а сегодня хочу это прожить», – разрешила я себе и ничуть не жалела о том, что расслабилась.

Вечером мы сидели в каком-то загородном кабачке, пели серенькие птички (кажется, их зовут соловьями), на столах мерцали крохотные газовые светильнички, и пахло не то жасмином, не то классным туалетным спреем. В общем, было до идиотизма романтично и здорово. В любое другое время я бы обязательно посмеялась над собой и над светильничками, но в тот вечер все почему-то было к месту, по делу и вовсе не смешно, а даже приятно.

– Огромное тебе спасибо за этот чудесный день, – Андрей дотронулся до кончиков моих пальцев, и я не поспешила отдернуть руку.

– Вам спасибо, Андрей. Все было просто замечательно. Особенно клубника, надеюсь, дизентерии можно будет избежать.

– Даже если и нет, не волнуйся. Тогда я буду дежурить у твоей постели и отпаивать таблетками. Баш на баш, – пообещал он.

– Ага, а также раз в десять минут опустошать ночную вазу. Какое самопожертвование. Вас надо немедля канонизировать под именем Андрея Ассенизатора – Всехнедамского Угодника. Портретик в рамочку, под портретик лампадку, а на картинке вы с горшком в одной руке и пальмовой ветвью в другой.

– А зачем ветвь? – недоумевал Андрей.

– Отгонять любопытных мошек, – пояснила я.

– А почему это всехнедамского? Я, между прочим, весь день стараюсь угодить только одной-единственной даме, а она никак не хочет этого понять, – многозначительно произнес он.

– Дама поняла, оценила и уже выразила благодарность. Требуется что-то дополнительно?

– Несомненно. Во-первых, все-таки перейти на «ты», а во-вторых, – он слегка запнулся, – а во-вторых, перестать видеть во мне глупого, испорченного и эгоистичного щенка и наконец-то позволить и мне, и себе нормальные взрослые отношения, без всех этих взаимных издевательств, препирательств и сарказма. Тебе, кажется, не шестнадцать, и я уже не мальчик. И, знаешь что, давай наконец решимся и перейдем от теории и опереточных забав к тому, что неизбежно должно произойти. По-моему, я все ясно объяснил?

Я задумалась, взглянула в его лицо. Красивое, умное и любимое лицо. Он ждал ответа, и на мгновение мне показалось, что для него это важно, может быть, так же, как и для меня.

– О’кей. Пусть будет «ты», хотя мне претит такое явное нарушение субординации, а касательно второй части, я вовсе не думаю, что вы, прости, ты мальчик и глупый щенок, я уверена, что ты очень и очень взрослый, очень большой и смазливый, испорченный и эгоистичный кобель, – я выложила это на одном дыхании. Мне не хотелось его обижать, честно, особенно сегодня, но я просто обязана была это сделать либо рисковала ему поверить и пропасть ни за что.

– Таак. Значит, ты меня взяла и скоренько причислила к этому подвиду? – Он рассердился и сжал мою ладонь так, что что-то подозрительно хрустнуло.

– А что мне, позволь спросить, остается? После того как ты столько раз пробовал на мне свою неоригинальную методику укладывания в постель. А ведь я умоляла о партнерстве в чистом виде! Нет, ты, Андрей, принадлежишь к категории самцов-олимпийцев.

– То есть? – Он недоумевал.

– Ну то есть, если цель легко достижима, то это вам ни к чему, а вот если сопротивляется и бьет копытами, то надо во что бы то ни стало установить рекорд.

– Значит, так, да? – Мои бедненькие суставы уже хрустели вовсю. – А тебе не приходило в голову, что меня интересует не гипотетическое достижение цели, а сама цель? Ну то есть ты. Не задумывалась, что ты мне нравишься, и всё, а?

– Чушь! – Я все-таки сумела сохранить все кости в целости, выдернув у него свою руку. – Предложи эту сказку в «Спокойной ночи, малыши». «Ой, тетя Таня, расскажи Хрюше со Степашкой сказочку про белого бычка». Чушь! Такая, как я, не может представлять для тебя никакого интереса, кроме спортивного. Ты сейчас тут распинался насчет перехода к серьезным отношениям. Звучит очень красиво, просто идеально, но если отбросить лингвистические изыски и сказать по-человечески, то это значит: «Кончай выпендриваться, милая, и давай-ка в кроватку, побалуемся. Нечего корчить из себя королеву „Шантеклера“!» Разве не так? Мне уж точно не шестнадцать, и объективно я на себя смотреть научилась. Ты не для таких, как я. И это не низкая самооценка, а всего лишь понимание ситуации. Оставь меня в покое и ищи себе пару из своего круга и статуса. – Кстати, пока я выкладывала этот монолог, я сама себя накрутила и конкретно на Андрея обозлилась. Весь этот необыкновенный день пошел прахом. Я с яростью уставилась на него.