Читать книгу "Я, ты, он, она и другие извращенцы - Джесси Беринг"

Глава 6

Подобающий возраст

Уайльд. Когда мы познакомились, ему было около шестнадцати.

Прокурор. Пытались ли вы когда-либо поцеловать его?

Уайльд. Что вы, ни в коем случае! Он меня не интересовал. Он был, к сожалению, крайне несимпатичным.

Из показаний Оскара Уайльда (3 апреля 1895 года)

Давайте ненадолго покинем лаборатории, судебные залы, кабинеты психиатров и отправимся в Лас-Вегас. Представьте, что вы заходите в огромное казино, проходите через галереи звенящих и перемигивающихся лампочками игровых автоматов, пересекаете вычурное фойе (здесь позолота и зеркала), минуете завсегдатаев заведения с отсутствующим взглядом, похоже, приросших к стульям, и останавливаетесь перед внушительным игровым автоматом. Вы сразу замечаете, что это не простая машина. Это игровой автомат сексуальных наклонностей. Звучит забавно, но ставки здесь колоссально высоки. Во-первых, вы играете не за себя, а за другого человека, который еще не родился и даже еще не зачат. И хотя игра никак не повлияет на вас, жизнь – половая жизнь – этого человека в ваших руках. Если вам повезет, он получит спокойствие, любовь, семью и людскую приязнь. А если вы окажетесь в проигрыше, этому человеку предстоит жизнь, полная страданий, тревоги, ненависти к себе, стыда и одиночества.

Поскольку в случае выигрыша сами вы не получите ничего, играть можно бесплатно. И, в отличие от игры с большинством “одноруких бандитов”, в данном случае ваши шансы (или, скорее, шансы той безымянной души, за которую вы играете) велики. Однако сыграть можно лишь однажды, и вы ощущаете неловкость из-за такой ответственности. С другой стороны, чтобы ребенок появился на свет, кто-нибудь должен сыграть в эту игру, и если вы откажетесь, это сделает другой. Поэтому вы делаете глубокий вдох, представляете себе личико ребенка, за которого вы ввязались в эту дьявольскую игру, протягиваете руку к “бандиту” и дергаете рукоятку…

Об “одноруком бандите” известно следующее. Как и любой другой игровой автомат, он запрограммирован так, чтобы по собственному алгоритму выдавать случайный результат. Единственная разница в том, что алгоритм учитывает множество факторов, которые в совокупности определяют сексуальность человека: гены, внутриутробное развитие, биохимия мозга, события в раннем детстве, взаимоотношения в семье, культурная среда и бесчисленное количество прочих переменных. Это сложная система, которую невозможно разобрать на части и которой уж точно невозможно управлять. Если хотите, можете держать кулаки или молиться, пока барабаны вращаются, но какие бы ритуалы вы ни совершали, на результате это не скажется.

Ну, по крайней мере, правила игры ясны. Вы видите, например, что у машины четыре окошка в ряд. Результат в каждом из них будет отражать определенный аспект человеческой сексуальности. В первом окошке барабан, определяющий сексуальную ориентацию. Здесь четыре варианта: гетеро-, гомо-, би– или асексуальность. Во втором окошке – эротический объект: другой человек, животное, неодушевленный предмет или вовсе ничего (у асексуалов). В третьем окошке – преобладающее эротическое поведение: нормальный половой акт, парафилия ритуала ухаживания (эксгибиционизм, вуайеризм, фроттеризм и так далее), какая-либо иная из множества парафилий или исключительно мастурбация. Наконец, в четвертом окошке будет показана уготовленная для человека эротическая ориентация по возрасту. (Именно о ней пойдет речь в этой главе.) Последний барабан предполагает шесть вариантов: педофилия (дети), гебефилия (подростки), эфебофилия (подростки старшего возраста), телейофилия (взрослые), геронтофилия (пожилые) и пробел (на случай асексуальности). Как всегда с “однорукими бандитами”, главное – это выпавшая комбинация.

Скорее всего, после того как вы потянете рычаг, вы увидите наиболее вероятное статистически сочетание: гетеросексуал – человек – нормальный половой акт – телейофилия. Если так, можно поздравить того, для кого вы только что выиграли социальный джек-пот. Вы обеспечили ему или ей жизнь нормального человека, который с наибольшим удовольствием будет заниматься нормальным сексом с другими взрослыми в рамках добровольных отношений. (А если не рожденный пока младенец – девочка, ее шансы сразу улучшаются. Например, 99 к 1, что она получит выигрышную комбинацию.)

Но причина, в силу которой играть в эту игру – сущая нервотрепка, заключается в том, что, как говорил Форест Гамп, никогда не знаешь, какая начинка попадется. В нашем случае всякий раз, когда мы беремся за рычаг, мы будто берем шоколадную конфету из коробки. Почти ничтожна вероятность того, что человеку достанется следующая комбинация: бисексуал – животные – парафилия ритуала ухаживания – геронтофилия (это вполне может обозначать, что еще не родившееся создание будет с удовольствием демонстрировать свои гениталии буйволам обоих полов на последнем издыхании). Тем не менее, это странное сочетание в принципе возможно. Вероятнее всего отклонения от наиболее частой комбинации будут встречаться в одном-двух факторах. В наши дни некоторые комбинации могут принести общественные дивиденды. Предположим, вам досталась комбинация: гетеросексуал – человек – прочие парафилии (сексуальный мазохист) – телейофилия. Радуйтесь: Э. Л. Джеймс и ее трилогия о “пятидесяти оттенках” помогли стереть клеймо с желающих быть закованным или выпоротым, ну а садистов, готовых предложить свои услуги, всегда в достатке. Но все может быть гораздо хуже. Ведь отклонение всего в одном аспекте может обозначать настоящий конец света, например в комбинации “гетеросексуал – человек – нормальный половой акт – педофилия”. И если кому-то выпала такая участь, его ожидает очень тяжелая жизнь.

Никого в нашем обществе не боятся и ненавидят так, как педофилов. Но так было не всегда. Из предыдущей главы, где мы говорили о “возрасте согласия”, мы узнали, что “педо-паника” имеет недавнее происхождение. Мелани-Анжела Нейи и Кристен Згоба, социологи, проанализировали закономерности освещения темы насилия над детьми в американской и французской прессе. Они провели контент-анализ статей за пятнадцать лет в достаточно либеральных газетах “Нью-Йорк таймс” и “Монд”. Нейи и Згоба выяснили, что слова “педофил” и “педофилия” почти не появлялись ни в одном, ни в другом издании до 1995 года. Исследователи приурочивают начало “педо-паники” к середине 90-х годов, когда дома у многих появился интернет и резко увеличилось количество киберпреступлений, связанных с детьми. Но главным событием, давшим толчок панике, стал скандал в католической церкви в 2002 году. Причем новую жизнь обрело не только слово “педофил”. Частота употребления словосочетания “сексуальный хищник” (sexual predator) в 1990–2005 годах выросла на 900 %. Поразительно, что когда паника усиливалась, в обеих странах заметно снижалось количество зарегистрированных случаев насилия над детьми.

Я понимаю, что об этом страшно и подумать, однако если видеть в каждом встречном коварного педофила, то вряд ли стоит говорит о здоровье общества. Не сомневаюсь, что и сам параноидально стремился бы защитить своих воспитанников от педофилов, если был бы родителем (по крайней мере тех воспитанников, которые не лают, не грызут обувь и не виляют хвостом – садисты-зоофилы вызывают у меня одновременно страх и ярость). Как бы то ни было, есть объективная научная реальность, и ради всеобщего психического здоровья нам следует внимательно ее рассмотреть.