Читать книгу "Леннар. Книга Бездн - Антон Краснов"

И вот — развязка… Там, где время от времени в пожелтевшей траве обнаруживали трупы зайцев, кабанов, волков и — порой — не к добру забредших сюда путников из числа окрестных крестьян, сейчас вперемешку лежали тела полутора сотен бойцов в одеяниях Ревнителей и панцирников из регулярной армии и около сорока Обращенных. Последние, хоть их и было меньше, были изрублены куда сильнее, чем их противники. Особенно страшен был чернобородый наку, находившийся в нескольких шагах от старшего Ревнителя Моолнара; в грудь этого бойца Обращенных вонзились сразу пять сабель. Уже в смертной агонии, последним своим движением он разрубил голову одному из убийц и, так и не упав на окровавленную траву, полусидел теперь мертвый, открыв крупные зубы в страшном предсмертном оскале.

Кровь уже перестала течь из-под его доспеха, из многочисленных открытых ран.

Самому Квану О, впрочем, удалось скрыться с несколькими уцелевшими людьми. Тун Гревин, командовавший отрядом беллонцев, пал в бою.

Успех Омм-Моолнара был крупным, кроме того, ему удалось взять в плен нескольких бунтовщиков. Их тотчас же умертвили, перед казнью отрубив ступни ног, которыми они топтали дороги, столь далекие от путей Благолепия.

Одного пленника, впрочем, оставили в живых. Будь на то воля Омм-Моолнара, так он велел бы умертвить и этого последнего пленника, приземистого толстяка с круглым, гладко выбритым лицом и глубоко посаженными глазами, во взгляде которых, кажется, было что-то волчье. Моолнар с удовольствием вскрыл бы ему жилы и напоил бы и без того сытую землю. Он бы вырезал его злоречивый язык и заставил бы сожрать! Он бы вырвал ему кишки!.. Он бы!..

Однако жрец Алсамаар, бывший при Моолнаре по распоряжению самого Стерегущего Скверну и имевший право распоряжаться жизнями пленников, если у него имелось особое мнение, не совпадавшее с мнением брата Моолнара, — так вот, этот проклятый жрец распорядился сохранить пленнику жизнь! Брат Моолнар скрипнул зубами от боли и злобы. Да будь воля старшего Ревнителя, он убивал бы каждого еретика на месте, да так, чтобы каждый последующий подыхал в еще более жестоких муках, понаблюдав перед этим, как корчатся перед смертью его подлые сообщники!.. Но жрец Алсамаар, который был наделен полномочиями миловать, изрек свое слово. Пленный был посажен в клетку для последующего препровождения в Ланкарнак. Моолнар напоследок окинул его взглядом, словно желая выискать, что же нашел такого в этом толстяке жрец Алсамаар, что не стал убивать его с прочими пленными. Ничего не нашел. Впрочем, у Ревнителя появилось смутное осознание того, что он уже мог видеть когда-то этого человека, но дурнотное состояние и боль в боку не дали ему продвинуться в этом воспоминании. Через несколько дней он забыл о пленнике за множеством других более насущных и, как казалось, куда более важных дел.

Прошло не так уж и мало времени, прежде чем он снова увидел пленника. Это произошло в зале Молчания Храма, где собрались для обсуждения вопросов по дальнейшей борьбе с еретиками высшие жрецы.

Говорил сам Стерегущий Скверну:

— У нас есть только одна возможности привлечь на свою сторону чернь. Это слова самого Подателя веры.[3]Только одна — наглядно убедить народ в том, что ИМЕННО МЫ несем с собой истину и законную власть и что отступление от истины чревато самыми страшными последствиями. Для этого мы должны явить им какой-то символ истины… такой яркий, чтобы они заслонились ладонью, да!.. — Гаар даже встал, его массивное лицо колыхнулось в такт его порывистому движению: — Да, заслонились ладонью, не в силах перенести света этой истины!

Старший Ревнитель Моолнар сидел неподвижно. Его лицо окаменело. Причина этой неподвижности крылась в том, что накануне он был ранен и пострадал довольно серьезно: глубокое проникающее ранение, удар секирой между ребрами. Храмовый лекарь сказал, что господину старшему Ревнителю очень повезло, что его душа не вознеслась в лучший мир и не пролегла под ладонью пресветлого Ааааму, чье истинное Имя неназываемо. И теперь Омм-Моолнар окоченело раскинул свое тело в кресле, избегая шевелиться, потому что малейшее движение обжигающим клином било куда-то в бок, мучительно отдаваясь тошнотворным, глухим ударом в затылок.

Однако слова Стерегущего Скверну были таковы, что Моолнар сподобился возразить. Он скривил губы и протянул:

— Символ истины? Символ истины, о пресветлый? Для этой оголтелой черни, околдованной Леннаром и его приспешниками… да сожрет их Илдыз, да сгниют их чрева!.. Уверяю тебя, что лучший символ истины для них, — тут Моолнар поморщился, откидывая назад голову и чуть засопев от мутного сполоха боли в потревоженным внутренностях, — лучший символ истины для них… это удар ножом, это — сабельное сечение, это лезвие под горло… это — сведенные судорогой ноги, путающиеся в выпущенных кишках… Это смерть и муки, и когда… Кхе-кхе! — мучительно вырвалось из горла старшего Ревнителя.

И тотчас же перед ним на подносе появилось целебное снадобье в теплом сосуде, согретом ладонями лучшего храмового врача; Омм-Моолнар потянул лекарство — глоток и другой — и закончил более выдержанно:

— Все это слова, отец мой, слова. Нужно действенное средство. Действенное! Если бы вы видели этих Обращенных, как они именуют себя, в бою!.. Добрую треть их составляют проклятые собаки наку, эти кровожадные дикари, которые готовы жрать собственных детей, чтобы выжить!.. А что ты скажешь о беллонских тунах, этих демонах на бойцовых кабанах, которые страшнее, чем самые тяжеловооруженные всадники наших регулярных армий?… Конечно, те, кто еще не добился посвящения в Обращенные и не прошел выучки, те послабее. Но опять же — наку и беллонцы! А вы говорите — символ! Даже наши трусливые арламдорские крестьяне начинают шептаться, что Храм вовсе не так непобедим, как это считалось еще недавно! Клянусь пресветлым!.. Еще немного, и над нами будут смеяться так же, как недавно трепетали! СИМВОЛ!.. Разброд, шатание и смута пошли в народ! Есть и закоренелые еретики, которые только ждут случая, чтобы переметнуться к Леннару, и такие есть даже в ополчении! Да и… — Старший Ревнитель Моолнар облизнул губы и, существенно сбавив тон, добавил с опущенным взором: — Да и среди братьев ордена Ревнителей, быть может, есть… Проклятие! Эти обращенные… народ! Да иногда мне кажется, что, встань перед ними сам пресветлый Ааааму во всей силе его и славе, они и тогда бы не отступили от кривой дорожки, указанной этим выкидышем Илдызовых тварей, этим проклятым скотом Леннаром!..

И тут на толстых губах Омм-Гаара проступило нечто вроде ухмылки, сардонической и одновременно самодовольной, редко разнообразящей маловыразительные, словно в кипятке вываренные черты лица владыки. Он расправил грудь так, что разгладились даже складки просторного одеяния, способного накрыть собой копну сена. Он воздел кверху палец и изрек торжественно:

— Вот именно! Сам Пресветлый, конечно, не затруднит себя тем, чтобы явиться под наши стяги, но… Братия! Мы достаточно лицемерим, говоря двоедушно или лживо о своей вере в Ааааму!

Легкий ропот пробежал в гуще собравшихся в зале Молчания, но никто не вымолвил и слова, потому что на то зал и носил такое название, что говорить тут мог только Стерегущий Скверну либо кто-то по его прямому повелению или знаку.