Читать книгу "Секретный дневник доктора Уотсона - Фил Гровик"

Холодный пот, выступивший было у меня на лбу, испарился, и я признался Холмсу и Рейли, что выпил бы виски.

– Водка подойдет? – ответил на это Рейли.

* * *

Превратившись из хладнокровного убийцы в радушного хозяина, Рейли поднялся в вагон. Мы с Холмсом сразу же последовали за ним. Первым делом Рейли направился к купе Татьяны и постучал. Великая княжна осторожно приоткрыла дверь, но, увидев Рейли, сразу распахнула ее полностью. Он внезапно притянул девушку к себе и принялся целовать. Передо мной на мгновение мелькнуло лицо Марии, которая буквально открыла рот от изумления. Без всяких церемоний я затолкал Рейли с Татьяной в купе и закрыл дверь, чтобы их никто не увидел, а сам я мог пройти к Алексею, состояние которого волновало меня больше всего.

Я постучался в купе царя и представился. Николай сам открыл мне дверь, и я увидел, что Алексей, сжавшись, сидит на руках у матери, которая качает его и что-то напевает на немецком.

Мы с царем переглянулись. Он выглядел очень обеспокоенным. Увидев, что глаза царицы ничего не выражают, я и сам испугался.

Царь бережно, но твердо взял Алексея из рук матери. С мальчиком, казалось, все было в порядке, поэтому я склонился над царицей:

– Ваше императорское величество?..

Ничего не ответив, она продолжала механически напевать.

Я сделал еще одну попытку и позвал более настойчиво:

– Ваше императорское величество!

Пение продолжалось, а царица остановившимися глазами смотрела на задернутые занавесками окна.

Я поднял взгляд на царя с безмолвным вопросом.

– Это немецкая колыбельная, которую ее отец пел ей в детстве, – пояснил царь. – Она всегда боялась темноты, и эта колыбельная была единственным способом ее успокоить. Она ее запела, как только мы вернулись в купе. И сразу же выхватила Алексея у меня из рук.

Я заметил на лице мальчика сильный страх вперемешку с непониманием и спросил у Николая, может ли Холмс отнести Алексея в салон, пока мы останемся с царицей.

– Конечно, доктор.

Царь вручил мальчика Холмсу, и когда мой друг уже развернулся, чтобы идти в салон, Алексей обратился к отцу:

– Не волнуйся, папа. Доктор Уотсон – хороший человек и хороший врач, он поможет маме, я тебе обещаю.

Царь с надеждой взглянул на меня, а я принялся за осмотр царицы. Ее сердце билось ровно, зрачки не были расширены, но со всей печальной очевидностью было ясно, что царица пребывает теперь в каком-то своем мире.

Доктор Фрейд из Вены лечил подобные случаи, и я перефразирую его слова. Иногда внезапный шок, который становится последней каплей, может заставить ранимый, постоянно пребывающий в беспокойном состоянии разум спрятаться в надежное укрытие от эмоций, чтобы психика наконец освободилась от страха и боли. Это единственная защита, которую может создать разум для защиты от непереносимой реальности. Известны случаи, когда пациент возвращался в состояние, которое можно назвать нормальным, но, к сожалению, в большинстве случаев такие люди остаются запертыми в построенных ими самими крепостях. Я все это объяснил царю.

– Она всегда была слаба духом, доктор, – признался он, пытаясь держать себя в руках, как подобает царю. – Даже когда мы только что поженились, ей пришлось многое вынести. Люди называли ее холодной и отстраненной, но на самом деле она была чересчур чувствительной. Как может холодный и отстраненный человек вырастить таких добрых, любящих детей? Она считала, что ее никто не принимает из-за ее немецких корней. Когда началась война, никто не хотел замечать, сколько она сделала для солдат, как преданно ухаживала за ранеными, сколько средств пожертвовала на благотворительность, – люди шептались, что она тайно помогает врагу, потому что она немка. Потом революция, заключение, варварское отношение наших врагов… Удивительно, что она еще раньше не ушла в свой мир, где спокойно и безопасно. Наверное, она держалась только ради Алексея и девочек. Скажите мне, доктор Уотсон, может, после отдыха, при добром отношении и в окружении любящих людей, она снова?..

Царь замолчал на середине предложения, упал на колени рядом с женой, схватил ее руки и со слезами принялся их целовать, повторяя:

– Солнышко, солнышко…

Я оставил их вдвоем.

Когда я вернулся в салон, Алексей – кто бы мог подумать! – сидел на коленях у Холмса. Впрочем, зрелище не такое уж невероятное, потому что моему другу доводилось держать на коленях и Джона, когда тот был совсем маленьким. Анастасия, Ольга и Мария сидели за столом. Татьяна отсутствовала, как и Рейли. Я посчитал, что лучше не спрашивать о местопребывании Татьяны, однако решил, что мне следует сообщить всем о состоянии царицы. В этом случае отсутствие Татьяны пойдет только на пользу, поскольку она ближе всех к матери, и будет лучше, если ей о состоянии царицы позднее расскажут сестры или отец.

Услышав известие о болезни матери, Алексей заплакал, как и Анастасия. Мария и Ольга грустно переглянулись с повлажневшими глазами. Затем старшая великая княжна пересела к Холмсу и взяла Алексея на руки, успокаивая его, как делала мать. Девушка качала брата, приложив губы к его лбу и крепко прижимая мальчика к себе.

Мы с Холмсом вышли на свежий воздух, и хотя новость о царице опечалила сыщика, он сразу же обратился к сути другой нашей проблемы:

– Уотсон, это наша первая возможность поговорить после сражения. Что вы думаете про эту атаку белых?

– Это для меня загадка, старина, – признался я. – Судя по тому, что говорил Колчак, я предполагал, что они просто окружат поезд в Вятке, Релинский прикажет своим подчиненным сдаться и мы окажемся в безопасности. Я совершенно не понимаю, что происходит.

– И я не понимаю, Уотсон. Однако я уверен, что наш друг Релинский в курсе. – Холмс огляделся: – Кстати, где он? И где Татьяна?

– Холмс, – улыбнулся я, – неужели вы настолько далеки от человеческих страстей, что не можете понять сути самых обычных событий, которые разворачиваются у вас перед носом?

– Я совершенно не понимаю, к чему вы клоните, Уотсон.

Много лет я ждал момента, который позволит мне поменяться с Холмсом ролями, и теперь с удовольствием произнес его знаменитую фразу:

– Но ведь это же элементарно!

Прошло несколько часов, прежде чем большевики из Перми закончили работу по восстановлению железнодорожного полотна. Рейли вернулся вскоре после того, как Холмс пошел прогуляться. Направляясь к тому месту, где шла починка разрушенных путей, Рейли обернулся, и его взгляд со всей очевидностью показал, какая сумятица творится у него в душе. Я решил, что дело в liaison de coeur[18], однако вскоре выяснилось, что я ошибаюсь.

Рейли сердечно поблагодарил офицера из Перми, торжественно отдал ему честь и проводил его вместе с подчиненными к их составу. Тут же словно из ниоткуда появился Холмс, и мы втроем наблюдали, как пермский поезд наконец уезжает навсегда.