Читать книгу "Оппозиция, или Как противостоять Путину? - Сергей Кара-Мурза"

Пока нет рефлексии на предыдущее понимание реальности. Кризис настолько страшен, что большинство от такой ревизии уходит. А уж интеллигенция— точно. Если учесть, что к этому кризису она активно приложила руку, то неспособность к хладнокровному, даже циничному анализу собственных мыслей психологически понятна. Людей очень трудно подвигнуть к критике своего мировоззрения.

Поэтому первый мой тезис печальный: почти все представления об обществе, что сформировались и благополучно использовались в советское время, не работают. Почти все старые гуманитарии, независимо от политических позиций, вряд л и смогут перестроиться…

— Вы демонстрируете постоянно способность самопроверки взглядов, всегда находясь в поиске. Почему у молодых, у кого еще нет сильной запрограммированности, склонность убегать от действительности даже сильней, чем, скажем, у нашего поколения, родившихся в 50-е?

— Я так не считаю. Скажем, 30-летние сопротивляются уходу от реальности, но в них еще сильна унаследованная предрасположенность к этому, слабее защита против манипуляции сознанием. Ну а те, кто помоложе, гораздо сильнее. Сегодня единственная группа, с которой я говорю без всякой натуги, и не надо искать каких-то ухищрений, чтобы тебя поняли, — это студенты. Причем опять же независимо от того, грубо говоря, за кого они из политиков. Сам тип их мышления готов к тому, чтобы перейти на реалистический язык и реальное видение действительности.

Если же говорить о личности, то мне легче — я занимаюсь этим ежедневно, это мой хлеб, но большинству людей приходится тратить время на поиски хлеба. А для радикального пересмотра действительности требуется много сил и времени. Тут какой вопрос ни возьми, понимаешь, что он настолько не продуман, что буквально каждая мелочь требует много времени и труда — за какую бы ниточку ни потянул.

Вот аналогия — мы как контуженые. После войны было много контуженых, не способных ни говорить, ни двигаться…

Наши психологи оживляли в их мозгу новые связи, обучая их, — и люди медленно-медленно, с трудом начинали вспоминать, говорить, двигаться… Мы сейчас переживаем похожий процесс. У нас больше шансов вылезти из этого болота на твердую почву, чем у Запада. Потому что они имеют средства спрятаться от накатывающего краха всей мыслительной и мировоззренческой конструкции. Они могут прятаться, потому что накоплены громадные ресурсы, создающие иллюзию, будто можно и дальше жить по-прежнему. У них есть мощный слой национальной буржуазии, которая мыслит прагматично и на все интеллектуальные игры — в постмодернизм, хиппи и пр. — смотрит как на детские шалости. Сама же выжимает соки из всего мира, для того чтобы эти «дети» могли играть в свои игры. У нас такого слоя нет.

— Вы ввели в широкий оборот понятие «институциональной матрицы», которое хорошо объясняет, что большие общественные системы работают по своей внутренней логике, их быстро не изменить. Кто-то сказал: большое чудо — что система высшего образования у нас еще продолжает работать. Преподаватели, запрограммированные прежней матрицей, не могут работать иначе.

— Так же и армия. Военные училища вновь и вновь воспроизводят тип советского, российского, русского офицера. Генотип российской армии сформировался за 300 лет, во многом отличаясь от западного. Попытка провести военную реформу, просто взяв какие-то чертежи западной армии, наивна. Наша властная элита не представляет, насколько ничтожны ее возможности сломать такие системы. Они ломаются лишь в результате национальной катастрофы типа протестантской Реформации. Когда всю страну охватила война и половина населения погибла. Профессиональная армия тоже еще долго будет оставаться прежней российской национальной армией. Не станет она похожей на американских наемников.

Подписав Болонскую конвенцию по унификации вузов, мы отказываемся от нашей системы организации и нашей методики, но это тоже наивные надежды. Потому что преподаватели внешне подчинятся, но сохранят свой культурный генотип. Школьники, придя в вуз, будут воспроизводить стереотипы и архетипы, которые сложились в нашей культуре за 300 лет. И пытаться приказом изменить это — бесполезно. Ущерб при этом наносится большой — но покуда не сломана «игла Кощея», изменить эту систему невозможно. Ее можно убить, а потом на ее месте строить что-то другое. Но не было случая в истории, чтоб такие большие системы изменялись по решению власти.

Для нас сейчас актуален пример Японии, то, как она пережила американскую оккупацию. Без конфликтов они научились имитировать навязываемое им восприятие западных институтов, принимать их, но наполнять своим содержанием. Они ужом, но ускользнули от перевода японского языка на латинский алфавит. А у нас что происходит? Узбеки перешли на латиницу. Это катастрофа — все узбеки сразу стали неграмотными. Теперь даже название магазина пожилой узбек не может прочитать. У них пропадает вся накопленная литература. Представляете, что это значит? В мышлении господствует механицизм — все наши жизненные установления и устройства власть рассматривает как машины, которые можно разобрать, что-то выкинуть, другое вставить… Все метафоры, которыми пользуется наша интеллигенция, механистичны. К сожалению, мы не дозрели до того, чтобы преодолеть этот механицизм.

— Но это тоже своего рода институциональные матрицы— мировосприятие, миропонимание, мышление… Они ведь воспроизводят и косность. Политические тактики и стратегии тоже воспроизводятся — «Единая Россия» стремится стать снова как КПСС, едва ли не вернув 6-й пункт Конституции СССР о руководящей роли партии…

— Черномырдин сказал: «Какую партию ни строй у нас — все КПСС получается». Но молодежь от догм в значительной мере освободилась. Если мы сумеем организовать диалог старших поколений с молодежью, то наше мировоззренческое обновление произойдет без разрыва непрерывности. Почему нужен диалог? Молодежь не прошла уроков слома, полученных нами, стариками. Она выросла в условиях хаоса. Она не видела процессов слома порядка, но знать-то их надо. Чтобы строить новый порядок, надо знать, как порядок существует, как ломается. Ведь попытки строительства нового порядка и властью, и оппозицией (в проекте), постоянно терпят неудачу. Новые ячейки порядка размывает хаос, и мы не знаем, как их защитить.

Путин чем завоевал популярность? Тем, что, казалось, обещал строить порядок. Но успехи пока что скромные — и новые структуры разрушаются. Прежде всего, в сознании кризис не преодолевается. Главная общенациональная задача — это восстановление способности к рефлексии, умения наладить диалог между поколениями. Чтобы молодежь, помимо своей открытости к реализму, получила еще и знания, которые бы ее при этом не задавили.

Часто идет образование межпоколенческих «шунтов» вроде молодежных организаций при партии. В них мы видим, что старшее поколение доминирует, оно просто подавляет молодых. Не являясь мотором модернизации, оно молодым навязывает старые стереотипы. Ате из-за конформизма и зависимости принимают такой тип отношений. Если бы старшее поколение старалось не обслуживающий персонал из молодежи получить, а помочь воспитанию тех, кто способен будет ответить на те вызовы, которые еще на нас не накатили в полной мере, а накатывают, это была бы работа по настоящему обновлению страны.